На возвышенности, с видом на Дунай в одну сторону, и с видом на город Молк в другую, расположилось самое большое и впечатляющее здание, которое я за всё свое путешествие видел в Австрии. Это монастырь бенедиктинских монахов. Мне кажется, что на строительство целого города Молка, с населением, возможно в тысячу жителей, потрачено материалов меньше, чем на огромное здание монастыря. Естественно, у меня возник вопрос, как же монахи вообще смогли построить это огромнейшее здание. Я зашел в парикмахерскую, чтобы побриться. Здесь я нашел парикмахера, который по примеру своих соотечественников, блаженно дремал в полуденный час. Можно было легко взять и унести его рабочие инструменты, не опасаясь его пробуждения. Я разбудил его, он механически перебрал свои бритвы и прибор для намыливания. Последнее представляло из себя суповую тарелку с отбитой полукруглой выемкой, которая, некоторым образом, прилаживалась к шее клиента. Прижимая этот зазубренный край к горлу, мастер поочередно смачивает водой и намыливает руками лицо, вода, тем временем, протекает в пространство между плохо подогнанной суповой тарелкой и горлом и стекает по груди. Но, не жалуйся, будь разумным. Ибо, ни один разумный человек не может ожидать, что суповая тарелка, как бы тщательно она не была вырублена, будет соответствовать горлу всего мужского населения Молка, не считая заезжих путешественников.

Переночевав в Ной-Ленгбахе, я карабкаюсь по склонам и перебираюсь по неровным, комковатым дорогам в сторону Вены. До столицы Австрии я добрался в воскресенье утром и остановился в отеле Englischer Eof около полудня. В Вене я решаю остановиться на два дня, а во вторник наношу визит в штаб-квартиру Wanderers (Странник) Венского клуба велосипедистов, который находится на окраине на улицу под названием Schwimmschulenstrasse. В клубе обещают, что, если я перенесу свой отъезд на следующий день, они соберут небольшую группу велосипедистов, чтобы сопроводить меня на семьдесят километров в Пресбург. Велосипедные клубы Вены в штаб-квартире «Wanderers» построили отличную гоночную трассу, круг три и одна треть английской мили за 2000 гульденов. Этим вечером несколько австрийских гонщиков тренировались на нем к предстоящим соревнованиям. Английские и американские водители мало понимают трудности, с которыми приходится сталкиваться венским велосипедистам: во всем городе, на Рингштрассе и не менее чем на пятидесяти улицах города запрещена езда на велосипедах. Они обязаны заказывать себе большие, яркие номера, а также иметь фонари ночью, чтобы в случае нарушения любого из этих правил они могли быть легко опознаны полицией. Самосохранение вынуждает клубы предпринимать все меры предосторожности против нарушения полицейских правил, чтобы не вызывать дополнительные предубеждения против велосипедов. До того, как новому гонщику разрешается выходить за пределы своей территории, его таскают перед регулярно организованным комитетом, состоящим из офицеров из каждого клуба в Вене, и он должен проходить регулярный экзамен по монтажу, демонтажу и другим умениям, чтобы полностью удовлетворить их своим мастерством в управлении и маневрировании велосипедом. Кроме того, каждому велосипедисту предоставляется брошюра со списком улиц, которые он может посещать, а какие не может. Несмотря на все эти изнуряющие правила, в австрийской столице уже двести гонщиков.

Венцы произвели на меня впечатление людей, которые одержимы чем-то большим, чем обычная индивидуальность. Вон там человек, томно идущий и несущий шляпу в руке, потому что ему жарко, а прямо за ним приходит сограждане одетые в пальто, почему — потому что так они хотят подчеркнуть свою венскую индивидуальность. Люди, кажется, ходят по улицам качающейся, неуклюжей походкой, сталкиваясь друг с другом и толкаясь вместе на тротуаре самым счастливым образом, который только можно себе представить.

