− Интересное сравнение, − подметила я. − Можно было просто сказать, что они… словно постоянно под «кайфом», и все.
− Под «к-а-й-ф-о-м»? − неуклюже повторила за мной Ясмин, старательно проговаривая каждую букву. − Такого слова я еще не знаю. Оно хоть отдаленно напоминает то, что описала я?
Я звонко рассмеялась.
− Ну, если судить с точки зрения поэта или философа… то вполне! С тобой интересно…
Девушка улыбнулась и, мгновение спустя, вновь рассмеялась. Так же, как и я. Искренне и весело.
«И почему я раньше не начала с ней общаться? − подумала я про себя. − Ясмин действительно очень милая. От нее так и исходит позитив! Нужно было только немного ее разговорить…».
− Так, как ты попала в университет? − переспросила я, осознав, что мы совершенно ушли от темы. − Что привело тебя в наши края?
Ливанка вдруг тяжело вздохнула, но все же ответила:
− Ну, скажем так: я попала сюда по причине… некоторых семейных проблем.
− Если не хочешь рассказывать, то я пойму, − протянула я, понимая, что не имею никакого права на то, чтобы расспрашивать ее о чем-то.
− Да нет, здесь нет ничего такого, − с грустью в голосе протянула она, смотря куда-то в сторону, − Просто, мне немного не по себе. Понимаешь, я здесь уже почти третий месяц, а ты первая кто поинтересовался этим напрямую.
Я хотела было ответить, но Ясмин улыбнулась и продолжила:
− Знаешь, к «невидимости» быстро привыкаешь.
− Как по мне, иногда это плюс, − я допила остатки чая и также улыбнулась. − Ты даже не представляешь, как еще совсем недавно я буквально мечтала стать «невидимкой». Все бы отдала за то, чтобы никто не пялился на меня тогда.
− Я понимаю.
Я огляделась. Кажется, мы с Ясмин остались в столовой совсем одни. Даже буфетчица со своим мобильником куда-то испарилась.
− Моя мама умерла, когда мне было восемь, − продолжила девушка рассказ. − Мы с братьями остались на попечении отца. Он возглавляет одну из ливанских корпораций по добыче драгоценных металлов. У него есть филиалы в Нью-Йорке, Токио, Абу-Даби… ну, и в Бейруте, конечно же. Его часто не бывало дома, а семью нам заменяла бабушка и всевозможные тетушки…
− Могу представить, − ответила я. − Мой папа владеет строительной фирмой, а у мамы небольшая редкация и фотостудия прямо при ней. Конечно, это не совсем то, но, если тебе станет легче, то их тоже очень часто не бывает дома.
Ясмин улыбнулась.
− Думаю, считается.
Я привстала и выполнила неуклюжий реверанс. Ливанка снова засмеялась, а затем продолжила:
− Мне тяжело жилось со старшими братьями. Нет, я очень их любила, но все же. Постоянные споры, борьба за игрушки, компьютер, переходный возраст, бунтарство и так далее… Понимаешь?
− Ну, про бунтарство и переходный возраст очень даже. А вот про братьев… прости! Я единственный ребенок в семье и, наверное, это делает меня… в некотором роде «эгоисткой» что-ли!
Ясмин понимающе кивнула:
− В общем, когда мои братья окончили школу, папа отправил их учиться за границу. Одного в Сорбонну, другого в Гарвард. Я же заканчивала последние классы школы и буквально «считала» дни по пальцам до того самого дня, когда должен был наступить выпускной. Мне не нравилась обстановка у нас дома. Папа возлагал большие надежды на мальчиков, а меня старался держать… в некоторой «узде». Большинство тетушек было слишком консервативно, и вот, однажды я узнала от них о том, что после окончания школы, отец задумал выдать меня замуж…
− Замуж? В 17? − протянула я, а потом почти сразу замолчала, понимая, что Ясмин, скорее всего, мусульманка, а в их культуре подобное явление − норма.
− Вот именно! − отозвалась она и показала на себя пальцем, − Как видишь, на мне нет никакой национальной одежды. Ливан − государство светское, и женщины там вольны делать все, что захотят. Моя семья не слишком религиозна, но, что касается замужества…
Ясмин тяжело вздохнула.
