— Гипотеза с похищением людей, чтоб их клонировать, тоже отпадает, — Ласкин сел на корточки возле собаки. Смотрел на место входа поводка в шею. С близкого расстояния Вася понял, что поводок не заходит в пса, а, как бы, расширяется, сам превращаясь в собаку, будто собака вытекает из этого поводка.

— Одежда не является их частью, — Алёна оттопырила воротник футболки человека и заглянула под нее.

— Мне это напоминает фантастический рассказ, где был эксперимент с телепортацией, — Вася поднялся, — человек зашел в камеру телепорта, и муха туда случайно залетела. В момент телепортации человек и муха разложились на атомы, чтоб собраться уже на другом конце телепорта. Разложиться-то они разложились, а сложились уже в единое целое.

***

Лес все не кончался. Алёна и Ласкин сошли с асфальта на грунт, потому как твердое покрытие начало натирать босые ноги. Дальше и дальше они отдалялись от прохода в этот неизведанный мир, и с каждым шагом ощущение тревоги все сильнее наполняло их разум. Сейчас уже и Вася был готов развернуться и пойти назад, ведь там, возле входа в их настоящую вселенную, он ощущал себя защищенным. Там, в случае чего, всегда можно было со всех ног броситься обратно. Но сейчас, после часа пути, да еще и бодрым шагом, быстро вернуться назад уже не получится.

Небо, которое виднелось над дорогой, затянуло серыми облаками. Солнце скрылось, и антураж потерял золотистый оттенок, вновь став мрачным, мертвым. Картина вокруг была всё та же — черные стволы елей медленно плыли относительно идущих путников. В лесу стояла по истине космическая тишина. Сзади и спереди дорога исчезала в тумане. Видимость заметно ухудшилась. Температура падала, а туман становился всё плотнее и гуще с каждой минутой.

— Если вселенные постоянно делятся, то выходит, что каждая следующая вселенная все сильнее отдаляется от нашей по своему состоянию? — спросила Алёна.

— Да.

— И тогда вселенная может все дальше и дальше уходить от другой, становясь неузнаваемой? И если между нашей вселенной и этой миллиарды делений, а с каждым делением в мире случаются какие-то изменения, то может и не удивительно, что мы видим тут весь этот кошмар? Например, при первом делении в одной вселенной разрешили эксперименты над людьми, а во второй нет. При втором делении эти эксперименты разрешили в первом случае без изменения тела человека, а в другом случае с изменением. И так всегда при делении — какая-то одна вселенная будет все более и более неправильной для нас, для первоначальной вселенной. При десятом делении уже стоит выбор — скрещивать людей с собаками или нет. При сотом делении уже стоит выбор — изменять людей насильно или нет. И так всё дальше и дальше…

— Принцип ты уловила верный, — Вася начал замерзать. Он шел и растирал руками разные участки тела, — но дело в том, что у нас нет таких технологий, которые бы позволили сделать такое. Мы не можем соединить человека с поводком и собакой.

— Если при очередном делении вселенной, при… например… десятитысячном, стоял выбор — изучать технологию скрещивания людей с предметами, чтоб… ну… допустим, вывести новых солдат?! Мы оказались во вселенной, в которой это разрешили, а у нее где-то там есть пара — вторая вселенная, в которой этого не допустили.

Ласкин задумался.

— Знаешь, — начал он, — а эта идея укладывается в многомировую интерпретацию Эверетта. Но в таком случае, выходит, что эта интерпретация чудовищна, ведь она позволяет существовать бесконечному количеству вселенных, в которых творится настоящий ад. Ад, какой даже помыслить сложно, но при этом такой, который не противоречит фундаментальным законам физики. Любое самое страшное явление, которые не запрещено, сейчас где-то происходит. Живет в страданиях или гибнет в муках бесконечное число людей.

— Но тогда получается, что и в радости и счастье живет тоже бесконечное число людей в бесконечном числе счастливых вселенных. Не везде же все с каждым делением вселенной ухудшалось. Где-то же было наоборот?