В пять часов утра четверга, когда я одевался, мне сообщили, что внизу меня ждут два велосипедиста. Церковные колокола радостно звонят по всей Вене, когда мы блуждаем по направлению к пригороду, и люди уже текут в направлении церкви Святого Стефана, недалеко от центра города, потому что сегодня это Фронлейхнам (праздник Тела Христова) и сегодня Император и многие из великих церковных, гражданских и военных деятелей империи пройдут в шествии со всей пышностью и торжественностью.Среднестатистический венценосец - не тот человек, который упускает столь важный случай.

Три других велосипедиста ждут нас в пригороде, и мы вместе едем через волнистые ячменные поля долины Дуная к Швехату, на легкий завтрак, привычный в Австрии, а затем далее в Петронель. В тридцати километрах от нас, где мы останавливаем несколько минут для шествия в честь праздника Тела Христова и чтобы выпить стакан белого венгерского вина. Рядом с Петронель находятся остатки старого римского каменного вала, тянущегося от Дуная до озера, называемого Нойзидлер-Зе. Мои спутники говорят, что он был построен 2000 лет назад, когда влияние римлян простиралось на те части Европы, которые стоили их хлопот и затрат. Дороги оказываются довольно неровными и плохо проезжаемыми из-за рыхлых камней и неровной поверхности, когда мы продвигаемся в направлении Пресбурга, проезжая через дюжину деревень, улицы которых покрыты свежескошенной травой, и превращены во временные проспекты с ветвями, воткнутыми в землю, в честь дня, который они празднуют. В Гамбурге (видимо, имеется ввиду Хайнбург) мы проезжаем под аркой девятисотлетней давности и едем по ковровым дорожкам между рядами венгерских солдат, выстроенных в ряд, с зелеными дубовыми веточками в шляпах. Сельские жители роятся у церквей, чьи колокола наполняют воздух своим звоном, а на вершине затененной скалы находятся массивные руины древнего замка. Около полудня мы въезжаем в теплый и пыльный Пресбург (нынешняя Братислава). После обеда прогулялись по еврейскому кварталу города на склоне горы, на которой расположен Пресбургский замок, откуда открывается самый обширный и красивый вид на Дунай, его лесистые утесы и широкие, богатые низменности. За обедом официант вручает мне карточку с надписью: «Простите, но я верю, что вы англичанин, и в этом случае я прошу привилегию выпить с вами бокал вина». Отправитель - английский джентльмен, проживающий в Будапеште, в Венгрии, который после запрошенного бокала вина говорит мне, что он догадался, кем я был, когда впервые увидел, как я вошел в ресторан с пятью австрийскими велосипедистами.

Мой австрийский эскорт едет со мной до какого-то перекрестка, чтобы быть уверенным в том, что я направляюсь прямо в Будапешт, и, когда мы расстаемся, они желают мне хорошую скорость, с сердечным «Eljen!» - венгерским аналогом «Гип, Гип, Ура!».

После выезда из Пресбурга и въезда в Венгрию, дорожное полотно представляет собой рыхлый гравий, который в сухую погоду, переживаемую этой страной, взбивается и становится рыхлым после каждого проезжающего транспортного средства, до такой степени, что можно было бы подумать о поездке по вспаханному грунту на поле. Но есть изрядная доля обходных путей, так что я набрал достаточно хорошую скорость за хорошее время. Альтенбург, моя цель на ночь, является центром поместья в шестьдесят тысяч акров, принадлежащего эрцгерцогу Альбрехту, дяде нынешнего императора Австро-Венгрии, и одному из самых богатых землевладельцев в империи. Прежде чем я прибыл в гастхаус, я был удостоен чести посетить профессора Тальмейера из Альтенбургской королевской сельскохозяйственной школы, который пригласил меня в свой дом, чтобы провести час за разговорами и обсуждениями за бутылкой лучшего урожая Венгрии с ученым профессором. Он может очень хорошо говорить по-английски, а его жена имеет английское происхождение и родилась в Англии. Хотя фрау Талмейер покинула Англию в нежном двухлетнем возрасте, она называет себя англичанкой, говорит об Англии как о «доме» и приветствует в своем доме в качестве соотечественника любого бродячего британца.