– На лед приглашаются Колесникова и Ларионов, – объявляет главный судья.

Все устали и хотят домой, думаю я, сильно придираться не будут. Тренеры напутственно стискивают нам руки, и мы занимаем начальную позу. В этот раз никаких накладок, лишь мысли, вялотекущие на фоне. Каждый день, каждый новый прогон танца или занятие ОФП приближают меня к Пекину. Время несется с сумасшедшей скоростью, а я так ничего и не придумала. Мысли меняют свою форму, плавно перетекая друг в друга, словно поддержка в дорожку, дорожка во вращение, но их суть неизменна – «Должен же быть какой-то выход».

Я встречаю Полину уже в коридоре, она мешает пластмассовой ложечкой противный кофе из автомата. Дима сидит рядом на корточках, завязывая шнурки на кроссовках, коротковатая толстовка обнажает спину – на ней тейпы. Он пытается подняться и охает, держась за поясницу. Полина выкидывает недопитый кофе в мусорку и помогает ему разогнуться. Заметив меня, соперники мрачнеют.

– Твои, – отдаю ей перчатки, оставшиеся на трибуне. Я чувствую себя, будто застукала ребят с поличным.

Полина с благодарностью забирает.

– Всё хорошо? – спрашиваю, когда мы немного отстаем от её партнёра.

– У Димы травма спины, – нехотя признается Поля. – Нужна операция. Что если ему станет хуже, уже на месте, когда мы прилетим? Я боюсь, что сделают ставку на стабильность, а… – она заминается, проглатывая имена. – Кого-нибудь другого вторым номером сборной.

– Н-да, – слова поддержки тут излишни. Поля права, в их случае одна осечка и все заработанные грибы улетят в чужую корзинку.

Мы вместе с тренерами устраиваемся на задних сиденьях автобуса, Охламонов разваливается в кресле, становясь похожим на старого уставшего кота. Они с Лидочкой довольны, мы откатали на ура.

– Ну-у, – тянет он слишком громко для набитого автобуса, – сами то рады?

– А чего радоваться? – Андрей невозмутим. – Мы готовились, мы показали это. Кто ерундой страдал, тот жопой лед полировал.

Плечики Леры вздрагивают.

– Давай потише, – шепчу я ему.

– А то что? – он смеется и достает наушники. – В чем я не прав? Сейчас хорошая партнёрша на вес золота.

– Андрей, в самом деле, – Охламонов ожесточенно застегивает молнию. – Катают в паре, значит, отвечают оба. И у вас у всех партнёрши – профессионалы своего дела, – он говорит еще громче, чтобы Лера услышала. – Просто так бывает, слишком сильно хотели показать себя.

Андрей наклоняется к Охламонову, касаясь губами уха тренера. Почти касаясь, чтобы я слышала.

– Святослав Юрьевич, не врите себе, я был, есть и буду, а танцовщица Алёна Колесникова появилась после меня.

– Я пойду, – одергиваю куртку и встаю.

– Ну, Алёна, куда, – Лидочка пытается усадить меня на месте.

– К родителям, они живут недалеко, – в этом лишь половина правды, но мне всё равно, как я сейчас выгляжу. Я пробираюсь между узких рядов, отмахиваясь от костюмов, чехлы от которых зацепили за верхние поручни. Сдвижная дверь открыта, и я вылезаю.

Мама сегодня не одна. Тетя Люба, подперев расплывшееся лицо, роняет слезы в нетронутую чашку чая.

– Как же я так, – она прерывает рыдания, – сунула его в медицину, а он… Знала бы, – она грозит в пустоту, – отправила бы в спортшколу, чтобы уберечь наверняка.

Я пододвигаю к ней вазочку с печеньем. Сейчас не время что-то доказывать, но она не права. Большой спорт и здоровый образ жизни не равны друг другу, и речь даже не о бесконечных травмах или расстройствах пищевого поведения, вроде анорексии и булимии. Если отвлечься от традиционных попоек, которыми спортсмены, однако, тоже не брезгуют, существует немало случаев, когда наркотики использовали как стимулятор для улучшения результативности.

