«Покойный Норвол».

Гарольд послушно подошел и снял со ставен тяжелый засов. Ветер осторожно прокрался в комнату – тут же запахло гарью, стали слышны крики и треск сучьев в огромных кострах. Мост был опущен, и по нему через ров мертвых отправляли в их последний путь. Над распахнутыми воротами, закручиваясь и сверкая в лучах рассвета, один над другим реяли стяги империи и Мегрии.

– Видишь, я даже похоронить их решил согласно дурацким обычаям. А ведь мог отрубить головы и украсить ими всю стену вокруг Горта – за предательство и пособничество в покушении на кронпринца, который – осмелюсь заметить! – явился сюда на переговоры. За жену извини, – принц прикрыл глаза и потер переносицу, – этого в моих планах не было. Мне жаль. Можешь не верить – действительно жаль. Я не хотел, чтобы она умерла. Но воины… – Абнер пошевелил пальцами и презрительно скривился, – любят насилие. Кому, как не тебе, это знать. Закрой окно, Гарольд. Холодно.

В спальне было душно, но Абнера трясло все сильнее – он сам подбросил в очаг дрова и выпрямился.

– Сядь на этот проклятый стул, или я распоряжусь приколотить к нему твою тощую задницу. Где твоя дочь? Она жива?

Тит стиснул челюсти, но взял верх над своей гордостью и осторожно опустился на черный бархат. Теперь их с Абнером лица оказались на одном уровне, и принц заметно успокоился.

– Она пострадала. В пожаре. Не знаю, выживет ли. Ее забрал ваш командир, Вигго…

– Натал, да. Я привез с собой лекарей, они сделают все, что потребуется.

– Он говорил об этом.

Повисла пауза. Тит оглянулся – эти теневые воины, лучшие из лучших, ловкие, текучие, словно вода, преклоняли колени вместе с ним в сыром осеннем лесу. Они пили из одной чаши, произносили одни и те же обеты. Многих он считал своими друзьями. Тит обратил внимание, что трое из них переместились ближе к укрытой за балдахином кровати. Абнер истолковал его взгляд по-своему.

– Гарольд, Хоук, Хед – останьтесь. Остальные могут уйти. Этот человек не опасен.

Тит и впрямь ослабел, таким уставшим он не чувствовал себя давно. Его руки лишились последней силы, как только у него забрали девочку, – и ярость, которую он испытывал, очень быстро погасла. Ему хотелось забиться подальше в угол. Пусть даже его отправят в темницу – без разницы. Вот только, закрыв глаза, Тит видел лицо Велы, страх в ее распахнутых глазах и кровь, смертельными узорами изрисовавшую бледную кожу.

– Я отправил на тот свет двоих воинов серебряной руки, – глухо сообщил он Абнеру. Тот не удивился.

– И поделом. Если бы не ты, их казнил бы я. Трогать женщин и детей – последнее дело. – Тит вздрогнул. – В конце концов, мы должны давать шанс всем, прежде чем их вешать. Конечно, исключения есть всегда. Честно говоря, Дага, я думал, что ты ринешься спасать этого вороненка – Якоба, самого младшего из Наитов. Куда он делся, ты не знаешь?

Светлые глаза принца смотрели пристально, и в них не было сомнений или неуверенности. Он точно знал, что делал. Тит покачал головой.

– Ладно. Я рассчитывал на другой ответ, но люди, отправленные в погоню, обязательно его отыщут. Шегеш не так велик, а через горы ему не перейти. Тени говорят, что среди них нет какого-то Вальда – возможно, он взял миссию по спасению на себя. В любом случае, Дага, как я уже и говорил, мы должны давать шанс всем. Это я о тебе. – Абнер снова улыбнулся окровавленным ртом. – Все очень просто.

– Вы говорили о предательстве.

– Вы говорили о предательстве, ваше величество, – пропел Абнер и постучал себя по голове. – Здесь нет короны, но – можешь на меня полностью положиться – перед тобой сидит сам король Мегрии. Видишь ли, за прошедшую ночь очень многое изменилось.

С этим Тит не мог не согласиться.

– А как же Стеврон?

Абнер поднял с пола два кубка и потянулся к кувшину – Тит заметил, что рука его перестала дрожать. Налив вина, Абнер придвинул один из кубков Титу.

