Турецкие власти, похоже, хорошо ознакомились с моими намерениями, и, подав заявку на teskere (турецкий паспорт), они потребовали, чтобы я указал, насколько это возможно, точный маршрут, который я собираюсь пройти из Скутари в Исмидт, Ангора, Эрзерум и дальше, до границы с Персией.
Английский джентльмен, который недавно путешествовал по Персии и Кавказу, говорит мне, что персы - довольно приятные люди, их единственный недостаток - единственный общий недостаток Востока: склонность пытаться прибрать к рукам всё, что, по их мнению, можно прибрать вообще.
Черкесы, кажется, самая большая страшилка в азиатской Турции. Мне говорили, что, как только я уеду за пределы земли, которую эти люди занимают, и где они считаются своего рода естественными и наполовину привилегированными разбойниками - я буду достаточно защищен от нападения. В Константинополе обычное дело, когда два человека ссорятся из-за чего-то, то один угрожает дать черкесу пару меджедов, чтобы убить другого. Черкес для Турции - это то же самое, что мифическое «bogie» (злое приведение) для Англии; матери угрожают непослушным дочерям, отцы - непокорным сыновьям, и всем их врагам в целом, черкесами, которые, в отличие от «bogie» английского домохозяйства, представляют собой реальное материальное присутствие, обычно понимаемое как человека, которого можно нанять, чтобы совершить любое, самое страшное, злодейство.
Револьвер-бульдог, под защитным присутствием которого я путешествовал до сих пор, должен быть оставлен здесь, в Константинополе, зарекомендовав себя как довольно странное оружие, так как он побывал в руках оружейного мастера в Вене, который, как оказалось, расстроил внутренний механизм каким-то таинственным образом, когда растачивал гнездо барабана револьвера под европейские патроны.
Мой опыт показывает, что револьвер был скорее декоративный, чем полезный, но я сейчас собираюсь проникать в такие места, в любом из которых, мне бы пригодилось оружие.
Много превосходных немецких имитаций револьвера "Смит & Вессон" можно найти в журналах Константинополя. Но, помимо того, что обязанность каждого англичанина или американца состоит в том, чтобы препятствовать, насколько это возможно, недобросовестности немецких производителей, при размещении на зарубежных рынках товаров, которые с точки зрения внешнего вида являются точными аналогами наших собственных. Оружие, за пол цены американского — это оружие, которое сильно отличается от настоящего револьвера, и я не был уверен, что не пожалею о своем приобретении не подлинника. Вспомнив несколько раз о том, как турецкая жандармерия пыталась конфисковать моего «бульдога», и, кроме того, услышав в Константинополе, что такие же чиновники в Турции в Азии наверняка захотят конфисковать и «Смит & Вессон», чтобы пресечь частные спекуляции и предприимчивость чиновников, я получbk через британского консула teskere, документ, который дает мне особое разрешение на ношение револьвера. Последующие события, однако, доказали, что эта предосторожность не нужна. Более вежливых, услужливых и порядочных ребят, соразмерно их просвещенности, я никогда не встречал где-либо, кроме как среди правительственных чиновников азиатской Турции.
Если бы я сделал простое заявление о том, что я начинаю поездку по Азии с парой галифе стоимостью четырнадцать английских фунтов (около шестидесяти восьми долларов) и не дал бы никаких дополнительных объяснений, я, по всей вероятности, мог бы быть обвинен в высокой степени пустословия.
Тем не менее, таковы факты. Для того, чтобы среди других ухищрений, обмануть возможных разбойников и родственных им граждан, я сделал из турецких лир пуговицы, покрытые тканью, и пришил их вместо обычных пуговиц.
Пуговицы для панталон по 54 доллара за дюжину - это роскошь, о которой, я никогда не смел бы подумать, даже в самых смелых мечтах, и боюсь, что многие экономные люди осудят меня за расточительность. Но «великолепие» Востока требует этого. К тому же это чрезвычайно удобно, отрезать пуговицу для оплаты, и вместе с этим, это хорошая возможность при нежелательной встрече, уйти из рук доброго человека, только с одеждой - и пуговицами - и велосипедом. Остальные вещам, оставленные ему, можно было бы считать шуткой, возможно, дорогой, но тем не менее шуткой по сравнению с тем, что можно потерять. Газеты в Константинополе объявили, что я должен начать путь в понедельник, 10 августа, «прямо из Скутари». Я получил дружеские предупреждения от нескольких джентльменов из Константинополя о том, что группа разбойников под руководством предприимчивого вожака по имени Махмуд Пехливан, промышляет примерно в тридцати милях от Скутари. И, несомненно, уже получила сведения об этом факте от шпионов здесь, в городе. И, чтобы избежать попадания прямо в пасть льва, я решил отправиться в путь от Исмидта, примерно в двадцати пяти милях от возможной встречи с ними. Греческий джентльмен, который является британским подданным, мистер Дж. Т. Корпи, которого я здесь встретил, попал в руки этой же банды, и, будучи известным им как состоятельный джентльмен, должен был выплатить более 3000 выкупа. И он говорит, что я был бы в большой опасности нападения при путешествии из Скутари в Исмидт после того, как мое намерение было опубликовано.
Глава 10. Через Азию. Старт.
В дополнение к обычной велосипедной экипировке и вышеупомянутой маленькой палатке, я обзавелся несколькими дополнительными спицами, комком сырой резины для ремонта шины и дополнительной шиной для заднего колеса. Последнюю я вместе с двадцатью ярдами маленьких, крепких веревок, я плотно обвиваю вокруг передней оси. Палатка и запасное нижнее белье, коробка револьверных патронов и небольшая бутылка масла для швейной машины отправляются в багажник сзади. Мои материалы для письма, несколько лекарств и всякого рода разные мелочи находят хранилище в кожаном чехле Вайтхаус, а затем в футляре Ламсон, в котором также есть костюм из тонкой резины.
Результатом моего изучения различных маршрутов через Азию является стремление продвинуться в Тегеран, столицу Персии, и там провести приближающуюся зиму, и завершить мое путешествие у Тихого океана в следующем сезоне.
Соответственно, в девять часов утра понедельника, 10 августа, я нахожусь на борту маленького турецкого парохода, который отходит через полчаса и идет между Измитом и столицей Османской империи. Мой велосипед, как обычно, является центром притяжения удивленной восточной толпы. Этот пароход Ismidt, с его пестрой толпой пассажиров, представляет сцену, которая отражает с большим красноречием слова, заявляющие про Константинополь, как о самом космополитичном городе мира. Случайный наблюдатель, судя только по внешнему виду с борта корабля, назвал бы его также самым демократичным.
Похоже, нет ни первого, ни второго, ни третьего класса. Каждый платит одну и ту же плату за проезд, и каждый бродит по своей доброй воле в любом закоулке и углу верхней палубы, садится верхом на ящики с веслами, шляется на капитанском мостике или возлежит среди разного ассортимента грузов, сложенных в путанице, в куче на передней палубе. Короче говоря, каждый, кажется, совершенно свободен следовать своим наклонностям, кроме как проникнуть за покровы самой верхней палубы, где, тщательно скрытые от грубого взгляда пассажиров-мужчин холщовой перегородкой, мусульманские дамы имеют свой маленький мир сплетен, кофе и ароматных сигарет. В каждом общественном транспорте на Востоке есть свое огороженное убежище, в котором светлые оттоманки могут снять свои паранджи, выкурить сигареты и собраться с такой же свободой, как в уединении своих жилищ.
Греческие и армянские леди смешиваются с пассажирами основной палубы, однако, живописные костюмы первых вносят немалый вклад в общий восточный эффект сцены.
