Рита, – А что ты можешь рассказать о своих взаимоотношениях с Вендом?
Арсений, – У меня не было с ним никаких особых взаимоотношений. Мы работали в разных уровнях планеты, если можно так выразиться. Да и не общались, по сути-то. Когда-то в самом начале если, да и то поверхностно и настолько редко, что я даже не помню, о чём вообще мы говорили. Если кто-то уже сообщил, что я его не любил, а ты решила, что уж тут-то я вывалю на его голову всю мыслимую и немыслимую сорную чепуху, то это не про меня. Рудольф необычный человек, так я считаю, хотя внутренне он не всегда был идеально сбалансирован, как было свойственно Разумову Рудольфу Горациевичу. Так ведь Венд был и моложе гораздо Разумова, менее опытен. Всю науку управления постигал на месте, и я считаю, что справлялся, что дисциплина была на высоте, как и сама жизнь коллектива в целом дружной и слаженной.
Ну, а если и были какие-то эпизодические происшествия, они как-то разрешались, – мы были там всё же не роботы, а живые люди. И все они были разные, в основном молодые и уже успевшие споткнуться там, откуда их и высылали на Трол. Венда любили и не бузили. А Рудольф чётко вписался в тот алгоритм, который был сформирован предшествующими ГОРами, вследствие чего система не пошла вразнос, как оно бывает в иных космических и удалённых колониях, когда один ГОР сменяет другого.
Я никогда не претендовал на роль его друга, хотя если быть честным до конца, вначале я хотел общения с ним не только служебного. Можно так сказать, что он игнорировал меня, а я отвечал ему тем же, а чтобы умышленно в силу неприязни мы избегали один другого – этого не было. Не знаю, почему многие так считали. Меня уже не впервые спрашивают о наших неприязненных отношениях. Не было ничего подобного. Напротив, Рудольф иногда и выручал меня, когда была в том необходимость. Он вообще был справедливым и надёжным, если что…
Рита, – Если что?
Апсений, – Да мало ли чего там происходило. Прожить столько лет в сложных условиях вдали от Родины невозможно без сплочённости, личной открытости, а у нас там в этом смысле всё было в порядке. Никто там не утратил своей человечности, никто не пошёл вразнос или кубарем под откос, что называется. И заслуга Рудольфа одна из основных, так я считаю.
Рита, – Что ты помнишь о Гелии – его жене? О её старых родителях Хагоре и Инэлии?
Арсений,– Чего мне помнить чужую жену? Если только сказать о том, что она была то, что называют блеск и ослепление. Это правда. Может, по мальчишеским ещё годам я тоже был влюблён в неё, как и многие у нас там, только я забыл об этом. А Инэлия не была старухой. Хагор – да, был больной старик, а Инэлия цветущая и молодая женщина. Всегда думал, что она старшая сестра Гелии, но Хагору зачем-то было надо всем внушать, что она его жена.
Рита,– Опиши мне её. Она ведь тебе нравилась? О ней мало кто способен рассказать внятно. Или почему-то не хотят?
Арсений, – Описать Инэлию не просто. Она могла пройти, проскользнуть мимо так, что человек даже того не замечал, – как невидимка какая. А могла ослепить внезапно и ввести в состояние потрясения. Если ты подумала, что я был в неё влюблён, то отнюдь не то определение. Она могла обжечь, но не как огонь, а как ледяной поток в очумелый зной. Она знала о своём воздействии на мужчин и боялась сама своего же воздействия, поэтому прятала себя в уродливые несуразные одеяния. Она не была самкой, но вызывала именно такого рода желание – просто хватать её, забывая обо всём. Не самое возвышенное отношение, знаешь ли. Она не поддавалась пристальному разглядыванию или изучению, быстро перемещаясь, убегая или откровенно прячась от любого пристального внимания. Казалась зыбкой и текучей, неуловимой какой-то. А если бы она вздумала остановиться, задержаться рядом, то тогда… Это было как удар между глаз, как невозможность сделать выдох после глубокого вдоха. Инопланетная русалка, одним словом. Недобрая и непонятная.
