Подробностей Нине Николаевне нанятый ею человек не сообщил: что за болезнь была у Люси, какие лекарства она принимала, увеличившие ее вес вдвое. Может, нанятый человек и сам не знал. Может, подробности стоили дороже, чем Нина Николаевна смогла заплатить. Не важно. Главным было то, что любовник обманывал не только свою бедную жену с курвой Настей. Он и Настю обманывал.

И опять же, не это было страшным. А то, что ее Коленьку, кажется, все решили принести в жертву. Ее умного, талантливого мальчика, к которому работодатели в очередь стояли.

Он позвонил ей на днях и первым делом спросил:

– Ма, Настя тебе не звонила?

– Нет, – ответила Нина Николаевна, забыв сообщить, что давно номер курвы заблокировала.

– В общем, меня закрыли, ма, на пятнадцать суток.

Далее он вкратце рассказал ей о витрине какого-то магазина, где он даже не был. И она все поняла. Его в очередной раз подставляют. И это только начало. Пятнадцать суток ерунда. Это не пятнадцать лет. Но ведь и их можно организовать, если у человека есть рычаги давления. Это она про любовника курвы Насти.

И она решила действовать. Или сейчас, или никогда. Так она думала, записавшись на прием к Настиному любовнику. Были у того приемные часы для граждан. И вот там, прямо в его кабинете, она начала ему угрожать.

– Я сейчас пойду к вашему руководству и все расскажу.

– Что именно? – полуприкрыл веками глаза опасный любовник Насти. – Что я сплю с вашей невесткой? Так это не преступление.

– Это не преступление. А вот то, что вы регулярно удаляете моего сына из ее жизни и из его же квартиры, уже тянет на служебное несоответствие.

– Да ладно! – весело, казалось бы, фыркнул он.

Но глаза его сделались как пистолетные дула.

Нина Николаевна подумала недолго. Вспомнила все инструкции, которыми ее снабдил тот самый человек, которого она прежде нанимала для слежки, и поправилась.

– Ну… Может, и не служебное несоответствие, а превышение должностных полномочий. Думаю, вашему руководству будет интересно узнать, какое участие вы принимаете в судьбе мужа вашей любовницы. А уж как интересно будет об этом узнать вашей жене!

– Жене?

Вот тут он поднялся и пошел к окну. Встал к ней спиной и минуту молчал. А потом с трудом вымолвил:

– Люся – несчастный больной человек. И беспокоить ее нельзя. Я обещаю вам, что близко не подойду к вашей невестке. И вашего сына не трону больше никогда.

– Обещаете? – привстала со стула Нина Николаевна.

– Да. Клянусь! – Он резко обернулся и с кроткой улыбкой замахал на нее руками. – Сидите, сидите. Мы еще не договорили. Я очень виноват перед вами. И готов загладить свою вину. Мы сейчас с вами поговорим, все обсудим, выпьем с вами чаю или кофе. Что пожелаете?

Она пожелала чаю. Зеленого без сахара. Он приготовил себе кофе. Они пили, говорили, как старые друзья. Он со слезой рассказывал ей о болезни жены. Как они с этим справляются. Как дорого им обходится ее лечение. Но они непременно с этим справятся.

– Вы изменяете ей, – напомнила между прочим Нина Николаевна.

– Ей нельзя заниматься сексом. Врачи запретили, – быстро ответил он и опустил голову. – К шлюхам я пойти не могу. Огласка и все такое.

– И вы выбрали мою невестку, – осуждающе качнула головой Нина Николаевна.

– Это она выбрала меня! – с легким возмущением отозвался он. – Буквально навязалась, соблазнила.

– Я вам верю, – быстро согласилась Нина Николаевна. – Она такая. Сначала сотворила это с Коленькой. Теперь вот принялась за вас.

– Что – это? – неожиданно уточнил он.

– Разрушение! Она разрушает личность мужчины, что рядом с ней. Она его пленяет, делает безвольным, а потом уничтожает. Она курва, каких поискать. Простите!

Она неожиданно прикусила язык. Поняла, что извиняется перед человеком, которого пришла обвинить. А он надолго задумался. А потом предложил еще чая. И она снова согласилась. В горле было сухо.

Расстались они почти на дружеской ноте. Он пообещал посодействовать тому, чтобы Коленьку выпустили из камеры.

– Завтра он будет дома, – сказал он напоследок и закрыл за ней дверь.

