Приближаясь к Хагу, а затем на восток, дорога значительно улучшается. Вдоль долины реки Инн от Мюльдорфа до Альт-Эттинга, где я решил заночевать, ночной ливень не дошел и катание превзошло всё, что я уже видел в Германии. Мюльдорф - любопытный и интересный старинный город. Тротуары Мюльдорфа находятся под длинными аркадами от одного конца главной улицы до другого; не современные сооружения, а массивные арки, которым, несомненно, много веков, и которые поддерживают фасады зданий, которые возвышаются над ними на несколько этажей.
На закате я въехал на рыночную площадь Альт-Эттинга. Любопытно, что все открытые лавки торговали только четками, распятиями и другими атрибутами господствующей религии. В Восточной Баварии для людей очень важно преданное служение церкви. Церковные шпили усеивают пейзаж в каждом направлении. В моем отеле «Alt Oetting», распятие, святая вода и свечи на каждой лестничной площадке. Я сижу в своей комнате и пишу это строки под музыку нескольких сотен голосов поющих в старинной каменной церкви неподалеку. Из окна я вижу, как несколько крестьянок, водрузив на спины тяжелые деревянные кресты, концы которых тянутся по земле, ползают на коленях вокруг небольшого религиозного строения в центре рыночной площади. Вниз по долине реки Инн, есть некоторое количество живописных сосновых рощ и травянистых склонов, но они не сильно впечатляют. На реке я нахожу простенький паром, которым управляет точная копия Старого Морехода (персонаж английской поэмы). За пять пфенингов — пустяковый цент, он переправляет меня и мой велосипед. Я подаю монету в десять пфенингов и, когда я отказываюсь от сдачи, старик так почтительно трогает кепку, так глубоко меня благодарит, как будто я пожертвовал ему пенсию на всю жизнь. Я выехал на широкую дорогу, хорошо проезжаемую трассу, еще раз убедившись, что я снова невольно бродил по по каким-то неизведанным тропам следуя добрым советам людей, чьи знания о требованиях велосипеда к дороге самой тонкой природы. Река Инн — теплая богатая долина, где уже полным ходом идет сенокос и в свежем утреннем воздухе льется восхитительное благоухание с лугов, где десятки босоногих Мод Мюллер (персонаж поэмы Дж. Глинлифа Виттера) сгребают сено, а так же его косят наравне с мужчинами. Некоторые из распятий и часовен (небольших, но добротных сооружений с картинами, иконами и всевозможными религиозными символами) вдоль этой долины, по настоящему произведения искусства. Все они принадлежат к немецкой римско-католической церкви. В разных районах они отличаются по убранству, художественности и богатству. В богатых и плодородных долинах их, как правило больше и они лучше, чем на неплодородных возвышенностях. Это и понятно, люди менее богатых регионов имеют меньше средств и меньше могут себе позволить, либо иным образом понимают, что у них меньше повода быть благодарными небесам, чем в более успешных местах.
В городе Зимбах я снова пересекаю реку Инн по старому деревянному мосту, а с противоположной стороны прохожу под старинной каменной аркой с австрийских гербом. Здесь меня встречает таможенный офицер в мрачной униформа Франца Иосифа, ведет меня в таможню и, впервые в Европе, меня просят предъявить мой паспорт. После критического и излишне долгого изучения моего документы, мне любезно разрешают идти. В соседней конторе я поменял все имеющиеся у меня немецкие деньги на австрийские и продолжил свой путь на восток, находя дороги гораздо лучше, чем среднестатистические немецкие. Австрийцы, по крайней мере, имеют доброту утрамбовывать россыпи камней, столь характерные для Баварии. Однако, выйдя из долины реки Инн, я обнаружил, что впереди, до долины Дуная местность, по которой мне предстоит ехать, весьма холмистая.
Во время моего первого ланча в Австрии в деревне Альтхайм, деревенский педагог сообщает мне на хорошем английском языке, что я первый британец, с которым он когда-либо имел удовольствие общаться. Он выучил язык целиком из книг, без наставника, говорит он, изучая его исключительно для удовольствия, никогда не ожидая использовать его на практике.
Один холм за другим характеризует мой маршрут сегодня. Погода, которая до сих пор оставалась достаточно мягкой, становится жаркой и знойной, и, прибыв в Хоаг около пяти часов, я чувствую, что совершил достаточное количество подъемов для одного дня. Я качусь по Австрии с 10:30, смотрю во все глаза, на всем протяжении пути, но еще не увидел ни одного местного жителя: мужчину или женщину, обладающего в той или иной степени изящной фигурой или привлекательным лицом. В Хоаге была сегодня большая ярмарка лошадей, торговля завершена и основное развлечение мужчин, кроме как курить и пить пиво, это пугать до безумия женщин, проскакивая на всем ходу совсем рядом с ними.
