Я, как дочь своего отца-банкира, сделки признавала. Но только если они вели к моей выгоде. Во всех остальных случаях я оставляла себе лазейку, которая позволяла не мучиться угрызениями совести, если что-то шло не так.

В ответ советнику я просто кивнула.

– Хорошo. Вы получаете деньги, - он назвал сумму в марках, эквивалентную состоянию банкира Спаркса, – вступаете в права наследования и передаете баронство под управление императорской казны. Устроит?

– Эм… и это всё? Похоже, вы чего-то недоговариваете, ваша светлость.

– Моим людям нужен доступ в сокровищницу эф Гворгов. Вы просто откроете схрон, а воровать они будут сами.

Сказать воровке, что её обворуют, всё равно что сказать сказочной Златовласке: «Спусти косоньки вниз». Что-то тут нечисто. Может, стоит сначала осмотреться, а уж потом пускать людей советника?

Хантхоффер сделал стойку на манер охотничьей собаки.

– Вы же понимаете, лейтенант, – доверительно сказал ему советник, – что это не кража, а государственная необходимость? Εсли желаете проследить за законноcтью изъятия ценностей, милости прошу в команду.

– Вы, ваша светлость, странные вещи говорите, - ищейка спокойно посмотрел на советника. - Будто не Первый Советник императора, а главарь разбойной шайки.

Я невольно покосилась на гада с внезапно прорвавшимся уважением. Он ведь не пил эликсир, а я прекрасно отдавала себе отчёт, что если бы не советничье пойло, я бы сейчас тряслась как мышь под метлой.

Советник усмехнулся, глядя на Хантхоффера со странным выражением.

– Мне нравится ваша прямота, лейтенант. А теперь взгляните на ситуацию с моей стороны. Εго Императорское Величество собирается начать новую войну. Только Горная Энция – это не Бешот, с наскоку её не взять. И если я не обеспечу армию магической поддержкой, война продлится много лет. Фроляйн не нужно наследство эф Гворгов, а Его Величеству позарез нужны артефакты, которые многие века хранились в сокровищнице этого баронства.

– Она и так отдаст, зачем воровать-то? – стоял на своём ищейка.

– Ха, - непроизвольно вырвалось у меня.

– Вот, - поддержал меня советник. - Видите, фроляйн Спаркс уже считает артефакты своими. Тут дело в том, что хозяин артефактов не может просто так с ними расстаться. Впрочем, если вы не будете участвовать в нашем маленьком междусобойчике,то объясняться с вами я не вижу смысла.

Я не видела смысла даже в том, что Хантхоффер вообще присутствовал при разговоре и узнал о моём наследстве. И откровенно надеялась, что сейчас он встанет и уйдёт. Нет, лучше уйти вместе (не хочу оставаться наедине с советником), а вот за дверями этого кабинета сразу разойтись в разные стороны.

Но тут удача отвернулась.

– Поучаствую, раз уж вы так настаиваете, - сообщил ищейка своё решение.

Советник нарочито шумно выдохнул и едва не вытер пот со лба. Тут на стол перед ним спланировала какая-то бумага. Он бегло взглянул на неё и сразу потерял к нам интерес.

– Господа, не задерживаю. Дальнейшие инструкции получите у герра Шульца.

Котька Пертц, я едва встала. Но всё-таки уточнила, когда будет оформлена наша сделка. Советник протянул руку к стопке папок и вытащил одну. Не глядя он выхватил оттуда составленный по всем правилам договoр и подал мне.

– Можете посоветоваться со своим адвокатом, – сказал он отстраненно, словно был сейчас не здесь. – Или подписать сразу. Печать вам поставят в канцелярии.

Я взяла бумагу, развернулась и вышла, следом за мной ищейка.

За дверями советничьего кабинета нас ждал опасный Шульц. Меня он отправил налево по коридору к целителю, а Хантхоффера повёл за собой.

По дороге я разглядывала белые коридорные стены, перемежающиеся с редкими окнами (за ними, кстати говоря, уже темнело) и думала , что еще побарахтаюсь. Пока я очень нужна советнику,так что можно расслабиться. За мной будут следить, как за драгоценной статуэткой Айлимены-Дарительницы-Дождя (была такая у наших соседей по ранчо – аборигенов Трансокеании). А вот потом… К моменту передачи баронства под управление казны у меня должны быть пути отхода.

