В квартире стоял приятный цветочный запах. Каждая вещь, от комода до шкафа выглядела как новенькая, только что из магазина. Я прошёл ещё дальше и обнаружил небольшую комнату с тренажерами внутри: брусья, беговая дорожка, штанга и много другого причудливого спортинвентаря о предназначении которых мне оставалось только гадать. Судя по впечатлительным формам Насти, в этой комнатке она проводила больше всего времени. Мне даже взбрело в голову опробовать один из тренажеров, но успел отговорить себя от этой глупой затеи.

Скоро я добрался и до спальни с огромной кроватью. Мы с Лерой до сих пор не могли себе позволить купить самую обычную кровать, довольствуясь раздвижным диваном. А здесь! Кажется, тут могло поместиться человек пять.

Боковым зрением я заметил на комоде рамки с фотографиями. На каждой из них была запечатлена Настя либо одна, либо со своим мужем (я понял, что это он, увидев их совместную свадебную фотографию). Эта парочка, судя по снимкам, побывала на каждом клочке земного шара: вон они катаются на лыжах в Альпах, здесь едут верхом на верблюдах среди пустыни, а на другой, держа мачете в руках, пробираются через густые заросли джунглей. Меня всегда удивляло, как богачи успевают выделять время на подобные поездки и при этом колотить состояние.

Разглядывая фотографии, я вдруг почувствовал, как на меня смотрят из тени в конце спальни. Вход в неё был по правую руку от меня, так что, если б это была Настя, я бы обязательно её заметил. Да и вода в ванной до сих пор шумела.

«Настя ошиблась, – подумал я, – это наверняка её муж. Он приехал раньше, или вовсе никуда не уезжал».

Я решил не гадать и развернулся, но к счастью не обнаружил в тёмном углу комнаты никого, кроме кота. Да, это был обыкновенный пушистый кот с чёрной шерстью и белым воротничком. Он сидел на середине кровати и неотрывно смотрел на меня своими большими, жёлтыми глазами фонарями. Хвост был в состоянии покоя, ухо не дёрнулось, и он скорее напоминал египетскую статуэтку, чем живого кота. От этого, казалось бы, с виду безобидного создания у меня почему-то пробежались мурашки по телу.

– Ну, привет, пушистик.

Кот не шевельнулся и тогда я подумал, что, кажется, так перебрал с выпивкой, что зверь мне мерещиться. Я решил проверить это на деле, приблизился к кровати и протянул руку, чтобы погладить пушистого. Суженые зрачки, при виде моих пальцев, не надулись, как это происходило с обычными котами. Хвост не вилял влево вправо как метла. Животное не двигалось. И в ту секунду, как только я почти коснулся его мягкой на вид шерстки, невидимая каменная скорлупа, до этого обволакивающая его, вдруг треснула, и он поцарапал мне руку до крови, после чего прыгнул в сторону и удрал в соседнюю комнату.

– Маэстро, кыш! Кыш! – услышал я позади голос Насти.

Я и не заметил, как она уже вышла из ванной. На ней был надет шелковый халат чёрного цвета, и ткань его была столь тонка, что из-под неё выпирали твердые соски. Покраснев, я поспешил отвернуться.

– Сильно поцарапал? Он обычно ласковый, а тут… чёрт знает, что на него нашло. – Она села возле меня и взяла за руку. – Надо спиртом обработать. Погоди, где-то тут у меня…

Запах миндаля, исходивший от её чистого тела, сводил меня с ума. Я понимал, что теряю голову и поэтому, собравшись с последними силами, решился сказать:

– Настя, спасибо тебе за сегодняшний день, за предложение переночевать… Я должен идти, понимаешь? Рад был повидать тебя…

– Я понимаю, – ответила она, нежно улыбнувшись. – Но давай я всё-таки обработаю тебе царапину? А потом закажу тебе такси, раз уж ты настаиваешь.

– Хорошо, – согласился я и сел напротив неё.

Из тумбочки она достала перекись и вату, которыми начала осторожно заниматься моей довольно пустяковой царапиной. Наблюдая за её заботливыми движениями, я почему-то вспомнил, как покалечил руку сыну. Осознание этого как будто только сейчас пришло ко мне, и я почувствовал, как в глазах стало щекотать. И как сильно я не пытался сдержать, одна из них все же капнула на худенькую ручку Насти.

