Над головой Вильгельма будто лампочка зажглась.

– Нуд… Да ты умница! – воскликнул Почитатель и вскочил на ноги, а Нуд, явно не ожидавший такого, еле успел схватиться за свитер Хозяина и повис на нем, почти разрывая дорогую ткань. Семечки рассыпались. – Нужно не просто посмотреть на воспоминание, а попасть в него. Быть там, посмотреть и взаимодействовать!

– Господин, но у нас нет такой машины… – пропищал Горх, высунувшийся из-за круглой двери наполовину, а Вильгельм вновь посмотрел на него с ненавистью.

– А на кой черт нам тогда Ванрава подсунули? Раз уж он шлялся везде со мной раньше, пусть и за машиной слетает. Ему все равно, чем заниматься. Слетает в Академию, я дам ему код от двери, зайдет, когда никого не будет, засунет в мешок и притащит на время! Она все равно там никому уже не нужна.

– А она разве не…

– Жак, не надо сейчас вспоминать Закон!

– Доиграешься, Эльгендорф, вот ведь доиграешься же до тюремной скамьи, – прошептал Жак и прижался спиной к стене.

– А ты наслаждайся зрелищем, не тебе же отвечать, – ответил Вильгельм и неприятно улыбнулся. Такая же страшная и не предвещающая ничего хорошего улыбка, какую видели жители Единого Космического Государства в новостях до того, как Эльгендорф улетел заселять Землю. Этот репортаж они до сих пор не забыли и никогда, наверное, не забудут.

Пока Эльгендорф заполнял бланк на проход в Академию на одно из имен пропавших на Земле Аспирантов для Ванрава, даже решил, что указание Джуди оказалось не таким плохим. Во всяком случае, он снял с себя какую-то часть ответственности. Хотя бы за кражу Переместителя.

Когда бланк был готов и отправлен Ванраву с подробной инструкцией,  Вильгельм сел в кресло и надел шлем. Ему казалось, что следующее воспоминание окажется полезнее, но Вильгельм не заметил, что почти не прокрутил время вперед.

Прошлым вечером лил дождь, пузырился и размазывал грязь по дороге, а на следующий день все так, будто ни одна капля не падала на землю несколько месяцев. Воздух пах болотной тиной.

Повозку тянула серая кляча, а возница6, дедок, в накидке из меха лисы, подгонял ее прутиком. За его тележкой, чуть за пригорком, в небольшом отдалении, ехало еще с несколько телег.

Вильгельм держал путь в Кутну-Гору, город, до которого черная смерть еще не добралась. Своеобразный оазис в пустыне кошмара. С последнего визита Богемии прошло около пяти лет, но пейзаж не изменился. А в жизни Почитателя все-таки произошли изменения: проделав несколько экспериментов в домашней лаборатории, он убедился, что не мог заразиться ни одной людской болезнью, и, обрадовавшись этой новости, решил совершить самостоятельное путешествие.

Почитатель развалился в повозке, спрятавшись за личиной невидимости, и глядел по сторонам, то радуясь красивым пейзажам, полям с крапинками лесов и редким озерцам, окруженным камышами, то фыркая и отворачиваясь, когда мимо проезжали другие люди. Их некрасивые лица вызывали у него отвращение: он ведь мечтал сделать их другими.

В этот год Вильгельм носил неблагозвучное имя и был богатым купцом с причудами. До этого – жил в Берлине и прикидывался рыбаком, а еще раньше – чуть не попал в тюрьму за то, что в шутку решил подраться с хранителем порядка в Лондоне. Постоянная смена имен привела к тому, что Вильгельм начал даже писать их на руке, но места не хватало.

В черных волосах, остриженных по плечи, путалась солома, а дорогой сюртук уже запылился, но слезать с телеги Вильгельм не хотел. Это куда лучше пешего хода, путешествовать которым надоело после десяти минут ходьбы. Порталом он решил не открывать – в пульте оставалось не так много заряда, а зарядку нужно было прятать от людей. Да и без инструментов он бы не смог ее запустить.

