Когда я наконец прекратила чтение, то заметила, что Анджела и тетя Кристин о чем-то перешептываются.

– У тебя есть какие-нибудь вопросы к нам?

У меня было столько вопросов, что я не знала, с чего начать.

– Можно мне немного виски, пожалуйста?

Тетя Кристин взглянула на Анджелу, и та кивнула.

– Думаю, нам всем не помешает виски.

– Это та травма, которую имел в виду отец, когда говорил про ПТСР.

– Салли, что ты думаешь насчет того, чтобы я осталась на ночь? Ты не будешь против? – уточнила тетя Кристин.

– Мне кажется, это хорошая идея, тебе нужно налаживать отношения с семьей, которая у тебя осталась, – сказала Анджела. – Кристин может переночевать в комнате твоего отца. Я пойду наверх и застелю постель.

Я совершила некоторые мысленные подсчеты.

– Если моей родной матери было девятнадцать, когда я родилась, что насчет ее отца и матери, моих дедушки и бабушки? Они живы? И есть ли у меня настоящие дядя или тетя? И как насчет других родственников?

Анджела посмотрела на тетю Кристин.

– Мне бы тоже хотелось знать ответы на эти вопросы. Я не могу поверить, что проработала вместе с Джин восемь лет, а она ни разу мне ничего об этом не рассказывала. Она говорила, что занималась детской психиатрией в рамках обучения на врача, но никогда – что была задействована в деле Дениз Нортон. Я знала, что Том был психиатром, но больше не практиковал. Я думала, он пишет научные работы и статьи в медицинские журналы. Время от времени Джин просила его побеседовать с пациентами, но только чтобы вызов остался зарегистрированным. – Анджела вздохнула, прежде чем продолжить. – Салли, я ничего об этом не знала, пока не прочла письма в тот день… когда приехала полиция. Мне пришлось их отксерить и отдать им. В свое время дело Дениз Нортон гремело на всю страну, но твою личность держали в секрете. Полиция прочла письма твоего отца, и у них есть копии всех его документов, так что кто-то, видимо, слил информацию, что ты – Мэри Нортон. Вот почему пресса и фотографы объявились на похоронах, и вот как у них оказались твой адрес и телефон. Кристин сказала мне, что они тебе писали.

– В газетах появились твои фотографии, Салли, на похоронах. Поэтому мы за тебя так волновались, – объяснила тетя Кристин. – Я всегда знала правду. Но Джин и Том так отчаянно боролись за твою тайну! Джин хотела рассказать все, как только тебе исполнится восемнадцать, но Том… он не соглашался. И вскоре после этого она умерла.

– Вы не ответили на мой вопрос по поводу других родственников. – Я взглянула на тетю Кристин, отхлебнув виски, и она залпом опрокинула свой стакан.

– Родители Дениз отчаянно желали воссоединиться с ней. Но, как мне рассказывала Джин, встреча произошла не очень хорошо. Когда твои настоящие дедушка и бабушка, Сэм и Жаклин Нортон, впервые снова увиделись с Дениз, она напала на них с кулаками, особенно на отца. Ярость, накопленная за четырнадцать лет, выплеснулась в форме ненависти к людям, которые любили ее больше всего. Есть еще кое-что, и это может тебя расстроить. Они были полностью уверены, что заберут Дениз домой после ее лечения, но они не допускали даже мысли взять тебя. Ты была его ребенком. Ты должна попытаться посмотреть на это их глазами. Если б они привели тебя в свой дом, они привели бы и частичку Конора Гири.

Я вспомнила злое письмо, где меня называли дьявольским отродьем.

– После смерти Дениз в психиатрическом отделении они были уже сломленными людьми. Они переехали во Францию.

– Они никогда не выходили на связь, чтобы выяснить, что стало со мной? Тетя Кристин?

– Полагаю, они много раз об этом задумывались, но, боюсь, ты могла быть лишь печальным напоминанием о дочери, которую они потеряли. Салли, ты абсолютно уверена, что узнаешь этого медведя, он совершенно точно твой?

– Он мой, – заявила я, еще крепче прижав его к себе.

Они продолжали менять темы, перескакивая с одного на другое. Я налила себе еще виски. Тетя Кристин тоже. Она предложила и Анджеле, но та покачала головой.

