Я кидаю взгляд на официанта: левый глаз у него закрыт пластиковой блямбой, имитирующей металл, с красной лампочкой как у Терминатора, а на руку надет нарукавник с рисунком, изображающим имплантант.

Точно так всё в настоящем Кибердринке и было. Побывать, правда, я там успел всего пару раз. А вот что там точно было иначе, так это публика. Бар пользовался популярностью, но сейчас здесь каждый раз практически нет посетителей. Единственный выживший владелец – молодец, продолжил своё дело несмотря ни на что. Вот только люди редко ходят по заведениям, а если и ходят, то, как правило, в тихие и уютные места, где можно провести время с близкими.

– Вадян, чё встал как вкопанный? – окликивает меня Серёга.

Ребята уже заняли широкий стол в центре зала. Кристина сразу заказывает мохито, а я сажусь и начинаю изучать меню вместе с парнями.

– Так что, ты зависал с батей и искусственной мамой? – спрашивает Марс.

– Я тебе сейчас зубы выбью, – говорю я. – А по прилёту на Венеру выбью и настоящие.

– Да не сердись ты. Ну а как мне ещё её называть? Она же и правда искусственная.

Я тяжело вздыхаю.

– Да, я зависал с батей и искусственной мамой. У папы, кажется, крыша едет. Общается с ней как с настоящим человеком.

– А чё ты хотел? – спрашивает Серёга. – Зачем же ты ещё создавал её и Даню?

И правда, зачем? Ну было какое-то сиюминутное помутнение рассудка, да. До сих пор жалею об этом. Но отцу нравится, друзья тоже не против, и я уже не могу просто так взять и удалить их.

– В память о них, – говорю я. – Это как памятники. Возможность посмотреть на них, поговорить. Как люди говорят с погибшими близкими у могилы. Но нельзя же делать вид, что они живые!

– Вы можете поговорить со мной как у могилы, – Даня глупо улыбается, будто просто пересказал какой-то дебильный мем, а не жути набросил.

– Это было очень крипово, – Кристина морщится. – Нельзя было сделать его поумнее, а ответы поуместней?

– Сделал как умел, – отвечаю я.

– Я тоже делаю бота, кстати. Вадим, спорим, что мой будет поумнее твоих?

– Чё, правда? – спрашивает Серёга. – И чё за бот?

– Ну, я делаю не реального человека, – Кристина игриво мигает. Чувствуется, что она воодушевлена и вообще, очень собой гордится. – Это будет персонаж одной старой книжки.

Да, Кристина – прекрасное сочетание красоты и ума. Книгам она всегда уделяла столько же внимания, сколько и гардеробу, а до того, как рухнул мир, собиралась идти на программиста. И если на гардероб ей теперь более-менее плевать, то книги и кодинг из её жизни никуда не делись. Из-за её красоты за Кристиной бегали чуть ли не все пацаны в школе, а благодаря своему уму она так красиво их отшивала, что ржали все, кто в этот момент оказывался поблизости. Странно, будто бы вчера было – а на деле, буквально, в прошлой жизни.

– Книжки? – усмехается Марс. – Какая скука. Ты в своём репертуаре.

– Лёнь, как там, на Земле? – я пытаюсь сменить тему.

– Говорят, что когда вы прилетите на Венеру, за нами могут отправить корабли обратно. Челноки и ракеты-носители ещё есть, топлива хватает, продовольствия… как получится. Но какая разница? У нас и здесь, в бункере, запасы еды ограничены. Я подал заявку.

– Это замечательно! – Кристина одобрительно хлопает Лёню по плечу. Конечно, он этого не чувствует, ведь костюм виртуальной реальности не может передать тактильные ощущения.

– Вадян, а чё ты на батю-то гонишь? А ты типа здесь не делаешь вид, что всё ок? Ну, типа, не представляешь, будто ты реально на Земле и нас не разармагеддонила неведомая хрень? – Серёга зачем-то возвращает разговор в прежнее русло.

И как он это слово-то выговорил?

– Нет, Серёг, не делаю.

– Ну да, ну да. Балабол ты, Вадян.

– Нет, Серёг. Я здесь, потому что на корабле скучно. И потому что скучаю по вам, а вы летите на других кораблях, – я бросаю неловкий взгляд на Лёню, он-то вообще никуда не летит. – Но знаешь, ты прав. Пойду потусуюсь в реальном мире. Что-то у вас здесь атмосфера нездоровая, даже аппетит пропал. Увидимся вечером.