– Тёма, ты чего? – спросила она.

А я не выдержал и заплакал. Я уже и не помнил, когда последний раз со мной происходило нечто подобное. И плакал я не только из-за Роди. Казалась, что все те переживания и муки, что я накопил за последние несколько лет, разом прыснули через мои глаза и безостановочно падали то на ладонь Насти, то на спальное бельё. Мне было больно, невероятно больно. Сердце разрывалось на куски. Да и выпитое за вечер себя проявило.

– Тёма, ну ты чего… – Она обняла меня, и я почувствовал, как её упругая грудь упёрлась в мою.

– Извини, я… не знаю, как так получилось, – сказал я, шмыгая носом. – Просто я сделал одну ужасную вещь и теперь не могу себе этого простить.

– Все мы когда-нибудь делаем что-нибудь ужасное. Такая у нас природа. – Она взяла мой бокал и отпила глоток. – Нам остаётся только жить с этим и извлекать урок. Просто постарайся забыть об этом как можно скорее.

– Как же я могу забыть такое?

Настя ничего не ответила. Вместо этого она встала напротив меня и скинула свою пижаму. Шёлковая ткань скользнула по её шее, грудям и бёдрам, пока не упала на пол. Внутри меня бурлил фонтан возбуждения. Её тело, боже мой, тело было идеальным. Такое можно было увидеть только на обложках глянцевых журналов. На стройном животике были заметны небольшие кубики пресса; упругие груди выглядели как два идеально одинаковых холмика. Но самым привлекательным в ней мне казались её бедра, которые я, к моему великому стыду, грезил поразглядывать обнажёнными, едва встретив её. Даже не верилось, что у неё когда-то были такие клички как «Тушенка» и «ГОСТ».

Я потерял дар речи. Лера в эти секунды стала для меня тусклым огоньком едва потухшей свечи, в то время как Настя горела как тысячи огней, ослепляя своим тёплым светом. Она села на мои ноги, и я почувствовал жар её лона, от которого мой член был готов взорваться. Мне хотелось войти в нее, соединиться с ней и стать единым целым.

– Я помогу тебе, – шепнула она мне на ухо. Всё тело у меня покрылось мурашками.

Более я не сопротивлялся. Моё животное нутро взяло вверх. Все потаённые фантазии, что я ненароком воображал последние несколько часов, становились явью.

Я схватил её, повалил на кровать и, дрожащими от возбуждения руками, расстегнул пуговицу джинсов. Между ног у неё было так мокро, что я с лёгкостью вошёл в неё. Я был намеренно груб с ней, не вкладывая в свои движения ни капли нежности. Я никогда не занимался сексом с проституткой, но был уверен, если б до этого дошло, всё происходило бы точно так же. Но Насте, судя по всему, это нравилось. Она крепко вцепилась в мои бедра и сдавленно кричала, то и дело приговаривая полушёпотом моё имя как заклинание.

Вскоре я положил её на живот, прижал лицом и на этот раз взял сзади. В это мгновение мне почему-то вспомнилась одна статья, которую я вычитал из интернета. В ней рассказывалось про наших далеких предков: кроманьонцев и неандертальцев. Особенно я запомнил один отрывок про их беспорядочную половую жизнь. У них ещё не существовало таких понятий как муж и жена, и поэтому каждый мужчина мог без всяких обязательств сношать любую представительницу противоположного пола лишь для удовлетворения своих низменных желаний. Статью я эту вспомнил лишь потому, что прямо сейчас чувствовал себя таким вот пещерным человеком, решивший поставить удовлетворение своих потребностей выше супружеской клятвы.

Но я ничего не мог с собой поделать. Тело не принадлежало мне в эти минуты, а разум спал глубоким, пьяным сном.

– Можешь в меня кончить, я на таблетках, – сказала она, верно угадав.

Я так и сделал. Боль и злость, накопившаяся во мне за эти пару лет выплеснулись вместе с долгой нехваткой секса. Никогда в жизни я не ощущал такого сильного оргазма. Но кончив, я понял, что этого недостаточно. Перед глазами всё ещё стояли эти ужасные воспоминания: как Лера узнает новость о своем бесплодии, как она отказывается выходить из дому, помешанная на сыне и, как я, в конце концов, ломаю ему руку.