В блеске и ярком свете полуденного солнца виды вдоль Босфора прекрасны. Когда мы возвращаемся в город вечером, сумеречные мерцающие тени разливаются над всем вокруг.
Мы постепенно приближаемся, город кажется наполовину спрятанным за туманной завесой, как будто подражая тысячам своим прекрасным обитательницам, он скрывает свою красоту за паранджой. Десятки сужающихся минаретов, башен и мачты кораблей из всех стран возвышаются над туманом и тонко украшают западное небо, уже окрашенное в самые богатые цвета заходящим солнцем. В субботу утром, 18 июля, звук боевой музыки объявляет о прибытии солдат из Стамбула, чтобы охранять улицы, по которым султан направится в определенную мечеть, дабы провести церемонию в связи с только что завершившимся праздником. В указанном месте я нахожу улицы, с уже выстроившейся черкесской кавалерией и эфиопскими зуавами. последний в красных и синих костюмах и огромных тюрбанах. Конные жандармы толкают мирных жителей, сначала в одном направлении, а затем в другом, чтобы попытаться очистить улицы, изредка, немного неудачные рывки за изношенную рубашку местного простолюдина приводит к порванным на плечах одеждам из сыромятной кожи- вопиющая несправедливость, которая не вызывает не малейшего возражения со стороны зрителей, и ничего, кроме молчаливо искаженных лица и тела индивидуума, попавшего под раздачу. Я наконец-то нашел хорошее место, где между мной и улицей, ведущей из дворца, оказалось ничто, похожее на открытый забор из досок и узкий участок земли, тонко заросший кустарником. Через несколько минут прибытие султана объявляется появлением полдюжины черкесских наездников, которые бешено несутся по улицам, один за другим, на великолепных гнедых скакунах. Затем прибывают четыре закрытых экипажа, в которых едет мать султана и влиятельные дамы императорского гарема, а через минуту появляется конная стража, два проницательных парня, которые едут медленно и критически наблюдают за всеми и всем по ходу дела, за ними идет блистательно облаченный человек в совершенном сиянии золотой тесьмы и украшений, а за ним следует карета султана, окруженная небольшой толпой пешеходов и всадников, которые гудят вокруг имперской кареты, как пчелы возле улья, пешеходы особенно уворачиваясь туда-сюда, ловко перепрыгивая через заборы, пересекая сады и т. д., в то же время не отставая от кареты, готовые ежесекундно выследить и отразить любую опасность, которая может скрываться на маршруте. Моя цель увидеть лицо султана достигнута. Однако, это только мимолетный проблеск, потому что помимо всадников и бегающих вокруг кареты, офицер внезапно занимает передо мной позицию и разворачивает широкий свиток бумаги с чем-то напечатанным на нем. Каким бы ни был свиток или объект его показа, султан выказывает своё благоволение либо свитку, либо офицеру, который его держит.
Не прошло недели моего пребывания в Османской столице, как у меня появилась возможность стать свидетелем пожара и работы пожарной службы Константинополя. Во время прогулки по трамвайной улице раздается крик "yangoon var! yangoon var!" (Пожар! Пожар!) и три босых мужчины, одетые в самые скудные одежды, бегут, вытесняя всех на многолюдной улице, размахивая длинными латунными насадками для шлангов, чтобы расчистить дорогу. За ними идет толпа около двадцати человек, одинаково одетых, четверо из которых несут на плечах примитивный деревянный насос, а другие несут кожаные ведра с водой. Они несутся в довольно оживленном темпе, выкрикивая и создавая много ненужного волнения, и, наконец, за ними следует начальник верхом на лошади, ступая за к ним по пятам, как будто для того, чтобы держать людей в хорошем темпе. Толпы пешеходов, которые воздерживаются от следования за пожарными и которые рассредотачиваются по тротуарам при их приближении, теперь возвращаются на свое место посреди улицы, Но, снова дикий крик "yangoon var!" летит по узкой улице, и та же самая сцена граждан, жмущихся к тротуарам, и спешная пожарная команда, сопровождаемая шумной толпой мальчишек, повторяется снова, и уже другая, еще одна из этих примитивных команд стремительно пробегает мимо.