Я даю мысленную команду: «Отключение», и мир вокруг поедает абсолютная тьма. Мои друзья даже не успевают ничего ответить.

Я открываю глаза в кресле. Тут, конечно, от «Матрицы» тоже есть несколько отличий. Оно не горизонтальное и не похоже на стоматологическое. Самое обычное мягкое кресло, даже оснащённое вибромассажёром. Никаких штекеров тоже нет, только фиксатор для головы, в который встроена вся электроника, посылающая сигналы в мозг и также считывающая его деятельность.

Наша каюта, конечно, куда аскетичней квартиры. Маленькая площадь, серые стены, дверь на фотоэлементах, двухъярусная койка, пара виртуальных кресел, пара обычных офисных стульев да небольшой столик с компьютером посередине.

Папа сидит в офисном кресле прямо у иллюминатора.

Всё-таки есть у нас с ним кое-что общее после всего произошедшего: эмоциональные качели. Мы с друзьями заигрались в игру «ничего не случилось, всё по-прежнему», потому что устали страдать. И, наверное, потому что до сих пор не можем поверить. Но себя не обманешь, эмоции должны как-то выходить. Вот и сейчас меня прорвало на пустом месте.

А папа… он давно уже такой.

Я аккуратно встаю, передвигаю другое кресло поближе к отцу и сажусь рядом. Блин, всё никак не привыкну к этой искусственной силе тяжести, она слабее земной, и хожу я как бухой.

Бросаю взгляд в иллюминатор: среди чёрного космоса светится яркая точка.

Наш бывший дом.

– Прости, пап, что сорвался. Я понимаю, что ты скучаешь по маме.

– Скажи ещё, что ты по ней не скучаешь, – сухо отвечает отец, не отрывая взгляд от иллюминатора.

Звёздное небо неспешно вращается.

– Скучаю. И по Земле скучаю, – я бросаю взгляд на далёкую звезду, которая, на самом деле, не звезда. – Но я не хочу жить прошлым.

– А что, если кроме прошлого и друг друга у нас с тобой ничего не осталось?

– Вот именно, пап. Друг друга. Ладно. Пойду поем настоящей еды.

Коридоры корабля почти пустые. По пути в столовую я встречаю всего несколько человек: большинство предпочитает проводить время в Homeland или просто тупить в иллюминатор, как любит отец. И то, многие из редких встречных – охранники. Их наспех собрали из выживших на Земле: бывших военных, росгвардейцев, сотрудников ЧОПов и, собственно, полицейских – уж не знаю, в каких соотношениях. Несколько человек в погонах я встретил как раз около участка охраны – самой обычной на первый взгляд каюты под номером два. Один из них вставил в разъём флеш-ключ, и они скрылись в кабинете. Вот, что меня поражает весь полёт: эти ключи – офигительно ненадёжная штука. По сути, самая обычная флешка со специальным файлом, который считывает флеш-замок. Она, конечно, защищена от копирования, но любой более-менее прошаренный айтишник влёгкую её скопирует. Такие популярны в каких-нибудь офисах, но как можно было додуматься сделать такую систему здесь, ума не приложу. Биометрия была бы куда безопасней. Но здесь не водится ни её, ни даже обычных ключей. В той же душевой шкафчики вообще не закрываются.

Гигантский космический крейсер с каютами, обзорной площадкой, искусственной гравитацией и прочими ништяками, но собранный наспех и, как следствие, через задницу. Этого, в общем-то, следовало ожидать. Не разваливается, и на том спасибо.

В небольшой столовой нашего сегмента корабля достаточно уютно: видеообои показывают то тихий лес, то поля, на которых еле колышется от ветра трава, то морские прибои и заходящее над водной гладью солнце. Стулья и столы дешёвые и пластиковые, но с хитрым симпатичным дизайном, в виде сильно изогнутых эллипсов.

Хорошо, что папа занимал высокую должность на космическом производстве. Это помогло ему выбить место в VIP-сегменте рядом с чиновниками, военными и просто богачами. Сложно сказать, какую ценность теперь вообще имеют деньги, но поговаривают, что у нас в соседях ходят и некоторые крупные бизнесмены. А иначе летели бы сейчас, всю дорогу зафиксированные в контроллерах, и выходили бы из Хомы пожрать, попить да прочие потребности справить.