– Вот щенок! Ну, я с тобой еще рассчитаюсь! Припомни мое слово! – вскрикнул, отступая, Догед.

Так же внезапно, как и появился, столбняк Паскаля был разрушен. Догед исчез в оливковой роще, а Паскаль так и остался стоять на вершине холма с мечом наготове и бешено колотящимся сердцем. Камиль хотел было броситься в погоню, но Паскаль сделал знак рукой.

– Но он уйдет! – взволнованно крикнул Камиль, указывая на таящую вдалеке тень.

– Не стоит. Это как раз то, что меня пугало. Мы слишком мало знаем.

– Да нагнать мерзавца – и голову с плеч! – горячился Камиль. – К чему тут знания?

– Не скажи, друг, – Паскаль положил руку на плечо младшему товарищу. – Когда-то тебя погубит поспешность и горячность. В них теряется точность. А без точности и перо могущественнее меча! А он пишет такими перьями, от которых кровь застывает у тебя в жилах! И ты стоишь, как старая колода, что только и ждет удара топора!

– Всем собраться. Возвращаемся обратно и бережем короля!

Паскаль свистнул и хлопнул в ладоши. Мир вернул себе краски, оставляя видение в прошлом. Паскаль стоял на палубе корабля, который рассекал морские просторы чужих вод, мчась в направлении к островам Азора. Вокруг столпились солдаты, друзья, ставшие на время путешествия моряками. Потрепанная команда прежней шестой центурии, лишившаяся своего центуриона и многих деканов, слушала историю Паскаля. Мартин сидел рядом на бочке с соленьями. Лицо его отражало всю задумчивость и работу мысли.

– Мы столкнулись с опасным врагом, – сухо выразил он общее настроение.

– Если бы только Камиль понял это же, – вздохнул Паскаль. Он все еще горевал по погибшему товарищу.

Осмонд, рослый мужчина лет пятидесяти, декан первого отряда, принявший на себя командование остатками центурии, кивнул Паскалю.

– Что ж, мы теперь знаем, с кем имеет дело. Значит, узнаем и как противостоять ему. Не бывает силы без того, чтобы не нашлась другая, которая поборет ее!

– Верно! Дело говоришь! – раздались одобряющие крики солдат.

– Мы не должны падать духом! – твердо сказал Осмонд. Он-то, как любой начальник, знал, что поддержание дисциплины и надежды на успех – это ключевые точки, на которые нужно обращать внимание. – Рулевой, держать курс в ту сторону, где нас ждут острова Азора! Мы найдем остальные центурии, присоединимся к ним и вместе одолеем любого!

Мартин смотрел на море, что играло отблесками света, как ребенок зеркальцем. Не нужно, чтобы остальные знали то, что Мартину прямо сейчас говорила подспудная мысль, что шла из какого-то другого времени, места… о том крушении, что потерпели остальные центурии, о той беде, что стряслась с Таниной. Он знал это наверняка!

Никто не прочел его мыслей, а слово он теперь берег, как никогда прежде. На кону стояла, кажется, не только жизнь сестры, его самого, товарищей, но и нечто большее, чего Мартин не мог предсказать.

Корабль бороздил воды час за часом, день за днем. Гребцы сменяли друг друга строго по очереди, не выказывая недовольства на выпавший жребий. Эта сплоченность стоила того, чтобы не раскрывать известие, которое мигом бы лишило многих сил. Мы часто готовы прикладывать массу усилий в надежде достичь заветных берегов, веря в успех и любя братьев по оружию. И нельзя вырывать ни одну из этих трех спиц, что мчит колесницу к цели! По крайней мере, прежде времени. «А когда это потребуется – придут, быть может, и новые решения, и новые силы, и надежды!» – решил Мартин, исходя седьмым потом, но не выпуская крепкого галерного весла, когда пришла его очередь. Мышцы болели от усилий, но галера плыла дальше. И это было важнее всего. Не единица, но целое. Так рассуждал каждый. Иначе все дело было бы заранее обречено.

Спустя несколько недель болтанки моряки ощутили первые последствия. Кожа была побита непогодой, а волосы пропитались солью, но песни и рассказы не смолкали, чтобы тоска по земле не съела живьем.

