В романе использованы мифы и легенды Древней Индии, Древней Греции, финно-угорских, славянских, северогерманских народов и нартский эпос, а также данные археологических раскопок в Волго-Окском междуречье, Российском Черноземье, на Южном Урале и Северном Кавказе.

* * *

2147 год до Р.Х., последний день месяца лисы по северному календарю (24 января)

* * *

Ночь царила над миром. Тихая, искрящаяся хрустальными звёздами и холодеющая бесконечными снегами. Даже собаки в стойбище присмирели и уснули, не тревожа больше лаем своих хозяев.

Вокруг обширной площадки для общего сбора полукругом, разомкнутым в сторону леса стояли девять больших чумов. В крайнем справа у пылающего ярким пламенем очага молча сидели и занимались обычной для зимы кропотливой работой три человека. Точнее занимались этим двое. Пожилой мужчина ладил силки на зайцев, а крепкая ещё старуха чинила поношенную парку. Молодая стройная девушка не делала ничего. Она просто сидела у очага, обратив лицо к огню. Веки её были опущены. Она будто бы дремала. Но что-то в этом было неправильное. Уж слишком глубоко веки вдавались внутрь глазниц, делая красивое молодое лицо слегка пугающим.

Вдруг девушка насторожилась и, не открывая глаз, повернула голову к выходу.

– Что-то случилось, Фарна? – напрягся мужчина, кладя руку на лежащий рядом увесистый каменный топор.

– Она пришла, – без всяких эмоций произнесла девушка.

– Кто Она? – удивлённо спросил мужчина с ужасом наблюдая, как сами собой развязываются шнурки, крепившие полог закрывавший дверной проём.

– Богиня огня, – проговорила Фарна и, всё также не открывая глаз, чуть громче обратилась в сторону входа. – Милости просим, о, бессмертная. Войди в наше жилище, семиязыкая Най-эква.

– Защити меня пресветлый Митра, – прошептал мужчина, поднимаясь на ноги, но не выпуская из рук каменного топора. – А разве у огня есть богиня?

– Конская башка, – прошипела, пихнув его локтем, уже вставшая старуха, – залезь под хвост собаке и молчи там, а то ещё опозоришь весь род. Это же не наша богиня. И положи топор на землю. Неровен час, что недоброе подумает.

– Мама, а… – попытался у неё выяснить ещё что-то мужчина, но замолчал, потому что в этот момент шнурки наконец-то развязались, полог сам собой задрался вверх, пустив в чум холод ночи и облачко мелкой снежной пыли. Огонь в очаге резко вспыхнул и вернулся в прежнее состояние.

На пороге стояла высокая дородная женщина в парке сшитой из шкур огненно-рыжих лис.

– Здорово живите! – низким грудным контральто почти пропела на чисто арийском языке богиня и слегка удивлённо посмотрела на сидящую у очага девушку. – Слепая? Ну, да. Так говорили. Ты что ли вёльва?

– Да. Чужие люди порою зовут меня колдуньей, ворожеей, то есть вёльвой, – ответила Фарна, вставая и кланяясь гостье.

Богиня скептически оглядела убогую обстановку чума, даже не задержавшись на его обитателях, и слегка переваливаясь прошла к очагу. Протянула к огню руки. Огонь сначала потянулся к ней, словно слепой щенок к матери, но тут же отпрянул и даже слегка притух.

– Хэ! – удивилась богиня. – Я вижу, здесь кто-то усердно молится Агни…

– Да, госпожа, – кивнула в ответ старуха. – Мы всегда почитали огонь и постоянно молимся нашему огненному богу Агни.

– Ну, что ж. Это хорошо. Это правильно, – кивнула, соглашаясь, Най-эква[1] и тут же села на пол.

При этом под её мощным седалищем оказалась невесть откуда взявшаяся здоровенная охапка лисьих шкур. Богиня зябко поёжилась. Полог, поднятый над входом в чум, упал и шнурки тут же завязались сами собой.

– Знобит меня что-то в чужих землях-то, – пояснила она и тут же по-простецки обратилась к собеседникам. – Да вы присаживайтесь. Чего стоять-то? И ты, мужик с топором, тоже садись. В ногах правды нет.

Люди последовали её совету. Мужчина наконец-то выпустил из рук топор.

– Бессмертная, я вижу, что ты о чём-то хочешь спросить меня, – произнесла Фарна.