Предвижу твой вопрос, почему недобрая? А потому, что холодная, не дающая ни капли того, что принято называть женским обаянием, особой душевностью или убаюкивающим расслабляющим воздействием. Когда ей не надо, её и не заметишь, а когда ей придёт блажь поиграть с кем угодно, кто попался на пути, она прильнёт так, что не отклеишься. Опять же, если ты решила, что во мне проявилось некое недоброе чувство к Инэлии, это не так. Она заставляла думать о себе, внушала непристойные мечтания, осуществлять которые не собиралась. И я уверен, что она воздействовала так умышленно. Входила в бессознательные уровни человека, превращая психику намеченной жертвы в вихрь, в пылевой смерч, поскольку с нею было связано много скандалов. Она же просто блаженствовала, когда ей удавалось вовлечь в эти скандалы старого ревнивца мужа или телохранителя своего Хагора, не знаю, кем он был для неё.
По поводу того, что она была сестрой Гелии, это я сказал для понимания их с Хагором возрастного соотношения. Я же знал, что это было не так. Как-то я и сам едва не оказался вовлечён в подобный позорный расклад. Я едва не набросился на старика с кулаками, когда он оттащил от меня свою ундину-пиявку, как обзывал её Венд. Он-то был от неё как-то защищён. Всё же муж её дочери, и она с ним не бесчинствовала как с прочими, кого подвергала своим весьма странным психологическим тестам. Многие просто теряли сон и аппетит, всюду ища эту сухопутную русалку-оборотня. А найти её тогда, когда она не хотела, было невозможно. Нечто вроде мимикрии. Не знаю, как ей это удавалось.
Она часто купалась нагишом, игнорируя мужской состав базы, когда наши молодцы совершали коллективный заплыв в озере, ближайшем к наземному выходу из подземного города. То озеро было глубоким и завораживающе – красивым. Столь же завораживающей была и она. Она появлялась ниоткуда как дух озера, просто выныривала и потом по мелководью брела к берегу у всех на виду, сверкая ослепительной наготой и искрящимися, как белейший иней, волосами. Она казалась в такие минуты полупрозрачной, сотканной из света и воды, изящной и скользящей, как невозможно и представить это земному человеку. Было от чего потерять голову.
И всё это был, уж поверь, осознанный соблазн далеко не юной девушки, а может даже и не женщины, если в нашем понимании. Она в такие мгновения не ведала стыда или малейшей скованности, она будто была одна, зная отлично, что ей ничего не угрожает от дисциплинированных космодесантников. А вот если бы это были уголовники или иной сброд Паралеи? Ну, тут я думаю, она бы поостереглась так рисково играть. А может, у неё имелся и арсенал защиты, этого никто не проверил, если на себе.
Если ты думаешь, что она совершала при этом некое эротическое шоу, то ничего подобного не было. Ничего соотносимого с земным пониманием сексуального соблазна. Хотя это был именно соблазн, именно что сексуальный и экстремальный. Никому не удалось заснять её в такой миг. Она вовлекала всякого зрителя в своё феерическое потустороннее пространство, где находилась сама в этот миг, насылала нечто, что я назвал бы наваждением, даря при этом, как я думаю, каждому нечто индивидуальное, и просто уходила, когда ей надоедало играть с домашними зверями в их условной клетке. А потом вела себя как та, кто не имела к этому никакого отношения.
И тогда возникало нешуточное сомнение, а была ли та купальщица ею, Инэлией? Или это, как сказал однажды Разумов, был игривый дух горного озера, только по собственной прихоти завладевший внешностью тихой и прекрасной Инэлии? Был принят или правильнее обозначен без всяких слов уговор, хотя как может быть уговор без слов? Никогда не обсуждать все странности и непристойности, связанные с Инэлией. К счастью, её терпели недолго, она со своим Хагором быстро исчезли с территории нашей базы, как и из нашей жизни.
Рита, – Ты так самозабвенно рассказывал про Инэлию, что у меня сложилось впечатление, что ты пытаешься ею заслониться от кого-то ещё. Нет? У тебя была там некая травма личного свойства? Ты имел там возлюбленную или просто подругу?
Арсений, – Не было у меня никакой возлюбленной, а подруга, пожалуй, и была. Одна не совсем молодая актриса, да и я был к тому времени не так чтобы и юн. Её звали Ифиса. Милая и добрая женщина, к тому же уступчивая, хотя и не бескорыстно, на любые желания. Одно было плохо – слишком уступчивая, и не только мне одному. Я был с нею достаточно долго, но не был ей дорог, как и она мне. Мы с нею то расставались без всякой печали, то встречались опять без запойной, понятно, страсти. Но пошлости между нами не было ни малейшей. Очень тонкая и искусная женщина. Местная гейша, одним словом, специалист по рассеиванию скуки. Когда надо, она молчит, когда надо – щебечет глупости, а захочешь, так и пофилософствовать может вполне себе любопытно.