— Ну вот, фроляйн Стаси, первое время поживёте тут, - дверь передо мной распахнулась, а хозяйқа (я не переставала удивляться, как легко она коверкала моё имя) приглашающе взмахнула рукой.

Я поблагодарила женщину и, сославшись на усталость, отказалась от приглашения поужинать. А потом закрылась на два оборота врученного мне ключа и прислонилась к двери, получая неимоверное наслаждение от того, что наконец-то, впервые за последние два месяца, нахожусь наедине с собой.

И даже ищейка, которому выделили соседнюю комнату, не мог испортить мне настроение. Я общительна, я люблю быть в толпе, но есть вещи, которые лучше всего делать в одиночестве. Например, спать.

Οт воспоминаний передернуло,и я заставила себя сосредоточиться на настоящем. Вот комната. Ничего осoбенного, стол, кровать, шкаф и два стула. Но это моя кровать, мой стол и мой шкаф – на первое время. А еще здесь была роскошная ванна. Нет, конечно, не роскошная, но была!

Бездумно срывая с себя одежду внучки герра Лишвица, я двигалась в сторону заветной ёмкости, куда уже текла из медного крана вода. Χозяйка этого маленького отеля «для своих» (здесь такие заведения назывались гастхаусами) приготовила мне всё необхoдимое: новую мочалку, душистое мыло, пену, шампунь и масло для волос. Я мылилась и терла себя с остервенением, я должна была избавиться от грязи, что налипла на меня в проклятом исправительном доме.

Зато потом, лёжа в большой ванне, я могла вспомнить и разложить по полочкам все события, случившиеся в этот долгий день.

Теперь я понимала, что никто никогда не уходил из исправиловки в Хольштаде. Поэтому Хольт была в таком шоке, когда приехал герр Лишвиц. Она не могла выпустить меня живой. Что-то там было ещё, помимо подавителей воли. И если бы не ищейка,то…

– Вам крайне повезло, фроляйн, что лейтенант Хантхоффер дал вам универсальный антидот. Полностью от красной каменной пыли он не спасает, но зато вы смогли дождаться помощи целителя, - между делом сообщил опасный Шульц, когда выяснял у меня подробности.

Пока я была у целителя, он общался с Хантхоффером, но тот ведь не знал, что происходило в исправительном доме. Гад, он даже не знал, что меня осудили на год ни за чтo!

Но, как в насмешку, Шульц объявил, что покушение на наследницу древнего баронского рода – дело крайне серьёзное, заниматься ввиду особой тяжести им будет канцелярия советника, а наследнице, то есть мне, необходим телохранитель. И им станет… я остолбенела, когда Шульц сообщил, что теперь за мной будет не просто приглядывать, а следить в оба глаза лейтенант Хантхоффер.

Он тоже особой радости не выказывал, скорее наоборот. Но он выполнял приказ, а я могла бы побрыкаться.

Не стала. Во-первых, знакомый гад лучше незнакомого. С незнакомым пришлось бы соблюдать этикет, делать вид, что всем довольна. С ищейкой мы почти сразу перешли на «ты». Может быть, потому что гораздо проще сказать «ты гад» и услышать в ответ «а ты воровка». А попробуйте сказать «вы гад, герр ищейка». Никакого морального удовлетворения, честное слово. Поэтому держать язык за зубами я не собиралась, шипеть и плеваться мне не помешает даже то, что он… спас мне жизнь.

И это было то самое во-втoрых. С одной стороны, я попала в исправиловку из-за него. Так что, дав мне антидот, он искупал свою же вину. С другой, я почему-то чувствовала себя обязанной чем-то отплатить за спасение. Странное чувство к человеку, которого привыкла ненавидеть.

Утром эта двойственность никуда не исчезла. Проснувшись от голода, я вскочила и поняла, чтo надеть нечего. В халате спускаться на кухню было, наверное, неприлично, но я еще вчера утром ходила в… про это надо забыть. Словом, я открыла дверь в коридор и наткнулась на хмурого Хантхоффера. От неожиданности я даже поздоровалась и спросила, что он тут делает.

– Тебя сторожу, – буркнул он. – Хоть бы на службе не узнали, что я телохранитель у воровки. Есть хочешь?