Моя дорога, когда я покидаю Хоаг, холмистая, и снежные высоты Нордличе Калкалпен (Северные Меловые горы), горного массива Австрийских Альп, вырисовываются вперед на неопределенном расстоянии. Сегодняшний день, то, что в Амереке называют «scorcher» - жарища и горные подъемы по холмам, через сосновый лес, который закрывает каждый налетающий ветерок, это не что иное, как дуэль с термометром, зависшим около ста градусов (по фарингейту, ~ 38 C). Крестьяне, как обычно, находятся на своих полях, но, значительная их часть полулежит под деревьями. Полулежа, я думаю, любимое время препровождения австрийцев. Погонщик инстинктивно знает, что его упряжка собирается напугать велосипед, но он не делает ни одного предупредительного движения, он даже не пробуждается из своего положения, пока лошади или волы не начнут поворачивать. Как обычно, погонщик наполняет свою трубку, которая имеет большую, неуклюжую фарфоровую миску, длинный прямой деревянный стержень и изогнутый мундштук. Почти каждый австрийский крестьянин от шестнадцати лет и старше носит одну из этих нелепых трубок.
Мужчины кажутся скучными, смертельно неинтересными, одетыми в облегающие, и все же, каким-то образом, плохо облегающие брюки, обычно примерно на три размера короче, маленькая верхняя часть — некрасивая одежда, которую можно описать, как нечто среднее между короткой курткой и жилетом и прозаично выглядящая шляпа-котелок с узкой каймой.
Крестьянки являются поэзией Австрии, как и любой другой европейской страны, и в своих коротких красных платьях и широкополых, цыганских шляпах, они выглядят живописно и интересно, несмотря на некрасивые лица и неграциозные фигуры.
Въезжая сегодня утром в Ламбах, мне нужно было повернуть и я притормозил рядом с лошадью. Небрежно и по-австрийски она была оставлена не привязанная и без присмотра. Лошадь пугается, вскакивает, разворачивается прямо передо мной и несется по улице. Лошадь носится по рыночной площади, но сама останавливается, не нанося никакого ущерба. Лошадь, которая понесла, беда, которая не приходит одна и прежде, чем я покинул Ламбах, я снова стал невинной причиной еще одного происшествия. Мощная рабочая собака, приходит в восторг от встречи со мной настолько, что мгновенно переворачивает всё вокруг. Маленькие повозки, запряженные собаками, являются здесь обычными транспортными средствами, и эта повозка повстречалась мне на склоне, человек осторожно подталкивал животное. Трудовая жизнь разрушает дух этих рабочих собак и делает их трусливыми и пугливыми. При моем появлении эта собака завыла и внезапно повернулась вокруг себя с рывком, который опрокидывает человека и телегу, перевернул всё вверх тормашками, и скинул в канаву. Последнее, что я видел, когда я проезжал мимо, спускаясь вниз по склону, человека машущего в воздухе голыми ногами, и собаку пытающуюся освободиться от запутавшейся упряжи.
Сегодня ночь меня застала в очень удачном месте, в горной деревне Стенбург. Потому что Стренбург оказался весьма приятным местом, где есть с кем пообщаться. Здесь доктор может хорошо говорить по-английски и играет роль переводчика для меня в гостевом доме. Сельская учительница, живая итальянская леди, в дополнение к французскому и немецкому также может говорить по-английски несколько слов, хотя она настойчиво называет себя «school -master» (директор школы, автор намекает, что она неправильно использует английские слова). Она снимает комнату в том же гастхаусе, и весь вечер я наслаждаюсь самой живой болтовней и самыми очаровательными жестикуляциями, которые только можно себе представить, в то время как комната наполовину заполнена классом юных леди, стремящихся к лингвистическим достижениям, слушая наши забавные, если не поучительные, попытки продолжить разговор. В целом, это, пожалуй, самый приятный вечер. На прощание меня просят, когда я завершу свое кругосветное путешествие, написать им и рассказать обо всем, что я увидел и пережил. На крыше гастхауса находится примитивная обсерватория, и утром, перед стартом, я осмотрел окрестности. Перспектива великолепна: австрийские Альпы возвышаются к северу на юго-восток, заснеженные вершины вздымаются из бурного моря покрытых соснами холмов, а к северу - прекрасная долина Дуная, река мягко сверкает сквозь утреннюю дымку.