− Папа, братья и тетушки оберегали меня с самого момента маминой смерти, понимаешь? Они были слишком навязчивы. Постоянно пытались защитить от каких-то мнимых угроз, постоянно что-то запрещали… Это жутко давило на меня.
− А твоя свадьба стала для них этой самой навязчивой идеей, − заключила я.
Ливанка кивнула.
− Они думали, что так будет лучше для меня и поэтому выбрали «подходящего» по их критериям жениха, − подобно мне, она также изобразила в воздухе кавычки. − Но я заупрямилась и заявила, что буду поступать в университет. Языки всегда были моей страстью, я безумно хотела получить соответствующее образование…
Я улыбнулась. Кажется, мы с этой девушкой точно сможем найти общий язык.
− У меня были похожие чувства перед поступлением. Я долго терзалась что выбрать: языки или литературу. Но, потом поняла, что одно другому не мешает. Правда, в этом плане, моя семья меня полностью поддержала.
− Папа долго со мной препирался, даже просил братьев как-то повлиять на меня и в итоге мы пришли к соглашению: я остаюсь дома и поступаю в один из университетов Бейрута, но при этом начинаю встречаться с тем самым человеком, которого он для меня выбрал.
− И что произошло потом? − я подперла ладонью щеку, отчетливо понимая, что хорошего конца у этой истории точно не будет.
− Несколько лет все шло хорошо. Мы встречались по три раза в неделю. Ходили в кино, на выставки… В общем, вели себя как самая обычная пара.
На мгновение Ясмин замолчала. На ее лице застыла грустная улыбка:
− А потом я пришла к выводу, что все это просто одна большая бессмыслица! Да, мы с Маликом много говорили, даже несколько раз ездили в совместные путешествия, но…
− Но, ты не могла изменить себе, − закончила за нее я.
Ливанка кивнула.
− Я все время пыталась сбежать от всего этого. Старалась как-то забыться, начать что-то делать и… тут меня осенило! Мне нужно было занятие, достойное настоящего филолога, и вот тогда-то я и начала изучать русскую культуру. Не знаю, почему я выбрала именно это… Может потому, что меня всегда привлекал холод, который был так непривычен для моих родных краев. До этого я уже была страстно влюблена в Скандинавию и даже выучила норвежский язык… Но потом вдруг поняла, что этого недостаточно.
− Очень необычно, − прокомментировала я. − Когда-то я хотела выучить шведский, но из этого ничего не вышло.
− Как бы там ни было, я начала усердно учить язык. Отец даже нанял для меня преподавателя, я принялась за программу, как за баллон с бесценным кислородом. Когда я поняла, что могу достойно осуществлять переводы, Малик ни с того ни с сего пригласил меня съездить вместе с ним в Париж. Когда я… совершенно случайно узнала от одной из тетушек о… «цели» этой самой поездки, то ужаснулась.
Я нервно сглотнула, понимая, что рассказ подходит к концу.
− Они сказали, что там он собирается сделать мне предложение. А это означало, что он также, скорее всего, потребует от меня чего-то «большего», чем наши… привычные объятия.
− И что ты сделала?
− Отец устроил званый ужин, и на нем я… публично заявила о том, что знаю о предложении. А также о своем отказе от него. Отказе от Малика.
− И как твоя семья это восприняла?
− Ты даже не представляешь, какой грандиозный был скандал! Отец и братья считали, что я сошла с ума, что я не в себе. Семья Малика пришла в гнев! Им очень хотелось заполучить меня в невестки.
− Это и не удивительно, − улыбнулась я. − Ты только посмотри на себя! Ты же просто красавица!
− Спасибо. − Ясмин одарила меня своей лучезарной улыбкой. − Малик был расстроен, но не убит. Он всегда прекрасно знал о моих чувствах и потому поддерживал, как мог. Я знала, что он влюблен, но ответить на его чувство я, увы, не могла.
Снова повисла пауза.
− Я рада, что приняла это решение. Мне не хотелось никого обманывать, − продолжила она. − Я сказала отцу, что хочу перевестись в другой университет, как можно дальше от Бейрута. На меня давила вся эта гнетущая обстановка. Наверное, именно тогда что-то и подсказало мне, что я должна продолжить свое образование здесь, в России. Написать диплом, начать нормально практиковать язык, а заодно и обо всем подумать. Папа обо всем позаботился, и… вот я здесь!
