Так и продолжалось это около часа, пока вдруг не стало темнеть. Рыжеволосая незнакомка уже не пела. Спрятав гитару в чехол, она пересчитывала вырученное за день, пока вдруг к ней не подвалила парочка верзил на две головы выше. Они нагло стали к ней приставать и, несмотря на её просьбу отвалить, тянули к ней свои грязные руки.

Здесь-то я сидеть в сторонке уже не имел права. Подошёл к наглецам и вежливо попросил их убраться восвояси.

– Гуляй, Вася, – бросил один из них, даже не повернувшись в мою сторону.

– Это ты гуляй. Сказано тебе, отстань от девушки.

– А то чё? Ментов позовёшь? – ответил он, наконец повернув ко мне свою рожу.

– Так зачем же звать?

Я вынул из кармана удостоверение и показал им его, на мгновение усмирив их наглость.

– И чё? – продолжал тот, лишь мельком взглянув на корочку. – Арестуешь, что ли, теперь меня?

– Надо будет – арестую, если ты со своим дружком не свалишь отсюда щас же.

Оба они подняли меня на смех.

– Слушай, начальник… – по-хозяйски обратился он ко мне и положил ладонь на плечо. – Ты это, разворачивайся по-хорошему…

Я его руку сразу же схватил и раз! Вывернул ему за спину. Не сильно, а так, для профилактики. Второй его дружок, прежде молчаливый, вдруг как разразился:

– Ах ты сука!

И бросился на меня. Но я его побратима на него толкнул и сшиб с ног. Оба они грохнулись в фонтан, прямо в холодную воду и стали там барахтаться как черепахи, опрокинутые на панцирь.

Позади я услышал, как от этого жалкого зрелища хихикнула рыжеволосая. Мне аж тепло на душе стало от её смеха.

Хмыри эти по итогу из фонтана вылезли и все промокшие до нитки сжали кулаки.

– Так, не уберетесь отсюда щас же, – говорю я строго, – завтра на вас ориентировки будут висеть по всем местным участкам. За попытку нападения на сотрудника полиции знаете, сколько дают?

Оба они чуть ли не одновременно покачали головами. Лица по-прежнему были злыми как у собак.

– Вот лучше вам не знать. Поэтому чешите отсюда подобру-поздорову, пока я не передумал.

Хмыри переглянулись друг с другом, отряхнулись от воды и, бросив на меня очередной уничижительный взгляд, хмыкнули и развернулись.

– Да пошёл ты, мент поганый, – пробурчал один из них.

– За оскорбление тоже прилетит, ты это учти! – крикнул я им вслед.

И как только увидел, что парочка удаляется восвояси, так сразу себя почувствовал рыцарем; ну один в один как в книжках!

– Спасибо вам большое, – поблагодарила меня рыжеволосая. – Вы прямо как знали…

– Что знал?

– Да что эти вот сунутся… Я вас давно заметила, вон на той лавке. Сидите там уже часа два.

– Оу… – я себя почувствовал крайне неловко. – Вы не подумайте ничего такого. Я просто… в командировке я! Местными достопримечательностями вот любуюсь. Отдохнуть сел, да и вы тут так прелестно пели, что я заслушался.

Я как в рот воды набрал, слова лились беспорядочно, и самые идиотские. Чувствовал себя полнейшим дураком.

– Вот как! Наконец-то у меня появился первый поклонник.

– Да бросьте, первый! Вон сколько мимо вас проходило, уши грели. Вам уже концерты устраивать можно.

Она натянуто улыбнулась, словно не была со мной согласна, и продолжила собирать вещи. Я чуть ли не с минуту молча наблюдал за ней, ощущая некую скованность, пока вдруг не ощутил, что возможность узнать поближе эту девушку ускользает прямо сквозь пальцы. Это неприятное чувство придало мне храбрости, и я спросил у неё:

– Послушайте, а как вас зовут?

– Лера.

– Лера… А… Можно, я провожу вас? Темно уже так.

И правда, за время потасовки с теми двумя на улице успели сгуститься сумерки.

– Ну… – она подняла своё личико и в задумчивости стала осматриваться, по всей видимости, прикидывая нужен ли ей сопровождающий. Только сейчас я заметил, что цвет её глаз был серым, моим любимым.

– А вам самому домой не надо? – спросила она.