Сегодня мама Павлика ночует у нас. Я раздвигаю диван в моей комнате, стелю постельное белье. В стенке за стеклом стоят мои фото: вот я в платье, сшитом под русский народный сарафан, с грамотой «Юный фигурист», тут я постарше, мне лет пятнадцать, и мы с мамой в Кабардинке. Мои огненно-рыжие волосы, тайком покрашенные хной, висят сосульками, а пупок проколот. Тогда я пыталась подражать солистке одной рок-группы и впервые попробовала бросить фигурку, но быстро вернулась. Пубертат еще не накрыл меня с головой и сальховы и тулупы было собирать легче, чем отсиживать восемь уроков в школе. Пятнадцать лет… Сейчас в это время быстро собирают титулы и уходят на покой, а мне казалось, что всё только впереди. Андрей прав, фигуристка Алёна Колесникова появилась после него и благодаря ему. Но ведь нескладная девчонка с волосами цвета морковки была и раньше. И даже один раз съездила на международные соревнования! Не Гран-при среди юниоров, конечно, что-то вроде соревнований на призы Конького-Задунайского, где платишь вступительный взнос, чтобы покататься по желтому, в выбоинах льду между тренировками хоккеистов. И тем не менее моя первая поездка за границу. А потом уже с Андреем была Америка, огни ночного Лас-Вегаса из иллюминатора самолета и сумасшедший джетлаг, Франция, лужи на льду во время турнира и пластиковые звезды вместо медалей, и конечно, Япония, мекка фигурного катания. Только там, когда на лёд летят со всех сторон десятки плюшевых игрушек и цветов, приветливые лица на заполненном до отказа стадионе машут в камеру плакатами, а Kiss&Cry, КиК, место, где мы сидим в ожидании оценок, украшен искусно сделанными ветками сакуры, ты ощущаешь себя живой. Говорят, что дома помогают стены и нет ничего лучше соревнований в родной стране, но я предпочту катать для тех, кто любит спорт, а не флаг.

Мы сворачиваемся с мамой калачиком на её кровати, я каждые пару минут обновляю сайт Федерации. Принятие решения происходит кулуарно, и объявление состава приходится мониторить самим. С опозданием в несколько часов списки выкладывают. Среди одиночников и парников одни знакомые лица, сильнейшие спортсмены страны и мира, которые поедут биться между собой. Пролистываю до танцев на льду: Колесникова и Ларионов, Полина с Димой, тут все понятно, и третьими стоят Колокотова и Афанасьев. Лера с Макаром – первые запасные, Федерация расчетливо выбрала синицу в руках. Для нас шестерых эти Игры первые в карьере: несмотря на солидный возраст, на предыдущие мы не попали – отстаивали в очередь, ожидая пока из большого спорта уйдут более опытные коллеги.

– Там блат, еще похлеще, чем наш, – зло кинула тогда Ирина Александровна, когда со сборов мы вернулись домой как запасные.

– Алёна, – мама тычет меня в бок, – что там?

– Привезу тебе доширак, – сквозь сон бормочу я.

Я просыпаюсь посреди ночи от дурного сна, на прикроватной тумбочке что-то едва заметно поблескивает. Тянусь к нему, пластмассовая упаковка хрустит у меня в руке. Встаю аккуратно, чтобы скрип кровати не разбудил маму и разглядываю вещицу у окна. У меня на ладони лежит хрупкое китайское печенье с предсказанием, мамин подарок. Аккуратно разрываю упаковку и разламываю тонкое песочное тесто.

«Не думай – действуй», – говорит предсказание.

Казалось бы, что может быть легче, но сомнение вдруг закрадывается мне в душу. Вдруг у меня ничего не получится или еще хуже, всё получится, но сразу же вскроется? Что будет тогда?

На этот вопрос тонкая полоска бумаги ответа не дает.

Зал для хореографии сегодня пустует, в нем только мы и ещё парочка спортсменов академии.Нас уведомляют, что наши пробы чисты как слеза, и всё идет своим чередом.

– А где главная звезда, Колокотова? – я шагаю по дорожке, пока Охламонов сидит на скамейке и роется телефоне. Тренер щурится, держа его на вытянутой руке. В отражении зеркала видно, как в открытый чат сыплются картинки. Мой тренер не удостаивает меня ответом, только и успевая пролистывать сообщения.

– Гостиницы заказывают? – увеличив скорость, начинаю бежать.