– Лучше бы не знакомил, – огрызнулся Николай.

– Ты сам, Колька, попросил найти самую красивую девчонку для занятий бальными танцами. Говорил, что девичий абонемент уже купил, а с крокодилом танцевать не будешь, – неловко оправдывался братик.

– К тому времени крокодилов уже не осталось! Ты их всех, Петя, охмурил! Ты мог бы стать гендиректором крокодильей фермы. Случайно, сейчас у тебя ГУП не этого профиля? – ерничал Николай. Спиртное быстро взметнуло ввысь его настроение.

– Кому что нравится, – хрюкнул тихо Петр, – мне – душа, а тебе – красота.

– Хватит, дружище, продолжай, а то мы далеко улетим с твоей душой – водки в баре не останется!

– Дело прошлое. За Танюшкой в нашем райцентре ухаживал Затулиозеро. Это только потом отбил ее у него Затулиоблако, – спокойно начал свой рассказ Петя.

– А Затулилес, Затулиполянка, Затулиречка за ней не ухаживали? – Николай безудержно хохотал. Слезы появились в его осоловевших от хмеля глазах. – Петенька, я сойду с тобой с ума! В вашем райцентре нормальные люди, не Затуличто-то, проживают?

– Николай, ты зря смеешься. Есть на Руси деревни Ивановых, Сидоровых, это не смешно, да? А у нас в районном центре деревни Затуливетер, Затулиоблако, Затулибережок! Что здесь такого? – голос Петра Ивановича сорвался на фальцет от обиды.

– Хорошо, продолжай, продолжай. Что нормально для тебя, для других – смерть, Петро. Запомни это и береги людей от своей философии жизни!

– Ладно тебе. Так, слушай внимательно и, знаешь, лучше выпей еще. Я продолжаю, – серьезно сказал Петр, услужливо наливая очередную рюмку водки брату. – Затулиоблако – мой старинный друг… – Петя сделал паузу, тяжело вздохнул и продолжил: – И зачем только я тебя с Танькой познакомил? Кляну себя до сих пор! Помнишь, вы стали ходить на эти, пропади они пропадом, танцы и она бросила даже писать письма своему другу Затулиоблаку? Он так расстроился, переживал…

– И стал Затулитучей? – мгновенно вставил Коля и звонко засмеялся.

– Он Танюху безумно любил и даже приехал в Москву, так сказать, на любовные разборки. Рассказал мне о своем горе, и так мне стало стыдно, что через меня мой лучший друг любовь свою потерял! Вот и согласился я на реализацию этого коварного плана. Ну, как тебя от Таньки отлучить. Понимаешь, да? – на последней фразе Петр тяжело вздохнул.

– И решили вы из своего районного центра вызвать Затулисмерть, – зловещим шепотом произнес Николай.

– Почти так, – продолжил грустно Петр, не обращая внимания на иронию собеседника. – Затулиоблако предложил мне разыграть тебя… Ну, брат, сейчас понимаю, что гадко все. Виноват я перед тобой. Противно все это.

– Продолжай, – уже с интересом перебил жалостные стенания брата Николай.

– Не обижайся на меня, брат! Сам переживаю! – захлюпал жалобно губами Петенька. – Вот тогда я тебе и рассказал эту историю о Танюшкиной якобы страшной болезни наследственной, что у нее, мол, вместо зубов – протезы, и, чтобы было убедительней, предложил тебе пробраться в ее ванную комнату в общежитии и удостовериться в моей правоте. Мы тогда выпили с тобой, помнишь, сколько за День комсомола? Немудрено, что ты легко согласился на такую авантюру!

– Ну и что? Ведь протезы-то были настоящие! Я их сам видел! Как тебя сейчас! Фу! Желтые, в мутной жидкости, в граненом стакане отмокали. В глазах до сих пор стоят. Жуть…

– Затулиоблако остановился у меня в общежитии на Стромынке, там же, где мы все жили, – как будто не слыша Николая, продолжал обреченно Петро. – Помнишь, как в песне Давида Тухманова поется: «Когда я на Стромынке сквозь тихие снежинки шепчу: „Люблю“».

– Лучше б ты ничего не шептал! Сколько народу своим шепотом загубил, окаянный! – перебил ностальгический порыв Петеньки брат. – Разрушил ты мою любовь, продолжай, растленный интриган.

– Помнишь, мы с тобой болтали и я тебя предупреждал, чтобы ты Таньку не смешил, а то у нее могут протезы изо рта выпасть? Ты еще не верил и постоянно говорил, что я придурок? – тараторил Петр.