– Нет. Я, признаться, вовсе не местный, приехал из Москвы в командировку, живу в гостинице. Поэтому времени у меня полным-полно.

– Аж из Москвы? – она театрально закрыла рот ладонью и улыбнулась.

– Аж из Москвы, – улыбнулся я в ответ.

– Ну ладно, раз уж так хотите меня проводить… Звать то вас как?

– Ой, точно. Артём.

Я протянул ей руку.

– Рада познакомиться, Артём. Ну, пойдемте, раз уж вызвались! Расскажите мне про Москву.

В тот вечер я узнал о ней совсем немного. Так она не была бездомной или малоимущей, как я изначально предположил (мне кажется, на моём месте так подумали бы большинство, видя человека, играющего на улице на музыкальном инструменте). А жила в очень приличной однушке и даже училась в вузе на переводчика, параллельно работая с графиком два на два, чтобы покрывать расходы на учёбу.

Оказывается, Лера просто любила петь и надеялась быть когда-нибудь услышанной влиятельным продюсером, который поведёт её по суровым ступеням шоу-бизнеса.

– Хочешь верь, хочешь нет – но многие известные музыканты так и начинали восхождение к славе, играя в переулках и в метро. Земфира вот, например. Или если из иностранных Аврил Лавин. Глядишь заметят! Да и хорошо помогает бороться со страхом публики.

Мы встречались с ней до самого моего отъезда из Воронежа. Те три дня, вне всякого сомнения, были лучшими в моей жизни. Наверное, даже последующую свадьбу с Лерой я так много не вспоминал, как-то время на воронежских улицах, в кафе и кинотеатре, где мы всё больше узнавали друг о друге.

После вынужденного расставания, когда мне пришлось вернуться на службу в Москву, мы поддерживали связь по интернету, общаясь каждый день. Когда же мне удавалось наскрести деньги и выкроить пару выходных, я брал первые же билеты на поезд Москва-Воронеж и мчался к теперь уже своей возлюбленной. Да, к тому времени мы были по уши влюблены друг в друга.

Мне удалось много узнать о ней за время нашей переписки. Родители Леры уже были пенсионерами и жили за городом. Та самая однушка, в которой жила Лера, принадлежала её отцу, и чтобы его дочь могла спокойно учиться и не испытывать проблем с жильем, отдал ей, впоследствии даже переписав на неё.

Отец у Леры всю жизнь проработал на молочном комбинате кладовщиком, а мать продавцом-кассиром то тут, то там. Финансы у них не то чтобы пели романсы, а скорее серенады, и поэтому Лере приходилось подрабатывать барменом в одной из сети кофеен, чтобы расплатиться за учёбу. Работу эту она на дух не переносила, но деваться было некуда – обещала родителям, что получит она эту заветную «корочку», чтобы им легче стало, а потом пойдёт завоевывать нашу эстраду.

Минул год, Лера окончила вуз, и я, как раз получив повышение до лейтенанта, предложил ей перебраться в Москву. Она согласилась.

Первое время нам пришлось жить на съемной квартире чуть ли не на окраине столицы и обоим оплачивать аренду. До сих пор помню те ужасные дни, когда приходилось вставать в пять утра и ковылять до участка почти два часа. Лере повезло больше, ей удалось найти удаленную работу по специальности переводчика с английского и получать неплохую зарплату. Был в этом еще один несоизмеримый плюс – дома меня всегда ждал вкусный ужин.

Как-то Лере стала плохо. Целый день градусник показывал 38.5. Лоб горячим как вскипевший чайник. Я отпросился с работы и не отходил от её постели ни на шаг, все боясь, что могу ее потерять. Знаю, глупо так думать, все же такая температура еще не причина паниковать, но видит Бог, как страшно я переживал. Всему виной была моя мама, умершая от гриппа, когда я был ещё маленьким.

До сих пор у меня перед глазами она, лежит бледная, мокрая, под толстым одеялом. Чёрные волосы как водоросли обволокли подушку. Бледно-розовый рот приоткрывается в попытке произнести что-то, но получается только хрипло выдохнуть.

Ещё врач там был, ходил вокруг отца и всё головой качал и поджимал губы. Ещё тогда я особо не понимал, что означают эти жесты. Как-никак, мне всего-то было девять лет.