«Вот ты какой – разносчик заразы! Вот как выглядит моя ежегодная головная боль под названием – "проклятый Хьюго Брайт"!»

– Хопс? – позвал меня коллега-маг. – Доложи ректору, чтобы вызывал Гварда! Парня надо срочно запечатать!

– Ага, щас! Уже побежала! – огрызнулась я, подходя ближе к куполу и рассматривая смертоносную чёрно-фиолетовую субстанцию. – Ты прекрасно знаешь – я не даю запечатывать своих адептов! – бесстрашно встала я спиной к барьеру, развернувшись к Олушу, воинственно вскинула на этого детину взгляд и сложила руки под грудью.

– Не глупи, Хопс! Парнишка и так уже часть дома разрушил! – махнул психомаг на дыру в стене, на которую я просто не обратила должного внимания.

«Ну дыра и что? Окно сделают! Мне не впервой видеть, как Хьюго стены рушит?! Да и не только стены и не только Хьюго.»

– Я его успокою! Он придёт в норму и…

– Хопс, перестань! Я пытался дозваться до него до того, как его поглотит тьма. Из марева его уже никто не вытянет! Нужно вбросить «ловушку», спеленать парня и выжечь его магию, иначе в следующий раз он уничтожит весь дом до основания вместе с обитателями.

– Если у тебя не получилось – это не значит, что у меня не выйдет!

– Да что ты можешь, девчонка? – угрожающе шагнул ко мне Олуш.

– Могу успокоить. Ведь у меня есть то, чего нет у тебя. Терпение. Стальное терпение. Я его верну! И фиг комиссия заполучит МОЕГО адепта!

– Ну и подыхай – флаг в руки! Я не собираюсь смотреть, как ты идёшь на смерть, пытаясь кому-то что-то доказать и утянуть за собой весь дом!

– Так не смотри! Иди жалуйся, на упёртую дуру Хопс! Вызывай Гварда!

– Ты кем себя возомнила? – нагнулся ко мне Олуш.

– Лучшим куратором-психомагом в Академии Тервиль, по решению короля Эрика Светлого! – нахально отозвалась коллеге, а видя, как он закипает, не смогла удержаться. – Чего стоишь, Олуш? Иди, сообщай комиссии, вызывай ректора, ведь ты ничего не теряешь. Только "любимого" коллегу, который помрёт за барьером.

– Ты двинутая!

– Спасибо, мне говорили! – показательно спокойно отвернулась я от собеседника, смотря как седовласый маг возводит ещё один барьер, потому как старый рвёт тьма.

Олуш покраснел от злости, рыкнул что-то мерзкое в мою сторону и, наконец, покинул комнату, на ходу доставая свой магфон. Я же быстро приступила к делу.

– У нас мало времени! Сколько прошло с момента срыва? – обратилась я к седовласому магу, что удерживал барьер и смертоносное марево.

– Час может меньше, не засекал.

– Пятьдесят семь минут, – отозвались за спиной, и я повернулась к мужчине очень похожего на Брайта-старшего.

– Не так плохо… – проговорила я, подходя к его столу. – Что предшествовало срыву?

– Наше занятие, – отозвался всё тот же старик-маг. – После срыва Хьюго не смог призвать свой… дар. Ни один даже самый простой элемент у него не получался. Он спешил вернуться в Академию. Злился. А я дурак… сказал, что не отпущу, пока не сделает простецкое упражнение! А видя, как он злится, добавил, что… «…нечего ему спешить! В Академии его всё равно никто не ждёт!». Понял, что брякнул, когда уже летел в стену. Хорошо успел барьер создать, иначе бы весь дом…

– …по кирпичикам разобрал… – перебив рассказ мага, усмехнулась я, расстёгивая ворот своей рубашки. – Это он умеет, любит, практикует – знаю-знаю!

– Я был неправ! – признал свою ошибку маг.

– Несомненно! – поддакнула я, потянувшись к Лимитеру, обхватившему шею. – Его в Академии ждут. Очень ждут! Там у него есть друзья, сокурсники, целый клуб воздыхательниц, понимающие и всё прощающие преподаватели… – имела я, конечно, себя ввиду. – Я готова! – повернувшись и подойдя ближе к куполу, сказала я, хрустя шейными позвонками. – Когда всё закончиться, я хотела бы поговорить с отцом Хьюго.

