Дж. М. описал, как Омар, несмотря на то, что был в бегах, всё ещё находил время, чтобы лелеять свой нарциссизм, вбивая свои позывные в поисковиках и оценивая всю положительную и отрицательную критику, которую он получал в международном сообществе. Террористы, как и современные президенты США, по иронии судьбы, имеют высокую склонность к самовозвеличиванию через Твиттер. Но это очевидное подмечание всё равно шокировало Клинта: то, что он писал в свободное время, вебсёрфя на своём ноутбуке, почти мгновенно читал американский террорист, пытавшийся сбежать от филиала «Аль-Каиды».

Через несколько дней Клинт почти полностью забыл об Омаре. Он был занят; у него скопилась будничная работа, нужно было оплачивать счета. Омар также, в основном, молчал в соцсетях, поэтому Клинт перестал о нём упоминать в блоге. То есть до тех пор, пока не получил сообщение в Твиттере вечером 5 января 2013 года. Твит об Аване, наряду с некоторыми другими сообщениями, предполагал, что Омар может снова стать активным. И точно: @abumamerican немедленно вернулся к жизни, несколько спокойных месяцев закончились. Омар был жив, и жаждал общения.

Была поздняя ночь, Клинт смотрел на экран смартфона. С ним на связи был один из самых разыскиваемых террористов Америки, которому не терпелось растрепать свою историю. Клинт понял, что он нуждается в собеседнике. Он искал внимания, как ничего на свете. Звезда рэпа уже крепко подсел на эту дурь.

Клинт Уоттс провёл последнее десятилетие в борьбе с терроризмом: два срока службы в ФБР, десятки проектов специальных операций, исследования на Африканском Роге, недалеко от того места, где, как он подозревал, скрывался сейчас Хаммами. У Клинта были долгие часы тренировок по борьбе с экстремистами. Семинары по тактике допросов и слежки. Тысячи часов корпения над академическими исследованиями по коммуникациям террористических групп. В течение долгих лет он проводил множество занятий по трактовке разведданных для студентов. И вот ему в соцсети попался террорист, который хотел поговорить со ним, и ни один правительственный чиновник не указывал над ухом, чего он не должен делать. Клинт был обучен, натренирован, свободен от вмешательства и скучал.

Okay, Омар, хочешь поговорить, давай поговорим! Надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься. Я практиковался и ждал этого всю свою жизнь.

Вечно зло. Вновь и вновь бесы прошлого Атакуют мою седину. Тяжело Жить, не ставя ни в грош слова И спугнув шанс загладить вину.

Они называли это «унылая пора»: промежуток времени после возвращения курсантов с рождественских праздников и до весенних каникул. Морозы, усиливаемые завывающими северными ветрами, проносились через горы и вниз по реке Гудзон, обрушиваясь на крепостные здания Вест-Пойнта. Униформа, стены, бетон, нависшие тучи – всё было серым. Если бы курсанты не скользили по обледенелым тротуарам, направляясь на занятия, никто бы и не знал, чем земля отличается от неба.

Они редко покидали территорию комплекса. Это было самое трудное время года в академическом плане, к тому же большинство из них копили все деньги на желанные весенние каникулы в середине марта. Так что в перерывах между зубрёжкой курсанты проводили бесконечные часы, болтаясь в казарменных кубриках, стреляя курево, подшучивая друг над другом и замышляя изощренные шалости.

В один особенно унылый день Клинт срезал путь по лестнице за кадетской столовой – обычный маршрут во время похолоданий, чтобы укрыться от резких шквалов. Клинт никогда не обращал особого внимания на стандартизированную уставную атрибутику казарм, когда спешил на верхние этажи, но в тот день он хотел насладиться теплом подольше, отчего поднимался по лестнице довольно медленно, глазея по сторонам.

Именно тогда он впервые обратил внимание на доску для справок. Это была стеклянная панель, прикрепленная к стене, под которой приводились имена и номера телефонов ключевых сотрудников, занимающихся логистикой кампуса, – официальные лица, должности и добавочные номера телефонов. Он замер, ухмыльнулся, вытащил свой блокнот с ручкой и скопировал список сотрудников мясокомбината Вест-Пойнт – организации, возглавляемой человеком по фамилии Карфицци.