Говорят, что эти ловкие пожарные делают почти чудодейственную работу, учитывая инструменты и материалы, которым они располагают, - утверждение, которое, я думаю, вовсе не маловероятно. Но, удивительно то, что разрушительные пожары встречаются не намного чаще, несмотря на то, что пожарное оснащение так не эффективно. В дополнение к регулярным полицейским силам и отделу пожарной охраны, существует система ночных сторожей, называемых bekjees, которые всю ночь ходят со своими соответствующими колотушками. Они несут шесты, сильно обитые железом, с помощью которых они колотят каменные плиты оглушительным «ударом».
Из-за холмистости города и неровностей улиц большую часть грузов торгового города носят hamal, класс крепких людей, которые, как мне говорят, в основном армяне. Они одевают своего рода вьючное седло и несут грузы, простое зрелище которых заставляет обычного западного жителя стонать. Для переноски таких мелочей, как ящики с керамической или стеклянной посудой, а также пуансонов рома, четыре носильщика соединяют свои силы на концах двух крепких шестов.
Чуть менее удивительным, чем вес, который они несут, является очевидная легкость, с которой они перетаскивают огромные грузы, сложенные высоко над ними, и нередко можно увидеть крепкого хамала с огромным дорожным сундуком, размером с его спину, с несколькими над ним свисающими чемоданами и чемоданчиками, поднимающегося по Степ стрит, с такой же скоростью и легкостью, сколь многие пешеходы могут только спускаться, ничего не неся. Каждый из этих хамалов, блуждающих по улице с шестью или семью сотнями фунтов товаров на спине, имеет законное право - не говоря уже о явном моральном праве - сбивать любого незагруженного гражданина, который слишком медленно уступает дорогу. Из наблюдений, сделанных на месте, нельзя не думать, что ни в одной стране нет закона, сравнимого с этой подлинной справедливости между человеком и человеком. Это, несомненно, самые сильные и трудолюбивые люди, которых я когда-либо видел. Они удивительно надежны и устойчивы, и, как мне сказали, их главная цель - накопить достаточно денег, чтобы вернуться в горы и долины родной Армении, о которых скучает каждый из них, и купить кусок земли, на которой можно провести свою старость в довольстве и независимости.
Сильно отличается повседневная жизнь других завсегдатаев на улицах этой оживленной столицы - больших, дерзких на вид баранов, которые занимают в турецких спортивных кругах почти то же положение, что чистокровные бульдоги в Англии, их держат молодые турки исключительно из-за их воинственных способностей и возможностей, позволяющих играть на доблести своих любимых животных. В любое время дня и вечера на улицах Константинополя можно встретить, нежно водящих своих пушистых питомцев на веревке, часто несущих что-то в руке, чтобы уговорить барана. Шерсть этих животных часто обрезается, чтобы придать им причудливый вид, излюбленной стрижкой является создание подобия льву, и они всегда тщательно охраняются от влияния «сглаза» кружочком из синих бусин и подвесками подвешенными к шее. Однако эта последняя мера предосторожности не ограничивается этими трудолюбивыми участниками чемпионата Галата, Пера и Стамбул, но украшает шеи значительной части всех животных, встречающихся на улицах, в частности седельных пони, чьи услуги предлагаются на некоторых улицах для публики.
Изредка, среди спешащих людей можно заметить человека, одетого в темно-зеленый тюрбан. Этот отличительный знак является исключительной привилегией лиц, совершивших паломничество в Мекку. Предполагается, что все истинные мусульмане совершают это паломничество когда-нибудь в течение своей жизни, либо лично, либо используя заместителя, готового пойти вместо них. Богатые паша иногда платят довольно большие суммы какому-нибудь имаму или другому святому человеку, чтобы они выступали в качестве их доверенного лица. Чем чище и благочестивее замена, тем больше должна быть выгода для лица, отправляющего его. Встречаются и другие люди с тюрбанами более светлого оттенка зеленого, чем вернувшиеся из паломничества в Мекку. Эти люди связаны каким-то образом с правящим сувереном.