– Дорогая, – начала тетя Кристин мягким голосом, – твой родной отец сбежал за несколько дней до того, как тебя с Дениз обнаружили. Он опустошил свой банковский счет и бросил машину на Восточной пристани в Дун-Лэаре. Он мог утопиться, но тела не нашли. Похоже, он сел на паром до Холихеда. Конор точно покинул страну. У него не было паспорта – в те времена, чтобы попасть в Великобританию, он не требовался, – но у него имелись деньги. Зачем ему снимать все деньги со счета, если он планировал покончить с собой? Никто не знает, куда он отправился. Его так и не поймали.

– Я думаю, это он послал тебе медведя, – выдохнула Анджела.

Мои руки машинально потянулись к волосам, но потом снова схватили Тоби. Я не могла его отпустить.

Питер, 1974

Отец ошибался насчет того, что я никогда не увижу призрака из соседней комнаты. В середине сентября он сказал, что должен уехать на выходные и в его отсутствие я должен остаться в ее комнате.

– С призраком?

– Да, но она тебя не обидит. Она твоя мать.

Я был в ужасе от такой перспективы.

– Не волнуйся, – успокоил он. – Это всего на два дня, и ты будешь за главного. Она должна делать все, что ты скажешь, а если откажется, можешь отобрать у нее еду. Если она что-то сделает, что тебе не понравится, я разрешаю тебе ее пнуть. Не отвечай ни на какие ее вопросы. Это единственное правило.

– Я думал, пинать людей – нехорошо.

– Она не человек, она призрак. Так что ничего страшного.

Я совсем расстроился и закричал:

– Но я не хочу оставаться с призраком!

– Ты слишком маленький, чтобы оставаться одному на целые выходные, и, кроме того, призрак хочет увидеть тебя. Она умоляла меня об этом… много лет.

– Почему?

– Потому что она твоя мать.

– Она может напасть на меня?

– Я тебя уверяю, что нет.

– Она мертвая? – У меня было какое-то туманное представление, что призраки – это мертвые люди.

– Нет, не совсем.

– Но почему она в той комнате?

– Ты слишком мал, чтобы понимать некоторые вещи. Все, никаких больше вопросов. Я положу тебе спальный мешок, и можешь взять с собой свое любимое одеяло и две любые книги. Еще можешь взять лампу с тумбочки.

Все это никак не уменьшило мой страх.

После ужина в пятницу отец повел меня в ее комнату. Там было темно и тихо, пока он не подключил мою лампу к розетке рядом с дверью. А потом я услышал призрака.

– Питер? Это ты? – Ее голос дрожал, и она вылезла из-под одеяла и потянулась ко мне. Отец подошел прямо к ней и с размаху ударил по лицу.

– Видишь? Вот что нужно делать, если тебе что-то не нравится. Она ничего тебе не сделает. Она знает, что будет, если она как-то тебя расстроит. – Его голос звучал легко, ровно и успокаивал меня.

Отец поставил рядом со мной большой бумажный пакет с едой.

– Это для тебя, не для нее, понятно? У нее есть своя еда. – Она заползла обратно под одеяло, и я не успел как следует разглядеть ее лицо. Отец показал мне спальник, который лежал прямо рядом с дверью, в которую мы вошли. Еще показал, где включается свет в туалете и ванной, и напомнил чистить зубы и умываться каждый вечер. Затем показал холодильник и плиту и сказал, что завтра на ужин она сделает мне пюре с фасолью и беконом. Он вернется в воскресенье утром.

– Мне тут не нравится, – прохныкал я. В комнате было темно, душно и плохо пахло. Отец поднял меня на руки.

– Тебе нечего бояться, обещаю. – Он поцеловал меня в макушку, пошел к двери, и я услышал, как с другой стороны щелкнул замок. Я сразу побежал к двери и начал колотить в нее своими маленькими кулачками.

– Пожалуйста, не оставляй меня здесь! Я боюсь призрака! – кричал я. Но с другой стороны ничего не было слышно. Отец ушел.

Она снова высунула голову из-под одеяла. Потом села.

– Питер, не бойся. Я так по тебе скучала, – сказала она. У нее были длинные и спутанные волосы, а нескольких зубов не хватало, но ее глаза сверкали. На нижней половине щеки расплылся темный синяк. – Я твоя мама, ты не помнишь меня?