— Это не имеет смысла, — сказала Алёна.

— В нашей вселенной не имеет. А в другой? Можешь не отвечать. Нет смысла отвечать на этот вопрос. Я уже сказал, там может быть всё что угодно. А что, если существует не только разум, а еще что-то, что идет после разума? А? Думали об этом? То, что идет после разума, может оказаться для нас совсем не разумным. Есть первый уровень существования материи, это что-то не живое — камни, реки, этот железный стул, батарея, воздух. Есть второй уровень существования материи, это разумная жизнь — мы. И есть третий уровень существования материи… какой? Тоже можете не отвечать, потому как нет смысла искать ответ. Это может быть и не разум вовсе, а что-то совсем другое. Если резюмировать все, что я сказал, то существует вероятность, исходя из теории о тонкой настройки, что мы столкнулись именно с такой вселенной, имеющей другие параметры и, как следствие, там другие создания и что-то, аналогичное разуму, но не сам разум, а то, что нельзя понять нам, потому что мы разумны по своему. Вот, как-то так. Рассказал сумбурно, но зато кратко и быстро.

— Ясно, — произнес капитан, — ну а делать-то что с этим всем?

— Единственное, что мы можем сделать, это изучать, — сказал Ласкин.

— Нам самим изучать? — спросил Федя.

— Нет! — недовольно произнес Вася, — для этого мы и заявим об открытии в академию! Вы что, пьяные все что ли?

— Нет… нет, — сказал Кошкин, — просто мысли и так в кучу, а тут ты еще с такими темами сложными. Ну тогда что? Надо писать заявление в твою эту академию?

— Да, — сказал капитан, — давай, Вася, пиши, чего ждать-то.

— Прямо сейчас и начну, — сказал Ласкин.

— Кошкин и Алёна тогда у тебя пока живут, — сказал капитан — охрана, это… как бы…

— Я уверена, что они с Кошкиным и без меня управятся. Жить я там не буду, — возразила девушка.

Мишка, до этого не издавший ни звук, неожиданно подали идею:

— Давайте пока поставим двоих вооруженных полицейских возле прохода?

Капитан, держа в руке бутылку и готовясь в очередной раз налить коньячка, замер на пару секунд, глядя на мальчика, а потом перевёл взгляд на Кошкина.

— Тебя Федя я уволю, а Мишку возьму себе в помощники.

— А я-то чего? Вы сами могли бы догадаться до такого.

— Я уже старый, у меня голова плохо варит. И вообще, я должен уже на пенсии быть.

Вася, по-отцовски, любя потрепал сына по волосам. Алёна никак не прокомментировала слова Миши, но в глубине души ей стало стыдно: как они сразу не додумались поставить охрану на проход?! Можно, конечно, это списать на шок от случившихся событий в той вселенной, но идея охраны прохода действительно очевидна и лежала на поверхности.

— Сейчас организуем, — сказал капитан, — Володьку и Якута туда, да?

Сергей Петрович вопросительно взглянул на Федю.

— Да, — кивнул Кошкин, — нормально.

— Алёна, ты сможешь поехать с ними, показать это место? — спросил капитан.

— Да, конечно.

Капитан вызвал в кабинет сержанта Владимира Степанова и младшего сержанта Былатыана Сидорова по кличке Якут, потому что родом он из Якутии.

— Всех, кто из прохода выйдет, брать живыми или мертвыми, — произнес капитан, — ясно?!

— Нет, не совсем ясно, — Володя замялся, — прям стрелять на поражение, если не будут слушаться?

— Да, если решат убежать, или будут идти на вас и зубы вам заговаривать, или… я не знаю, в общем, если руки не поднимут, или не лягут на землю по требованию, то стреляйте, — капитан был суров как никогда.

— Может, хоть сначала предупредительный в воздух? — спросил Якут.

— Никаких предупредительных! Только в голову! — Сергей Петрович хлопнул ладонью по столу, — чтоб сразу труп! Не слушается — труп. Убегает? — эй куда убегаешь — хлоп его в голову, и труп! А вон тот подозрительно смотрит на вас (показывает для примера на Федю) — сразу пулю ему между глаз — хлоп! Всё уловили?

— Сергей Петрович, — недоверчиво начал Володя, — вы не пили сегодня?