Когда вечером на горизонте показались огоньки корчмы, возница клевал носом. Вильгельм удобно укутался в сухой траве, накрывшись сюртуком, и посапывал. Когда они подъехали к дому, а возница отправился к корчмарю, Почитатель спрыгнул с телеги и пошел внутрь, отряхиваясь. Еще перед тем, как запрыгнуть в повозку, он услышал, как возница рассказывал о своем пути. Дед должен был доехать до деревни, а дальше, на развилке, уехать в другую от города сторону. Так-то Вильгельм и решил дождаться подходящего извозчика, который мог бы доставить его в Кутну-Гору. План казался ему гениальным. Он даже вознаградил себя новыми сапогами за его придумывание.

В корчме тепло, даже жарко, пахло медом и копченостями. За столами сидела пара-тройка путешественников, корчмарь натирал стойку. По его морщинистому лбу катился пот. Вильгельм, осмотревшись, уселся у окна и расстегнул пуговицы на куртке. Вскоре он заказал луковую похлебку, для виду – есть не хотелось, и уставился в окно. На улице, прямо у стены корчмы, булькал водами пруд, разъедая бревна дома. Луна мерно покачивалась в отражении, а деревья шумели, напевая колыбельную.

Корчмарь, мужик средних лет, поставил перед Вильгельмом еду и пиво, получил куда больше денег, чем следовало заплатить и отошел. Считать деньги Вильгельм не привык. Он заметил, его лень очень нравилась людям. Почитатель сидел и пил, наслаждаясь вкусом хмеля на языке. В корчму зашли миловидные девушки. Почитатель отвернулся к окну и продолжил созерцать природу. Вильгельм прождал час, прежде чем в помещении появились другая группа людей, следовавшая в город. Он бы пошел с ними, но люди собирались ждать утра. Свободных комнат нигде не было, а спать в сарае с коровами совсем не хотелось. Так что Вильгельм подслушал, какой из извозчиков поедет в Кутну-Гору, вышел на улицу и лег в повозку, включил невидимость на медальоне и чувствовал себя в безопасности.

Вильгельм несколько лет пытался в одиночку «выйти в люди», сделав над собой невероятные усилия. В древние времена получалось лучше, хотя не в развитых странах. Например, греки его почему-то не жаловали, хотя философы у них в почете, а вот дикие племена оставались в таком восторге, что Вильгельму приходилось ретироваться, чтобы не навалять запрещенного Кодексом. А потом он долго не пытался. Вновь началось все с выходов на балкон, на крыльцо дома. Затем он выезжал в соседний район, потом – в соседний город. Когда становилось совсем тяжело – Вильгельм отлеживался дома, чтобы снова попытаться прорвать барьер между людьми и создателем, чтобы хоть немного понять.

Из-за запретов Академии слишком часто контактировать с людьми, Вильгельм знал лишь то, что сам когда-то описал, сидя еще в просторном кабинете в Академии, что, конечно, не всегда являлось правдой, а потом все его знания появлялись из прочитанных отчетов Ванрава, который, в отличие от Почитателя, находился среди людей постоянно – ему влиять на людей никто не запрещал.

Вильгельм толком не знал, почему запрет в его случае проявился так жестоко. Обычно Почитателям запрещали помогать образцам, спасать их от гибели. Вильгельм, конечно, проштрафился, несколько раз, но наказание все же необъяснимо серьезное. Несколько столетий ему и вовсе было запрещено бывать среди людей, чтобы ненароком не подарить им очередное изобретение или важную мысль. Жить в изоляции Вильгельму совсем не понравилось. Домой в Единое Космическое Государство он вернуться безопасно уже не мог, его и там внесли в «черный список», на Земле в одиночестве скучно. Сотню лет он проспал в криокровати, потом слетал в Оазис, но пробыл там совсем немного – его номер кто-то поджег. А когда Вильгельм вернулся, люди были неузнаваемы. Он распределял Аспирантов по материкам и сканировал общее состояние Планеты. Изредка совершал облеты. В основном же маялся без дела, писал картины и спал.

На утро Вильгельм ехал и любовался полями, одетыми в туманные платья, и думал о людях. Почитатель поймал себя на мысли, что наблюдать за ними занимательно: они интересно делили себя на государства, к чему Вильгельм не прикладывал руки, придумывали языки, верования, различия, чтобы потом начать из-за этого воевать. Но даже во время разборок люди успевали жить, рожать детей, веселиться и наслаждаться жалкой жизнью, что дана лишь им.