Лампа продолжает опускаться, все присутствующие в храме жадно глядят на происходящее, в ожидании, когда начнет вершиться чудо. Только я не слежу за представлением. Я даже глаза закрыл, в попытке найти, заметить, почувствовать хоть какую-то зацепку. Мне нужен, необходим какой-то изъян. Пусть крохотный, пусть совсем незаметный, но изъян, а уж я смогу им воспользоваться. Я не вижу, как люди в едином порыве наклонились вперед, боясь упустить хоть одну деталь представления. Даже те, кто стоит в атриуме. Даже сам Мигель де Айяла, который, конечно, сотни раз участвовал в ритуалах, жадно подался вперед, ближе, боясь упустить хоть каплю силы, что вот-вот польется из электрического солнца.

Я двигаюсь вслед за толпой, но глаза мои закрыты. Я все еще не нашел того, что ищу. Механизмы совершают последний рывок и фонарь, чуть провалившись, занимает свое место. Вот оно! Толстая, многотонная линза очень надежна, как и тросы, к которым она прикреплена. Здесь всё пропитано чистотой, и мне трудно оперировать своим даром. Однако любой материал со временем устает. Эта линза уже старая. Каждый день она загорается на несколько часов, чтобы вычистить скверну из очередного грешника. Каждый день лампа опускается к алтарю, с небольшим рывком в конце. От сильного нагрева в стекле неизменно появляются крохотные, незаметные никаким взглядом трещины. Они почти никак не влияют на прочность стекла. Накапливаются одна за другой, чуть-чуть увеличиваются, сливаются между собой. А рывки тросов еще немного увеличивают то, что не закончил нагрев. Ничего удивительного, что однажды, трещинки соединяются между собой, и внешне совершенно целая линза становится чуть менее надежной. Мне этого достаточно. Сквозь прикрытые веки сочится красноватый свет — тонкая кожа не в силах отсечь тот поток, что сейчас изливается на прихожан. Становится будто чуть-чуть теплее. Это ложное ощущение — слишком далеко до эпицентра. Но вот там, возле лампы, и особенно внутри нее, температура действительно высока. Газ расширяется, ищет выход… и находит. Хлопок… Даже не хлопок, настоящий взрыв! На секунду лампа вспыхивает в сотни раз ярче, даже сквозь закрытые веки я ослеплен. Тем, кто смотрел на ритуал пришлось гораздо хуже, но мне наплевать. Главное, что вой жертвы, все сильнее нараставший последние несколько секунд резко оборвался. Тело, нашпигованное десятками тысяч осколков, не может кричать.

Зато начинают кричать другие. Только тогда я рискую приоткрыть глаза — и едва сдерживаю ругательство. Пречистый Мигель де Айяла стоит посреди брызжущей кровью и воплями толпы совершенно невредимый. Сквозь растерянность на лице его проступает брезгливость пополам с разочарованием. Да, он не ожидал такого финала. Ритуал очищения сорван, чуда не произошло. Люди не получат подтверждения веры, а сам Мигель де Айяла не сможет пополнить силы жизнью очередной жертвы. Товарищи пречистого будут недовольны. Да и я недоволен — надеялся на другой результат! Мигель де Айяла цел и невредим. Ни один осколок не коснулся не то что кожи, даже одежды пречистого! Вся мощь взрыва оказалась направлена на тех, кто был ближе всего — отступника и палача. От несчастного грешника мало что осталось. До первых рядов паствы долетела меньшая часть осколков, но многие в крови, катаются по полу, воя от боли и разбрызгивая кровь. Пречистый даже не запачкал свои белые одежды.

Ладно, это не важно. Главное, я выполнил заказ, и несчастный больше не будет мучиться. Надеюсь, Конрут будет доволен, а не возненавидит меня за убийство сына.

Первый шок проходит, и прихожанами начинает овладевать страх. Люди не понимают, что произошло, но видят кровь и слышат крики. Люди начинают бежать, все разом, самые напуганные расталкивают соседей, пытаясь пробраться к выходу. Начинается давка. Я слыша, как где-то за спиной пречистый пытается успокоить толпу, но сейчас их не остановило бы даже божество, приди ему идея явиться в храм. Ворота распахиваются, и толпа выплескивается на ступени храма. Я иду вместе со всеми, не пытаясь выбраться на простор. Необходимо выбраться за ограду храма, пока чистые не пришли в себя.