В начале 1990-х годов Вест-Пойнт существовал в своей традиционной спартанской манере – изолированный бастион менее чем в пятидесяти милях от Нью-Йорка, но в нескольких бесконечностях от цивилизации. Курсанты заучивали наизусть первую полосу «Нью-Йорк таймс» от новостного голода. Но после первого семестра каждому кубрику из двух-трёх курсантов разрешалось завести радио. Помимо него, академия выделила каждой роте по одному телевизору, и старшие классы – старшекурсники звались «новобранцами», а младших обзывали «телятами», – были единственными, кто мог смотреть телек в течение недели. Телефонный звонок позволялся, однако ты должен был часами дожидаться дозвона в подвале, где телефонные будки, спрятанные среди серых стен барака, изредка обеспечивали связь с внешним миром. Вест-Пойнт был тюрьмой, добровольным заключением для тех, кто хотел поступить на службу в лучшие подразделения армии США. Самое крутое образование, которое не надо было покупать. А для тех, кто умудрялся пережить эти четыре года – членство в величайшем братстве мира: Долгой Серой Прямой (Long Gray Line, шеренга солдат).

Внутри была местная телефонная сеть для администрации казармы, примерно полдюжины телефонов на каждые 120 курсантов. Внутренние телефонные линии были только для официальных дел, по крайней мере, так значилось в уставе. Но для Клинта и его друзей они оказались способом немного развлечься, поворошить, так сказать, авторитарную систему единоначалия.

Розыгрыши начинались просто и заканчивались смешками. Курсанты разыгрывали других в приземлённых целях – заставить кого-то вместо себя подметать коридоры перед мнимой проверкой коменданта, или собирать мелочь «на курьера с корреспонденцией». Глупые хохмы неисправимых балбесов, засоряющих телефонный эфир. Бедные дневальные никогда не знали мчаться ли им исполнять поручение или не верить и вешать трубку с саркастичным: «ха-ха».

Злым гениям из кубрика Клинта повезло, что в их ряды затесался особенно подкованный в области коммуникаций электронщик. Однажды он порылся в незапертой телефонной будке в коридоре и быстро сообразил, как подключить к своей комнате телефон, который был соединён прямой линией с административной комнатой другой кадетской роты. Они нашли старый аппарат в кладовке и принялись за дело. У Клинта в руках оказалась собственная фантомная телефонная связь со всей академией. Прямиком из кубрика. Веселье начиналось.

Клинт собирался с приятелями вокруг скопированного им с доски для справок списка контактов округа и стал обзванивать всех подряд. Когда кого-то кривляньями и передразниванием удавалось взбесить настолько, что тот бросал трубку – они хохотали. Но такое веселье быстро наскучило. Хотелось реальных результатов от попавшего в руки инструмента воздействия. И, надо признать, достижения Клинта в телефонном хулиганстве сегодня его немного даже пугают. Он быстро поднаторел в искусстве внушения, овладев техникой, которую маркетологи сегодня называют «программированием поведения». К примеру, однажды он убедил тяжёлое на подъём снегоуборочное отделение жилищно-коммунальных служб Вест-Пойнта расчистить от снежных наносов центральный плац для парада в честь посадки вертолёта президента. Бедные трактористы работали спозаранку, пока не подозревавший, что его где-то ждут с визитом, Джордж Буш-Старший наслаждался покоем у себя в резиденции в то суровое зимнее утро.

Клинт осознал тогда ценность знания внутренней кухни. Чем исчерпывающей оказывалась информация о том объекте, на который была нацелена его шалость, тем обширней у него было поле для манёвров – было проще импровизировать, соря именами и фамилиями, названиями отделов, улиц и другими сведениями. Доверие собеседника обеспечивало его покорность. Имена, звания и номера телефонов предоставляли необходимые разведданные, чтобы махинации казались по-настоящему правдоподобными, принося желаемые плоды.