Прошло уже три дня. Коленьку не выпустили, а ей неожиданно сделалось худо. Да так, что утром она не смогла встать с постели. Буквально не смогла пошевелиться. Руки, ноги были мертвыми. В постели было мокро. Она поняла, что у нее случился инсульт. Хотя было странно, что она это понимает. При умершем мозге соображать невозможно. Через час после пробуждения она смогла подтянуть руки к лицу и с ужасом обнаружила, что ногти на ее руках почти черные, а вокруг рта засохло что-то.

Пена! Там была засохшая пена из ее рта. Ее отравили! Но кто и когда?!

Нина Николаевна попыталась вспомнить. И не смогла. Она была и в кафе в эти три дня после визита к Настиному любовнику. Каждый день заходила. Ела мудреные салаты, роллы и арбуз с дыней покупала. Съела все до корки. Летом она плотно сидела на фруктах и овощах. Никакого мяса. Дыня показалась ей со странным привкусом, но она настырно ее доела. Потом вспомнился зеленый чай. Она выпила целых две чашки в кабинете Настиного любовника. Но чай был самым обычным. Из пакетика. Она сама пакетики выбрасывала в корзину для бумаг.

Неужели дыня виновата в ее немочи?

Она пролежала полдня, чувствуя, как уходят из нее силы. Несколько раз смотрела на телефон, заходившийся истошным звоном. Кто ей звонил, она не могла знать. Эта мелодия стояла на всех абонентах. Мог и Коленька звонить, если его выпустили. Если так, то он скоро примчится и спасет свою мамочку. И как только она встанет на ноги, она все-все-все ему расскажет. И про Настю, и про ее любовника. Она больше не станет щадить его самолюбие. Он должен знать.

Телефон звонил без конца, силы из нее уходили, сознание путалось. Умирала она под звук щелканья открывающегося замка на входной двери и с легкой улыбкой успела прошептать:

– Ну вот, наконец-то и Коленька…

Она уже неделю не пила и странно – не хотелось. Тупое погружение в собственные страхи, самобичевание и боль куда-то отступили. Надолго или нет, она не могла знать. Прогнозов давно не делала и не планировала тоже ничего. Уже давно! Просто спала, ела, пила, двигалась, дышала. Но она знала, что дышать не значило жить.

Валерия сбросила ноги с кровати, резко вскочила и, пружиня мышцами, попрыгала на месте. Потом сделала несколько резких выпадов руками: левой-правой, левой-правой. Неожиданно поймала себя на мысли, что не отказалась бы от тренировки. Изнурительной, до сухости во рту и боли в мышцах. Дотянулась до телефона, набрала полустершийся из памяти номер.

– Лера? – раздался тревожный мужской голос. – Ты?

– Я… Как дела? – задала она вопрос, не имеющий смысла.

Тот человек, которому она позвонила, никогда не жаловался и не хвалился. Его ответ всегда был «нормально».

– Нормально, – ответил он привычно. – Ты-то как?

Она подумала и ответила честно:

– Могло быть и лучше. Терпимо.

– Пьешь?

– Неделю сухая.

– Тянет?

– Странно – нет, – призналась она с хриплым смешком.

– Уже неплохо. А звонишь чего? В зал потянуло?

– Ага…

В горле царапнуло. Все-то он про нее знает! Чувствует ее, как себя. Самый лучший друг, брат по крови и сознанию – ее тезка Валерка, сын ее родной тети.

– Еще лучше, Лера, – серьезно отреагировал он на ее ответ. – Жду тебя сегодня в семь. Придешь?

– Да.

– Обещаешь? – с тревогой уточнил двоюродный братишка.

– Обещаю, – после недолгих колебаний ответила она. – Вы-то вообще все как? – Она не общалась с родней уже несколько лет. – Все живы, здоровы?

– Более или менее. Кто-то женился, кто-то родился.

– Упсс… И кто же?

– Придешь – расскажу. – И с легким смешком он отключился.

А ей вдруг стало так легко и свободно дышать, что в ванную она забыто побежала боковым-приставным.

Долго мылась, потом старательно чистила зубы, сплевывая пену зубной пасты в раковину с такими громкими звуками, словно пыталась избавиться от винной вони, пропитавшей ее внутренности. Уставилась на порозовевшее лицо в зеркале, попыталась улыбнуться. Губы дрожали, морщились, но не улыбались. Поторопилась.