Переносить осенние ночи было все труднее. Матросы ютились в каютах, чтобы хоть как-то надышать воздух и согреться. Ветер свистел сквозь щели в досках, а шум волн, бьющихся о корпус судна, проникал через хлипкие перегородки. И каждый раз одна и та же мысль сверлила ум, что человек здесь – только хрупкая скорлупка посреди необъятной стихии.

Они пережили несколько жестоких штормов, потеряв троих товарищей.

– Коварные воды! – только и сказал один из гребцов, когда рядом с ним неукротимой волной смыло товарища.

А солдат рядом, седой человек с бородой цвета соли, только тяжко вздохнул. Корабль то поднимался, то опускался на волнах. Ясное небо после омытой слезами ночи было настоящей наградой.

Когда казалось, что силы уже на исходе, вдали показалось едва различимое пятнышко песчаного цвета.

– Что это? Игра света или мираж? – первым спросил Мартин, застыв на носу судна, как флюгер, указующий направление ветра.

– Где? Что? Мерещится? Кто говорит? – одновременно раздалось с дюжину голосов.

– А ну-ка дорогу! – самым басовитым из них оказался Осмонд.

– Да ведь Мартин прав, – Паскаль вглядывался в синюю даль, что играла заманчивыми бликами надежд и разочарований.

– Точно, ей-богу! Глядите! И вы это видите? – шум голосов не стихал, все более наполняясь радостью.

И было отчего: там, в туманной синеватой дали, брезжил песчаный клочок мечты. Как же всем хотелось вновь почувствовать твердь под ногами!

– Это должен быть последний из южных островов, – предположил Бенегер.

– Раз мы идем с противоположной стороны, то должно быть! – согласился Осмонд.

– А значит, теперь нам останется только переплыть перешейки между островами и высадиться на первом, где и будет главный форт! – подытожил подошедший Ансеис.

Эмиль хлопал в потные ладоши, Флорентин, щурясь одним глазом, водил кистью, будто намеревался запечатлеть эту картину в памяти. Словом, на носу собрались все, кроме гребцов. Последним тоже ой как хотелось присоединиться! Но кто же тогда будет грести? Ветер, как назло, стих, и паруса безжизненно болтались.

– Наконец ступим на твердую землю!

– Отдохнем в тенечке, вкушая свежие плоды!

Но призрачным надеждам не суждено было сбыться. По мере приближения они разглядели силуэт небольшого скалистого берега. Стало ясно, что пристать здесь толком негде. Решено было спустить лодки и отправиться на них. Спустили паруса, и гребцы подвели корабль к скалам. Вода здесь была мелкой, якорь мгновенно врезался в илистую почву. Скудный песчаный пляж в несколько метров встретил лодки.

– Осмотреться! – отдал приказ Осмонд.

– Но осматривать нечего! – послышались разочарованные голоса.

– Это не остров, – бурчал Эмиль, – а недоразумение!

– Словно небольшой выступ скалы с тонким слоем песка на вершине, – подтвердил Мартин.

Многие члены экипажа зароптали.

– Во всех донесениях прежних лет картографы и исследователи совершенно однозначно отмечали последний остров как вытянутый на несколько миль, с зарослями и прогалинами. Даже небольшой водопад рисовали в восточной части. Прежние центурионы как один подтверждали те сведения, – заметил Бенегер как можно громче.

– Тогда что здесь не так? – басил Осмонд. – Где остров?

– Не укладывается в голове.

– Здесь и лагерь то разбить негде: сплошные скалы идут, то выступая на несколько метров вверх, но в основном проваливаясь на десятки метров вниз, – доложили первые гонцы, прибывшие после первого осмотра.

– Да, да, такие провалы, что порой и дна толком не видно!

– Что за ерунда? – дивился Осмонд. – И мы здесь не пополним даже запасы?

– А это что? – спросил Эмиль.

Оказалось, что ему удалось поймать небольшую ящерицу, которую он намеревался зажарить на только что разведенном костре.

– Кто хочет попробовать?

– Разрешите отлучиться? – тем временем попросился Мартин.

– Я с тобой, – сказал Паскаль.

– И я, – попросился Флорентин.

– Хорошо, – сказал Осмонд, – даю час. Нам все равно нужно понять, что делать дальше.