– Уверены, что вернётесь? – обратился ко мне кто-то из родни Брайтов, скептически поглядывая на виднеющиеся из-под манжет логры.

– Уверена. Поэтому сообщите Антуану, что я желаю… нет, требую разговора! Я его предупреждала о выходных! Нет, блин, надо было сразу строгого учителя звать и проверять нервы мальчишки!

– Я отец Хьюго – Антуан Брайт, – отозвался тот самый мужчина за столом.

– Да? А кто же тогда был в Академии на комиссии? – недоверчиво подняла я тёмную бровь.

Отец Брайта повернул голову в сторону кучерявого юноши. Осознание пришло быстро. И пришло оно вместе со злостью.

– Нет, ну ей-богу! Зла на вас не хватает. У ребёнка срыв, а два взрослых мужика решили в детские игры поиграть! – всплеснула я руками. – Вы когда определитесь, кто папочка, скажите ладно! – не на шутку разозлилась я. И тут моей руки коснулась холодная ладошка. Я отшатнулась, как от ядовитой змеи, чувствуя скверну.

«Лять, они что… все тут прокляты?»

– Простите, что напугала, – неправильно интерпретировала мой порыв леди Брайт. – И простите за спектакль. Мой муж очень любит сына, но он…

– Мирабель! – одёрнул супруг жену, но она его то ли не услышала, то ли не пожелала услышать.

– … болен!

– Мирабель!! – настойчивей позвал её муж, но она не собиралась сдаваться.

– Я много лет Мирабель, но я ещё и мать! Девушка хочет помочь, так пусть знает, во что собирается влезть! Может, ей хотя бы понимание ситуации поможет вернуть нам СЫНА!! – повысила голос тихая и вечно спокойная аристократка, не собираясь сдаваться.

Не услышав в этот раз очередной попытки закрыть ей рот, леди постаралась объясниться:

– Мой муж плох здоровьем из-за… проклятья. Весь его род проклят. Из-за плохого самочувствия он не может надолго выходить в люди. Его часто подменяют доверенные люди под чарами иллюзии. Но это не самое страшное. Наш сын тоже…

– Я знаю… – тихо отозвалась, дотрагиваясь до плеча леди Мирабель, в знак поддержки, – …тоже проклят.

– Откуда вы можете это знать? – подняла на меня взор мать Брайта.

– Мой дар… – отвела я глаза в сторону, чтобы не видеть такие знакомые тёмно-синие омуты. – …Я Целитель и могу видеть ауру людей, – мой взгляд прикипел к плоскому животу леди, где чернильным пятном расползлось проклятье.

«Не будь его здесь, может чета Брайт ещё бы одного синеглазого, несносного красавца заделала?!»

– Тогда вы должны знать! Хьюго родился раньше времени, был таким маленьким и слабым. Я боялась его потерять. Куда я только не носила его. Я объездила все храмы, все лечебницы, даже другие королевства, но маги только разводили руками. Мой ребёнок медленно умирал.

Однажды в Вальмире, идя с молитвы, с Хьюго на руках, я наткнулась на женщину. Она сказала, что мой сын проклят. Что проклятье нависло и надо мной. И если я не разведусь с мужем – уйду за грань вместе с сыном! Взяв с меня обещания молчать, и когда-нибудь ответно помочь, та женщина вылечила его… светом. Её магия спасла жизнь моего мальчика! Я обрадовалась, но надолго её волшебства не хватило. После десяти лет Хью стал часто болеть, рос болезненным и слабым. Но он боролся. Всегда боролся. Единственное желание у него было поступить в Тервиль. Он много занимался и когда прорезались крупицы тьмы – он поступил.

Там в Академии он стал поправляться, расти, перестал всё время болеть. Его тьма окрепла, а дар проснулся, а после и расцвёл. Я не могла нарадоваться на сына. Мы думали, что вдали от нас его не трогает проклятье! Не знаю, что случилось, но, видимо… проклятье вернулось! – проговорила Мирабель Брайт, смотря блестящими от накативших слёз, глазами на купол, за которым был её единственный ребёнок.

«Я знаю, что случилось! Я отвернулась от Брайта. Старалась воздвигнуть, между нами, стену. А всё потому, что думать начала о нём в другом дурном русле с прошлого года, после того как он… впервые меня поцеловал. Глубоко, напористо, по-взрослому.