– Вот молодёжь пошла! – возмутилась богиня. – Никакого почтения к старшим. Пришёл гость. И вместо того, чтобы напоить, накормить его, спросить о том каков был его путь, поговорить о погоде и видах на будущую охоту, сразу о деле начинают. А потом ещё чего доброго и на улицу выгонят…

– Ох, что верно, то верно, совсем испортилась молодёжь. Никакого уважения, – согласно кивнула старуха, протягивая Най-экве костяную чашу с тёмной жидкостью. – Вот. Не окажешь ли милость, о, великая? Испей нашего арийского напитка – кваса. Сама готовила. Не побрезгуй.

– С удовольствием, мудрейшая. Давненько я такого не пила. Мой-то народ в земле ковыряться не умеет. Всё охотой и рыболовством промышляет. А потому вот кваса и не готовит. Только у вас, ариев и попробуешь, – ответила богиня и одним глотком осушила весьма объёмистый сосуд.

Почмокала губами, утёрла их рукой и ко всеобщей радости довольно произнесла:

– Эх… С медком. Это хорошо. Люблю сладенькое. Но ты, девка, права. Нечего засиживаться. Гостила я тут у своего кума Нёр-ойки на озёрах Каменного Пояса. Он в тех краях хозяином гор и хранителем озёр считается. Там вот и услышала про арийскую девицу, что всё на свете наперёд знает. Я тут старых друзей в дальних краях навестить собралась. Вот хочу спросить тебя, Вёльва, стоит ли?

– Спросить-то, конечно, можно. И я тебе, разумеется, отвечу, – молвила грустно провидица. – Да надо ли?

От таких слов у богини аж рот открылся, а отец и бабушка Фарны замерли от ужаса. Девушка же между тем продолжила:

– Ведь что бы я тебе ни сказала, о, великая, ты всё равно поступишь так, как уже решила.

– Хэ! – воскликнула Най-эква. – А ведь девка-то права. Но разве я напрасно тащилась сюда из-за три девяти земель? Давай уж говори, что знаешь.

–Хорошо, – кивнула Фарна. – Ждёт тебя путь к морю, что зовётся Мрачным. И встретишь ты там своих друзей. И будут у тебя годы счастья. И встретишь ты там… О-ой!

Будто чёрная молния пронзила голову. Крик боли вырвался из груди девушки. Её тело мелко затряслось, сама она стала заваливаться набок. Отец с бабушкой бросились к ней на помощь, но припадок уже прошёл. Фарна вновь села, скрипнув зубами остановила их взмахом руки и заговорила горячечным умоляющим голосом:

– Я вижу его. Отца погибели нашей. Я вижу того, по чьей вине сгорит в огне наш мир. Того, кто начнёт Рагнарёк. Светлая богиня, не ходи к Чёрному морю. Не встречайся с рыжими. Не люби никогда больше! Ибо это будет твой сын…

На лице бессмертной застыло выражение презрения и жалости.

– Да что же это? Шева[2] в тебя что ли вселилась? Я-то ждала увидеть великую провидицу, а это всего лишь девчонка, одержимая Шевой, – прогудела Най-эква. – Такую чушь можно услышать только от безмозглого червяка, грызущего девичьи внутренности… Хотя, говорят, шевы, что из головы ящерицы приготовлены, прорицать действительно могут. И кто ж в тебя этот мерзостный дух вселил? Какому колдуну ты на тень наступила? Да ты, верно, и сама не знаешь… А головка-то у тебя часто болит, детка? Мучаешься, поди, жрёт тебя изнутри эта тварь. Ну, иди ко мне. Я её изгоню, а кроме огня с Шевой ничто не справится…

Богиня протянула к девушке руку и погладила её по щеке. Остатки боли исчезли, будто и не было. Фарна вдохнула, боясь выдохнуть и спугнуть чудо.

– Хэ! Ошиблась я. Нет в тебе Шевы. И откуда у тебя видения, я понять не могу. Знать, ты и вправду провидица, – удивлённо призналась Най-эква.

Рука её застыла на щеке девушки. Богиня отвернулась от Фарны и несколько секунд молча смотрела на огонь очага. Потом она вздохнула и, не поворачиваясь, провела рукой по девичьему лицу, коснувшись век так, как обычно закрывают глаза покойникам. Сделав это богиня обратила свой лик к Фарне и поглядела на ясновидящую, словно мастер, любующийся своей работой.