Покинуть храмовый двор удалось без труда — с такой-то толпой! Если и пытался кто-то остановить паникующих, это было незаметно. А вот потом стало сложнее. Люди, выбравшись из тесного дворика, начали разбегаться в разные стороны, а навстречу уже стекались жандармы. Пока поодиночке, но можно было не сомневаться — скоро их тут станет больше, чем гражданских. Днем было бы проще — любая паника привлекает народ, так что уже сейчас помимо карабинеров сюда спешили бы любопытствующие. Достаточно было бы укрыться на пару секунд где-нибудь в подворотне, и вот, я уже не один из нарушителей порядка, а простой обыватель, совершенно неинтересный представителям власти. Впрочем, я и без того должен справиться. Пробегая мимо переулка, я юркнул за угол и сменил образ. Фосфорный калека исчез.

В этот раз, для разнообразия, нацепил личину аристократа. У меня даже документ подходящий есть. Один из тех новых паспортов с фотокарточкой, на имя доминуса Растуса из рода Авдикий. Это не прихоть, просто меньше вероятность, что меня захотят остановить, скажем, жандармы. Или что станут слишком серьёзно проверять. Переодевался в том уже знакомом переулке. Заодно посматривал, как там дела на площади. А там всё было по плану. Народ разбегался из церкви, кое-где мелькали белые рясы монахов. Остро захотелось вернуться и попытаться всё-таки добить этого де Айялу. Ещё и приставку к имени взял, как у северных народов. Это нынче у всех чистых так, видимо, чтобы подчеркнуть своё привилегированное положение. Монахов и так всех зовут доминусами, как аристократов, но им этого мало. Нужно же как-то показать, что они ещё выше по статусу, тем более теперь, когда репутация вроде как пошатнулась.

Разумеется, я не позволил себе такую слабость. Нет, подозреваю, рано или поздно нам с Мигелем придётся схлестнуться. И довольно скоро. Даже я, со своей не слишком развитой чувствительностью, почувствовал, какая от него исходит мощь. Так сильно меня не пробирало даже рядом с иерархами. Только убивать его я буду на своих условиях, а не сейчас, когда все козыри на стороне чистых. И, пожалуй, мне стоит поторопиться, не то я рискую всё же встретиться с ним раньше времени. Фигура в ослепительно чистых одеждах приковала к себе взгляд. На фоне разом лишившегося всего освещения храма, де Айяла как будто светился, каждое его движение было ярким и чётким. Вот он остановился, обвёл взглядом прилегающее пространство. На секунду мне показалось, что его взгляд остановился на мне. Вряд ли он видел меня, но что-то почувствовал — это точно, потому что решительно двинулся в мою сторону, одновременно раздавая указания кому-то рядом с собой.

Паника, между тем, уже выплеснулась за пределы храмовой площади. Жандармов пока не видно, но, уверен, скоро появятся. Нет, сейчас эта встреча будет для меня лишней. Я успокоил окончательно дыхание, и не торопясь, двинулся прочь из переулка.

После заката прошло меньше часа, но уже темно — даже фонари не спасают. Как и договаривались с «подельниками», направился к месту, где меня ждёт Кера. После заката резко похолодало. В свете газовых фонарей мостовая чуть поблескивала от влаги — это туман, еще не растоптанный множеством ног, покрыл холодные по ночному времени камни. Шаги мои гулким эхом отдавались от стен домов. Забавно. Ближе к центру города никогда не бывает так тихо, но здесь — рабочий район, и люди предпочитают ночью спать. Однако очень скоро тишина была нарушена. Сначала шумно стало на параллельной улице — какие-то крики, чьи-то команды. Нетрудно догадаться, что происходит — чистые спохватились, и теперь пытаются переловить всех, кто разбежался из храма. Ну и заодно вообще всех, кто попадётся под руку.

Нужно отдать должное чистым — поиск развёртывался гораздо быстрее, чем я удалялся от места преступления. Как им такое удалось организовать — решительно непонятно. Когда мне навстречу попалась группа из чистого монаха и пятёрки жандармов, едва удалось сдержать удивление. В самом деле, как они так быстро? Неужели придумали какой-то способ связи?