– Я и сейчас тебе это могу с уверенностью подтвердить! – съязвил Николай.

– Я на тебя не обижаюсь. Я знаю точно: ты меня любишь, – улыбнулся ангельски Петя.

– Да, люблю, но странною любовью, – почти пропел Коля.

– Так вот, тогда я уговорил тебя удостовериться и тихонько пройти в Танькину ванную. Перед этим Затулиоблако прокрался к ним, подложил рядом с их зубными щетками в стакан с водой эти противные протезы, а после того, как ты это все увидел, успешно их оттуда выкрал. Гадко, да? Правду скажи! Гадко мы поступили? Молодость, брат! Глупость!

– Да, комбинация незатейливая. Только зачем все это надо было делать? Можно было встретиться твоему Затулиоблаку со мной, по-мужски объясниться.

– Затулиоблако все рассчитал по-своему, – продолжал Петр. – Он сказал ей, что у тебя маниакальные требования к зубам и ты всегда смотришь у девушек только на зубы.

– Глупость какая! – покачал недоверчиво головой Николай.

– Глупость-то глупость, но, когда ты увидел протезы, ты стал чаще ей на зубы смотреть? Правда ведь? Правда? Не отпирайся только! – весело затараторил Петенька. С завершением трудного признания настроение его явно улучшилось.

– Ну, наверное… Для меня все-таки это был шок… Я ведь не в Нижних Культяпках родился, чтобы такие болезни обыденно воспринимать, – неуверенно отреагировал Коля.

– Не Нижние, а Верхние Культяпки! Попрошу не путать! Это очень принципиально! А что Затулиоблако ей наплел дальше – сложно сказать, но факт в том, что она вышла замуж за него, а не за тебя! Он и постарше тебя, что говорить, и посолидней, и, наконец, Танькин земляк как-никак. Так даже лучше. Судьба, Коль, – Петруха снова очень значительно поднял указательный палец в небо.

– Ты не поверишь, Петрушка, как я счастлив, что возникли эти страшные протезы, Затулитучка, дорогой твой друг, – выпивая очередную рюмку, благостно вымолвил Николай.

– Затулиоблако. Сколько тебе повторять, – поправил мягко брата Петр.

– Ну да, оно облако, облако, прости, – исправился Коля. – Как подумаю, что теща у меня жила бы в Верхних Культяпках, приходилось бы ее навещать, видеть тебя, твоих милых друзей Затуликов. В кошмаре не приснится! Более радостной истории от тебя я услышать просто не ожидал! Спасибо, брат! За все спасибо. Чем же занимается твой ГУПик?

– Не ГУПик, а Федеральное унитарное предприятие под названием «Смена», – гордо пояснил Петр Иванович.

– Обувь шьешь что ли? – вяло поинтересовался Николай.

– Нет! Что ты! Какая обувь! – радостно оживился Петруша и заговорил взахлеб, с явным энтузиазмом: – С твоей легкой руки не обувь, слава богу! Помнишь, как я к тебе пришел с просьбой устроить меня на работу? Ты молодец, сразу же обратился к своим знакомым. Вечно буду благодарен.

– Да, припоминаю, – поморщился Николай. – Они звонили мне, возмущались! Кого я к ним прислал! Это же инвалид!

– Ну, говорил я тогда со всеми о своем здоровье, – признался Петр. – А ты бы удержался? Хотел бы я посмотреть на человека, который нашел у себя все признаки колита, бурсита, нефрита, гастрита, холецистита, артрита, уретрита…

– Хватит! Хватит! Меня тошнит от этой гадости! – перебил его Коля. – Боже! И все это в одном человеке!

– Да! И этот человек перед тобой! Он твой брат! – гордо, с довольной улыбкой произнес Петун.

– Бог миловал, не родной, – добродушно поправил его Николай.

– Ты сам, Коля, виноват! Я-то тебе честно сказал, что ходить могу только из одного врачебного кабинета сразу в другой, а ты меня устроил на турбазу культорганизатором пеших прогулок. Как меня эти бегуны из себя выводили! Думал, разорву их всех на части! Нет чтоб на травке отдыхать, лежать себе спокойно. Бегут, бегут, бегут куда-то… Я переживал, что от этих бегунов у меня депрессия начнется… Пронесло. Бог помог!

– О господи! – вырвалось у Николая.

– Вот именно, он и ты мне помогли найти любимую работу: друзья у меня милые, клиенты спокойные, и здоровье поправилось на свежем воздухе, в лесу, можно сказать, – обняв брата за плечи, совершенно благостно произнес Петро.