– Думаю, что мой драгоценный отец почил еще вчера. Сам понимаешь, новости в эту глушь доходят с опозданием, но и тут можешь мне поверить – вчера, не сегодня. Стоило мне покинуть Амад, как люди взбунтовались против своего правителя. Я, конечно, ничего не видел, но готов биться об заклад: Совет Десяти снял голову моего отца и насадил ее на пику прямо над главными городскими воротами. Отвратительно, должно быть, – глядеть после смерти на страну, которая тебе больше не принадлежит, – пригубив из кубка, Абнер скривился. – Ужасное пойло. Вчера на ужине подавали куда лучше.

– Это подстроил ты, – Тит неприязненно посмотрел на юношу и решил отбросить незаслуженные титулы, – убил родного отца. – Может, он его даже казнит за дерзость.

Но Абнер сделал вид, что ничего не заметил, и удивленно округлил глаза.

– Да ты и в самом деле дурак. Я уже больше недели отсутствую в Амаде. Как бы я сумел одновременно и тут посидеть, и там бунтами руководить?

– Но ты убил Норвола и его семью. Этого-то ты отрицать не сможешь.

– Даже не собираюсь. Однако есть разница между «убил» и «защищал себя от нападения», ты не находишь?

Не дождавшись от Тита ответа, Абнер откинулся на спинку кресла и утер капли вина, оставшиеся на губах.

– Раз уж ты решил панибратствовать, давай говорить прямо – мой отец был дураком. Причем дураком в короне, а значит, дураком опасным. Это стало понятно, еще когда он пошел на Веребур. Помнится, все, чего он там добился, – это вид голого зада Дамадара да его загаженной юбки. Я слышал, он вывесил ее на самую высокую скалу вместо белого флага. – Абнер хохотнул. – Многое бы отдал, лишь бы увидеть выражение отцовского лица. Да что я тебе рассказываю? Дага, ты же ходил вместе с ним. Ну и как, скажи, тебе пришлось общение с веребурцами?

Тит помнил этот поход. Он состоялся еще до его свадьбы, но сразу после того, как Тит поклялся в верности Норволу и поцеловал его черный клинок. Князь поручил ему вести отряд под собственным знаменем: клинок-дага на черном фоне и рукоять – в когтях серебряного ворона. Как он собой гордился! Ему только исполнилось семнадцать, а он уже – командир войска, пусть и маленького. За верность Норвол подарил ему небольшой, но плодородный удел, а в жены отдал дочь старшего воеводы. Жизнь складывалась удачно, и война должна была принести славу. Но все получилось иначе.

– Ты знал, что твой князь и мой отец хотели объявить войну Тацианской империи? Можешь представить, что случилось бы, воплотись в жизнь хотя бы часть их грандиозных планов? Я спас всех. Ценой малой крови. Ее иногда нужно пролить во имя мира.

– Никто тебе не поверит.

– Никто? – Абнер прищурил глаза, выискивая что-то в бумажном хаосе. Его окровавленные пальцы сновали между пергаментов, пачкая все, к чему прикасались. – Старый подлец желал моей смерти. Он видел во мне угрозу – в своем собственном ребенке! Сначала хотел сослать меня на острова, чтобы я подох там среди вонючих дикарей. Но после ему пришло в голову куда более приятное и быстрое решение проблемы.

Абнер протянул бумагу, но Тит даже не пошевелился. Свечные блики танцевали на лице Абнера, лоб его покрылся каплями пота, крылья носа гневно раздулись. Кровь потекла изо рта по подбородку, но принц – или король, как он себя называл, – этого даже не заметил.

– Ты ел хлеб князя Норвола. А потом убил его. Разве так поступают честные люди?

– Честные люди, – фыркнул Абнер, – да кому они нужны? Открою тебе тайну, Дага: почти все они давно лежат в могилах. Честных людей хоронят чаще, чем лжецов и негодяев. Ты не знал?

Он нетерпеливо дернул рукой, но Тит сидел не двигаясь.

– Или ты хочешь к ним присоединиться? – Абнер щелкнул пальцами, и к ним приблизился Хед, выпучил свои рыбьи глаза на Тита и застыл в ожидании указаний. – Научи воеводу чтению.

Тит выхватил бумагу прежде, чем ладонь Хеда опустилась на его щеку. Абнер удовлетворенно кивнул. Тит придвинул к себе одну из свечей и нахмурился. Почерк был ему незнаком, но печать внизу принадлежала королю Стеврону – рысь с хищно раззявленной пастью. Слова бежали, бежали, бежали, и Титу казалось, будто он сходит с ума, потому что понимал все, о чем здесь говорилось. К большому сожалению. Закончив читать, Тит едва удержался от того, чтобы поджечь пергамент и позволить ему сгореть. Все это время Абнер сидел молча и наблюдал за ним – Тит чувствовал на себе его тяжелый немигающий взгляд.