– Знаю я твоих друзей Затуликов, – вставил Коля.

– Новых не знаешь, – гордо ответил Петруша. – Вот, к примеру, Дашид Дундук – прекрасный патологоанатом. Каждую субботу ездим с ним на его дачу мимо кладбища. Каждый раз с гордостью он мне говорит: «Вот, Петр Иванович, не зря я жизнь прожил! Когда только заступил на работу в больницу, на кладбище всего двадцать рядов было, а сейчас, посмотри, оком не окинуть просторы. Одни кресты. Душа радуется! Сердце ликует! Это все мои больные!» Он так с любовью покойников называет, – пояснил Петр Иванович.

– Ужас какой-то, – поразился Николай.

– А что здесь ужасного? Главное – тихая работа, никто вокруг не движется. Красота… – мечтательно произнес Петя.

– Ну хватит про покойников, – перебил Коля. – А ты-то сам, Петр Иванович, чем занимаешься в твоей «Смене»?

– Как чем? После турбазы мне, как партийному, предложили ответственный участок, и я согласился – стал директором кладбища. Честно, брат, там и раскрылся мой талант руководителя, как говорится, стал профессионалом с большой буквы! Работа эта специально для меня создана. Даже с моими болезнями чувствуешь себя на кладбище совершенно здоровым, конечно, по сравнению с моими клиентами. Как видишь, чувствую себя отлично. Руководство города заметило. Повысили за старания. И вот уже два года, как ушел на повышение в родную «Смену», – закончил рассказ о своей трудовой биографии Петр.

– Так «Смена» – это что? – воскликнул, уже совсем ничего не понимая, Николай.

– Как что, брат? Крематорий, конечно! – гордо произнес Петр Иванович.

– ЧЕГО-ЧЕГО? – как стон, вырвалось из уст Николая.

Счастливый шарик

Да, не зря Николай закончил музыкальную школу по классу балалайки. Сколько было смеху у одноклассников: «А ну-ка, Николай, сыграй-ка на своей трехструнной гитаре». И вот удача так удача…

Николай постоянно убеждал себя, что в жизни не бывает случайностей. Все, по большому счету, закономерно. Судьба вела его дорогой, порой для него непонятной. Николай не сопротивлялся зигзагам пути, не искал, как сократить повороты. Он с усердием пытался преодолевать испытание повседневностью, но ждал-то всегда чуда!

На корпоративном балу, посвященном дню рождения компании, он был впервые. Кое-кто из руководства Колиного отдела отбыл в срочную командировку, а начальник и вовсе внезапно заболел, так что Николай нежданно-негаданно получил приглашение на это престижное для рядового клерка мероприятие. Кто-то ведь должен представлять отдел, если руководство отсутствует? Коля каждый день ощущал обидное отсутствие внимания к своим стараниям со стороны начальства, но мысли об этом вызывали чувство презрительной жалости к себе. «Жалость мешает работать, мешает жить», – убеждал себя молодой человек. Николай продолжал усердно работать, как мог, но будущее в его воображении имело блеклый вид скромного жалования на долгие годы, а может, и на всю жизнь. Искать другую работу он не собирался. Кто мог бы гарантировать, что там, в другом месте, оценят его достоинства, а может, и достоинств этих вовсе не существует? «Судьба есть судьба, – говаривала его мама. – Судьбе надо уметь подчиняться и ценить в жизни саму жизнь».

– А сейчас сюрприз! – весело взвизгнул ведущий вечера. – Старшему партнеру компании, нашему уважаемому боссу Григорию Порфирьевичу Меньшову, фольклорный ансамбль «Русская балалайка» подарит его любимую композицию «Клен ты мой опавший».

Никогда Николай не слышал такого виртуозного исполнения.

Он был просто в восторге от игры музыкантов. Коля даже незаметно для себя выпил три бокала шампанского, которые аккуратно разносили на подносах накрахмаленные официанты в черных ливреях. Молодой человек внезапно стал ощущать приближение чувства хмельной удали. Пьяная реакция на трели народных инструментов выражалась в бурных аплодисментах участников бала, пульсировали возгласы «Браво, бис!».