— Так, — Алёна встала, — подождите. Это опять цирк какой-то. Снова эта проблема с непониманием. Если им не рассказать все подробно и не показать видео, то диалога у нас не выйдет. Ребят, идите сюда…

Девушка, прежде чем достать телефон, сначала коротко обрисовала ситуацию с проходом в другое измерение и с агрессивными созданиями, которые из прохода этого лезут и тащат туда людей. Конечно же Володя с Якутом с улыбкой всё это слушали и казалось им, что собрание в кабинете у капитана вовсе и не собрание по долгу службы, а обычная пьянка. Но скептическое отношение двоих полицейских к параллельной вселенной постепенно, а именно, по мере просмотра видео с телефона Алёны, начало сменяться сначала на удивление, потом на страх, а в финале видео записи на ужас, трепет и шок.

Дома у Ласкиных обычно был жуткий беспорядок — двое, так скажем, мужчин не сильно дружили с пылесосом, шваброй и тряпками. Теперь в квартире их стало трое, и казалось, беспорядок должен разрастись, как минимум, до бардака, но Федор сразу, как вошел, сказал, что в такой пыли он жить не собирается. Вася противиться не стал, когда Федя предложил немного прибраться (на самом деле Ласкин даже обрадовался такому предложению, но радости показывать не стал). Кошкин пропылесосил и протер пыль на кухне, в коридоре и в комнате Мишки. К Васе в спальню Фёдор решил не соваться. Уборка заняла у него минут сорок — опытный Федя прошелся по беспорядку безжалостным смерчем чистоты и превратил квартиру Ласкиных в образец уюта. А еще Фёдя напёк блинов к ужину, настоящих, домашних, толстенных, таких, что два блина съел и сытый, но Федя съел их штук десять, а Мишка как раз-таки два. Вася ограничился пятью. И вот к девяти вечера они втроем сидели на чистой кухне и допивали чай, не пакетиковый, какой был обычно у Ласкиных, а заварной, за которым Кошкин специально сбегал в магазин.

— Федя, может ты у нас останешься навсегда? — спросил Мишка, а после перевел взгляд на отца.

— Н-да… протянул Вася, — вот это мы не ожидали от тебя. Таких блинов я не ел, с… да, наверное, никогда не ел.

Федор сидел напротив Мишки, спиной к выбитому окну. На следующей неделе приедут мастера вставлять новое. К счастью, на дворе стоял теплый весенний вечер, и огромная дыра на улицу практически не создавала дискомфорта. Федя был одет в полицейскую форму, а сверху он повязал фартук, чтоб не заляпаться.

— Не, — протяжно произнес Кошкин, — у вас, конечно, тут хорошо, но я же с бабушкой живу. Ей восемьдесят семь, так что я там нужнее. А блины печь это она меня научила.

— А родители? Ты что, сирота? — спросил Мишка.

— Нет, у меня есть отец и мать, но они развелись, когда мне было шестнадцать и… ой, там такая история длинная. Если коротко сказать, то мама ушла к другому мужчине, я остался сначала жить с отцом. Отец нашел себе тоже жену и в итоге… и он уехал… ну… короче говоря, все они поуезжали, а я сказал, что никуда я не уеду с деревни, чего-то я должен уезжать! Мне и тут хорошо. Вот и остался там с огородом, домом, коровой. Потом мы обменяли дом наш деревенский на квартиру в Потерянном и переехали с бабой Ниной сюда. Тут я пошел учиться в ПТУ.

— Грустно, — сказал Миша, — и ты со своими родителями больше не видишься?

— Вижусь, — Федя улыбнулся, — с родителями общаюсь. Созваниваемся. Дружим. В гости ездим друг к другу, но редко. Все хорошо, можешь не беспокоиться.

— Спасибо, Федька, тебе за ужин. Это было просто великолепно, — Ласкин встал из-за стола.

— Не за что. Я люблю готовить, — ответил Федя.

— Ты тогда… что? К Мишке же, да? — спросил Ласкин,

— Да, я на полу у него лягу. Я сплю чутко, мимо меня никто не проскочит. Это я с виду такой, ну… может немного нелепо выгляжу, как говорят про меня злые люди, но я свое дело знаю. Стреляю лучше всех в городе, а еще могу голыми руками арматуру согнуть и гвоздь ладонью забить в доску! Со мной Мишка в безопасности, — Федя показал кулак, грозя им… видимо, воображаемым врагам. Ласкин покосился на его руку — кулак тот был, казалось, размером с мужскую голову. “Если таким ударить, то ощущения, наверно, будут, будто под поезд попал” — вдруг подумалось Васе.