– Я понимаю, – сказал Трант. Его взгляд на мгновение задержался на инспекторе, затем снова на девушке. Он с удивлением почувствовал, когда его глаза встретились с ее глазами в тот короткий момент, как внезапно эта проблема, которую он поставил перед собой, чтобы решить, превратилась из научного исследования и нахождении виновного в спасение, хотя и с помощью той же науки, репутации человека, который больше не может защищать себя и честь женщины, преданной памяти этому человека.
– Но прежде чем я смогу осмотреть Канлана или помочь вам каким-либо другим способом, мисс Эллисон, – мягко объяснил он, – я должен быть уверен в имеющихся фактах. Не слишком ли с моей стороны просить вас пройтись по ним вместе со мной? Нет, инспектор Уокер, – он предвосхитил возражение крупного полицейского, когда Уокер начал говорить, – если я должен помочь мисс Эллисон, я не могу пощадить ее сейчас.
– Пожалуйста, не щадите, мистер Трант, – храбро взмолилась девушка.
– Спасибо. Мистер Бронсон, я полагаю, все еще жил на Супериор-стрит в пансионе для холостяков?
– Да, – ответила девушка. – Его управляющая миссис Митчелл, очень респектабельная вдова с маленьким мальчиком. Рэндольф работал с ней в течение шести лет. Однажды она попала в большую беду, и он был добр к ней. Он часто говорил о том, как она по-матерински заботилась о нем.
– По-матерински? – спросил Трант. – Сколько ей лет?
– Двадцать семь или двадцать восемь, я думаю.
– Спасибо. Как давно вы знали мистера Бронсона, мисс Эллисон?
– Чуть больше двух лет.
– Хорошо, и очень близко, как долго?
– Почти с самого начала.
– Но вы были помолвлены с ним только за неделю до его смерти?
– Да, мы объявили о нашей помолвке всего за два дня до его смерти.
– Инспектор Уокер, за какое время до убийства мистера Бронсона кто-либо из шайки мог убрать его со своего пути?
– По крайней мере, за две недели.
– Конечно, это подходит к версии Кроули, как и к любой другой, – задумчиво сказал Трант, – то, что через два дня после объявления о его помолвке впервые кто-то смог застать его наедине. Но это стоит отметить, инспектор. Мистер Бронсон заходил к вам в тот вечер, мисс Эллисон? Между вами все было как обычно?
– Полностью, мистер Трант. Конечно, мы оба осознавали постоянную опасность, в которой он находился. Я знал, как и почему его нужно было охранять. Приставленный к нему человек из городской полиции был с ним весь день в центре города и человек капитана Кроули пришел с ним к нам домой. Мистер Бронсон вернулся с ним в свой пансион ровно в половине одиннадцатого.
– Он добрался до пансиона, – продолжил отчет инспектор Уокер, – незадолго до одиннадцати и сразу же направился в свою комнату. В двенадцать тридцать в здание вошел последний пансионер. Человек Кроули немедленно запер входную дверь на цепочку и сделал все быстро. По его словам, он пошел на кухню перекусить и, возможно, заснул, хотя и отрицает это. Однако до тех пор, пока не было найдено тело Бронсона, мы убедились, что никакой тревоги ни внутри, ни снаружи не было.
– Нет никаких сомнений в том, что мистер Бронсон был в доме, когда входную дверь запирали?
– Нет. Последний пансионер, направляясь в свою комнату, увидел Бронсона, сидящего за столом и просматривающего какие-то бумаги. Он все еще был одет, но сказал, что немедленно ляжет спать. Полтора часа спустя, без каких-либо указаний на то, как он ушел, без какой-либо видимой причины, кроме той, которую указал Кроули, патрульный обнаружил тело Бронсона на тротуаре в квартале к востоку от его пансионата. Он был ранен в лоб и убит на месте человеком, который, скорее всего, ждал его в вестибюле маленькой гальванической мастерской.
– Скорее всего, инспектор? – задал вопрос Трант.
– Да, он выбрал этот магазин, потому что это было самое темное место в квартале.
– В какое время это было точно? – спросил Трант. – В газетах пишут, что нападение было совершено в десять минут третьего, что часы в его кармане сломались и остановились при падении ровно в десять минут третьего. Это правла?
– Да, – ответил инспектор. – Часы остановились в 2.10, но, несмотря на это, точное время убийства должно было быть ближе к двум, чем на десять минут позже, потому что часы мистера Бронсона бежали вперед.