— Да, согласен. Но все равно, осознавать то, что наш глобальный макромир устроен таким образом, это ужасно.

***

Первый мумифицированный труп лежал возле дороги, буквально касаясь асфальта кистью руки, увенчанной множеством ссохшихся пальцев, которые напоминали паучьи лапы. Самым броским дефектом этого тела являлась третья нога, выходящая из промежности. Одет мужчина был в шорты. Из одной штанины торчало две ноги, из второй — одна. Кожа обтягивала кости его лица, и было видно каждый бугорок и впадину. Губы стянулись и оскалили почерневшие зубы. Веки ввалились в глазницы. Второе тело находилось дальше первого метров на десять.

Ласкин и Алёна стояли над трехногим трупом, преградившим им путь.

— Сколько же он тут лежит, — произнес Вася.

— Могу сделать стопроцентное заключение, что в этом мире нет насекомых и некоторого рода бактерий. Теперь это факт, — произнесла Алёна и навела камеру на тело.

— Эта вселенная является ответвлением, в котором люди решили избавиться от насекомых? — Ласкин поежился от холода, — исчезновение насекомых приведет к цепной реакции — множество животных останутся без еды и умрут. Пострадает сельское хозяйство. Куча растений погибнет. Почти все растения размножаются опылением насекомых. Нет что-то тут не так, нельзя просто так вынуть какое-то звено из цепочки природы.

— Значит, в этом мире нет большинства растений и животных, — сказала Алёна.

— А ёлки? — Вася посмотрел наверх.

— Ёлкам насекомые не нужны. Ёлки размножаются с помощью разнополых шишек. Мужские шишки созревают, и их пыльца уносится ветром на оплодотворение женских шишек.

Вася обошел тело и прошел вперед метров двадцать.

— Тут дальше везде лежат! — крикнул он, — вон их сколько… обалдеть!

Девушка убрала телефон в карман.

— …шесть, семь, восемь… — Ласкин считал тела.

— Я думаю, чем мы ближе к городу, тем больше трупов, — Алёна подошла к Васе.

— Похоже на то.

— А там, вон, еще кто-то стоит, — Алёна указал рукой в глубь леса.

— Не пойдем туда.

Не пойдем. Я думаю, мы и так сейчас еще встретим много… не знаю, как их назвать… замерших существ.

Мумифицированных тел становилось все больше. Некоторые имели явные дефекты, выраженные в неправильном количестве конечностей, а некоторые были более антропоморфные и правильно сложенные. Изредка попадались и свежие трупы. Девушка уже не снимала отдельно взятые тела. Вместо этого она шла с включенной камерой, запечатлевая весь этот могильник.

Наконец-то в туманной дали показались контуры одноэтажных построек. Лес заканчивался.

— Неужели эти существа строят дома? — задала Алёна риторический вопрос.

— Сложно представить, как у них может быть организована работа. Откуда у них техника, компьютеры, архитектурные знания? Откуда у них одежда? Да вообще… откуда у них всё?!

Выйдя из-под свода елей, Алёна и Ласкин остановились возле поля, похожего на то, которое разделяло настоящий лес и настоящее Потерянное в настоящей вселенной. Хотя, если Ласкин был прав на счет параллельных миров, то все эти миры… или, вернее сказать, вселенные, являются настоящими.

Поле это было завалено трупами разной сохранности — большинство тел мумифицировались и лежали друг от друга в среднем метрах в двадцати, но, как и в лесу, некоторые тела были более свежие и имели разные стадии разложения. На самом деле не ясно сколько всего трупов тут было изначально, ведь тех, которые разложились полностью, сосчитать нельзя, и видно лишь малую долю, которая приняла стадию мумии. Если на каждое мумифицированное тело приходилась сотня или тысяча разложившихся трупов, то можно представить, как раньше выглядело это место. Вася заметил множество человеческих костей, торчащих из земли, что стало прямым подтверждение того, что здесь все усеяно телами и покоятся они тут не один десяток лет. Чтоб человеку разложиться до скелета, необходимо лет пятнадцать-двадцать.