– От имени нашего коллектива, глубокоуважаемый Григорий Порфирьевич, примите этот подарок: чудесную душу нашего народа – балалайку, с художественной росписью народного художника России Ратибора Простодырина. Мы знаем, что у вас сегодня день рождения, – руководитель ансамбля протянул подарок засмущавшемуся патрону.

Зал вспыхнул аплодисментами, начали скандировать: «Поздравляем, поздравляем!»

Старший партнер с глуповатой от счастья улыбкой вертел балалайку в руках, явно любуясь неожиданным подарком. Потом он попытался извлечь из нее какие-то звуки, но, увы, безуспешно. Было очевидно, что его руки когда-то знали теплоту этого инструмента, но разлука оборвала «любовную близость» пальцев и струн.

Что произошло с Николаем в эти минуты, уже не узнает никто и никогда. Он решительно подошел к Григорию Порфирьевичу и с улыбкой спросил:

– А можно мне попробовать, Григорий Порфирьевич?

– Валяй, парень! – произнес дружелюбно патрон, одобрительно хлопнув Николая по плечу.

Собрание онемело от этой неожиданной выходки. Подойти так запросто к старшему партнеру рядовому клерку казалось немыслимым. «Надо же поддерживать субординацию! За это можно вылететь из компании вмиг. Потом рассуждай, за что оказался на улице!» – кричали со всех сторон возмущенные взгляды опытных коллег-карьеристов.

Николай в этот момент уже пожалел, что подошел к патрону с сомнительной инициативой, но отступать было невозможно.

– Ну что ты, брат, задумался? Смелей… – подбодрил его Меньшов.

Балалайка привычно поддалась нежным объятиям Николая и, трепеща всем своим существом, запела знакомые мелодии русских песен… Зала для Коли уже не существовало. Он летел вместе со звуками балалайки в свой родной райцентр, милое беззаботное детство.

Николай очнулся от разорвавших зал аплодисментов. Он стал, прищуриваясь, оглядываться по сторонам и по взглядам коллег понял: это его звездный час.

– Как вас зовут? – поинтересовался, внимательно улыбаясь, шеф.

– Николай, – тихо произнес молодой человек. Затем машинально уточнил: – Николай Алексеевич.

В фирме требовали представляться по имени-отчеству, хотя молодежь считала это старомодным. Но с корпоративными заморочками не поспоришь. Не нравится – иди на улицу. Одним словом, корпоративная этика, капитализм, рыночная экономика…

– А меня – Григорий Порфирьевич, будем знакомы, – скромно представился шеф и протянул руку.

– Очень приятно, но вас все, конечно же, знают, – сбивчиво произнес Николай, пожимая сильную руку.

– Ну что, брат по пристрастию, рассказывай, где ты так научился на русской душе играть? – поинтересовался патрон.

– Простите, я не понял, – переспросил Коля, снова растерявшись. Вместо того чтобы внимать каждому движению, каждому слову шефа, он периодически терял связь с реальностью, блуждая мыслями неизвестно где.

– Балалайка – это русская душа, Коля! Так где ты научился играть так лихо? – видя его растерянность, дружелюбно повторил вопрос Григорий Порфирьевич.

– В музыкальной школе, – ответил Николай.

– А я вот не пошел учиться. Всю жизнь жалею. Считалось среди ровесников, что балалайка – старомодный инструмент, а отец и дед мои так играли, что, когда вспоминаю, слезы на глаза наворачиваются. Может, дадите, коллега, мне несколько уроков? Инструмент у меня с сегодняшнего дня есть собственный. Нет причин для неисполнения мечты!

– Я и не знаю даже. Сможем ли? – выдавил из себя вопрос, обращенный непонятно к кому, Николай.

– Начнем заниматься, а там поймем, можем или не можем. В жизни надо идти вперед, к достижению цели. Главное – пробовать и не бояться! По рукам, Николай Алексеевич? – шеф еще раз протянул ему огромную руку.

– По рукам, – вымолвил Николай, не понимая, о чем они договорились и что произошло в эти минуты в его жизни: удача или катастрофа.

– Внимание! Внимание! Конкурс на право обладать самым счастливым шариком. Приз фирмы традиционный – поездка в Париж. Правила те же: хватайте побольше шаров и ищите в них свое счастье! – вещал восторженно шоумен.