– Что? – вскрикнул Трант. – Вы говорите, его часы бежали вперед? Я никогда не слышал об этом!
– Два дня назад было обнаружено, – объяснил инспектор, – что записи показывают о том, что патрульный, который обнаружил тело Бронсона, позвонил из ближайшей патрульной будки в пять минут третьего. Если нападение было совершено незадолго до этого, патруль должен был опережать график по крайней мере на десять минут, так что, в конце концов, у нас есть время лишь приблизительно.
– Я понял. – Трант повернулся к девушке. – Странно, мисс Эллисон, что такой человек, как мистер Бронсон, носил часы, показывающие неправильное время.
– Он этого не делал. На его часах всегда было правильное время.
– Как и в тот вечер?
– Конечно, да. Я помню, что перед уходом он сравнил свое время с нашими часами.
Трант взволнованно вскочил.
– Что? Что? Но все же, – успокоил он себя, – будь то в два или в десять минут третьего, главный вопрос остается тем же. Вы тоже, мисс Эллисон, можете ли вы назвать какую-либо возможную причину, по которой мистер Бронсон мог выйти из дома?
– Я тысячу раз пыталась за эти ужасные две недели придумать какую-нибудь причину, но не смогла. Наш дом находится в другом направлении, чем то, которое он выбрал. Автомобильная трасса в город – это еще один вариант. Он не знал никого в этом направлении, кроме миссис Хотин.
– Вы знали, что он знаком с ней?
– Конечно, мистер Трант! Однажды он осудил ее за магазинную кражу, но, как и все, кого его должность заставляла наказывать, он наблюдал за ней после этого, и, когда она пыталась вести честный образ жизни, он помог ей, как помог сотне подобных ей, мужчинам и женщинам, хотя его враги пытались дискредитировать и опозорить его, обвиняя его в ложных мотивах. О, мистер Трант, вы не знаете, вы не можете понять, какая темнота и ловушки окружают человека в положении, которое занимал мистер Бронсон. Вот почему, хотя мы знали и любили друг друга уже два года, он так долго ждал, прежде чем сделать мне предложение. Я благодарна, что он заговорил об этом вовремя, чтобы дать мне право защищать его сейчас перед всем миром! Они отняли у него жизнь, но они не отнимут у него доброго имени! Нет! Нет! Они этого не сделают! Помогите мне, мистер Трант, если можете, помогите мне!
– Инспектор Уокер! – напряженно сказал Трант. – Я понимаю, что все шестнадцать участников банды предъявили алиби. Был ли Канлан из них одним из лучших или худшим?
Инспектор колебался.
– Один из худших, – неохотно ответил он. – К сожалению, должен сказать, самым худшим.
К его удивлению, глаза Транта торжествующе сверкнули.
– Мисс Эллисон, – сказал он спокойно и решительно, – я не ожидал, что, пока не проверю Канлана, смогу заверить вас, что он невиновен. Но теперь я думаю, что могу с уверенностью обещать это, при условии, что вы уверены, что часы мистера Бронсона показывали правильное время, когда он уходил от вас в ту ночь. И, инспектор Уокер, если вы также уверены, что убийца ждал в вестибюле гальванической мастерской, то очень скоро мы действительно сможем предоставить Кроули лучшего, или, скорее, худшего, человека, чтобы отправить его под суд вместо Канлана.
И снова Трант осознал, что инспектор-гигант оценивает не непонятное заявление, которое он сделал, а самого Транта. И снова Уокер казался удовлетворенным.
– Когда я могу поехать с вами на Харрисон-стрит, чтобы доказать это, инспектор?
– Я провожу мисс Эллисон домой, а через час встречусь с вами на Харрисон-стрит.
– Вы сразу же сообщите мне результат теста, мистер Трант?
– Сразу же, мисс Эллисон.
Трант взял шляпу и выбежал из здания.
Полицейский участок на Харрисон-стрит в Чикаго, является штаб-квартирой первого полицейского подразделения в третьем городе мира. Но ни Лондон, ни Нью-Йорк, два более крупных города, ни Париж, чье население в два с половиной миллиона человек сейчас не достигают уровня Чикаго, не имеют полицейского подразделения, более сложного, разнообразного и озадачивающего космополитическим разнообразием арестованных, чем это первое из Чикаго.
