Ляпунов со своими сторонниками бесстрашно прибыл к казакам и попытался было объяснить им, что нельзя подрывать доверие к себе бесчинствами. Однако никто не захотел его слушать. Наученные Заруцким казаки принялись кричать, что Прокопий слишком груб и заносчив, гнушается общением с рядовыми воинами, игнорирует их просьбы и все дела решает единолично, сидя за закрытыми дверями в приказной избе. Для казаков, привыкших все важные дела обсуждать на сходках, это казалось неприемлемым.
Такие обвинения возмутили Ляпунова, и он решил уехать из лагеря домой на Рязанщину. Городовые воеводы узнали об этом и бросились его догонять. Под Симоновым монастырем состоялось совещание, во время которого Ляпунова все же удалось уговорить вернуться: ведь в ополчении именно он был лидером дворян и представителей городов, которые не хотели подчиняться ни тушинскому боярину Трубецкому, ни бывшему атаману Заруцкому.
На время в лагере восстановился мир. Но покровитель Марины Мнишек не желал успокаиваться. Для дискредитации Прокопия он пошел на явный подлог — изготовил фальшивую грамоту, в которой от имени Ляпунова приказывалось городовым воеводам уничтожать всех казаков. Эту фальшивку подбросили казачьим атаманам. Те возмутились и потребовали воеводу к ответу, но на этот раз Прокопий Петрович решительно отказался идти на казачий круг. По совету друзей он остался в расположении своего отряда и усилил охрану. Тогда к нему прибыли два авторитетных атамана — С. Толской и Ю. Потемкин — и пообещали, что не дадут его в обиду. Вместе с тем они сказали воеводе о том, что ему следует убедить казаков в своей невиновности, иначе среди ополченцев может возникнуть вражда.
Не чувствовавший за собой никакой вины Ляпунов отправился с несколькими сторонниками в ставку Заруцкого и смело вышел к казакам. Однако ему не удалось вымолвить ни слова: разъяренные казаки, заранее подготовленные бывшим атаманом, набросились на него и зарубили саблями. Вместе с ним погиб и рязанский дворянин И. Ржевский.
Это печальное событие, случившееся 22 июля 1611 года, вызвало негодование у большинства городовых воевод. Они не захотели «быть в соединении» с казаками и покинули лагерь в Белом городе, что существенно ослабило силы ополченцев. К тому же верховную власть захватил И. М. Заруцкий, который начал диктовать всем свою волю, присвоил значительные земельные владения, в том числе и дворцовые, принялся забирать большую часть доходов для личных нужд и официально объявил, что в случае победы на престол взойдет Марина Мнишек с сыном Иваном.
Все это стало известно в Москве. Патриарх Гермоген тут же написал грамоту о том, что проклинает «верен ка Ивана», поскольку тот — сын неизвестного бродяги и никаких прав на царский престол иметь не может. Оставшихся ополченцев он обозвал «Казачьей армией», с которой истинные Патриоты не должны были иметь ничего общего.
Таким образом, надежда на скорое избавление Москвы от польских интервентов рухнула. Национально-освободительное движение оказалось под угрозой полного развала. Из лагеря в Белом городе ушли дружины Кашина, Дмитрова, Ростова, Мурома, Владимира, Юрьева-Польского, Нижнего Новгорода, Пошехонья, Вологды, Галича, Архангельска, Костромы, Переславля-Залесского, Брянска, Воронежа, Волхова, Звенигорода и Рязани.
Пока Заруцкий обогащался и упивался властью, Д. Т. Трубецкой пытался остановить распад первого ополчения. Он стал рассылать грамоты в западные города, которые после оккупации Сигизмундом Смоленска в начале июня 1611 года оказались под угрозой оккупации поляками. На его призывы откликнулись дворяне Алексина, Белой, Козельска, Медыни, Вязьмы и Боровска.
Но в целом авторитет первого ополчения был существенно подорван. Жители многих городов перестали присылать для него продовольствие и деньги, а казанцы и пермяки даже начали призывать всех объявить войну «русским ворам», то есть казакам из Первого ополчения.
Чтобы хоть как-то реабилитировать себя, Д. Т Трубецкой обратился за помощью к монахам Троице-Сергиева монастыря. Ведь в октябре пришло известие о подходе к столице двухтысячного войска под командованием гетмана Хоткевича, которое могло легко смести ополченческий лагерь и снять осаду Кремля и Китай-города.
Архимандрит Дионисий сразу же откликнулся на просьбу. Он отправил под Москву монастырских слуг с пушками и боеприпасами и начал рассылать по городам грамоты, в которых призывал жителей не бросать ополченцев в трудное время и оказать им поддержку. Его посланцы отправились в Ярославль, Владимир и некоторые поволжские города. Кроме того, было решено поднять моральный уровень ополченческого войска. Для этого по инициативе монастырских властей был организован перенос чудотворной иконы Казанской Божией Матери в подмосковный стан.
Трубецкой с воеводами с большой почтительностью встретили святыню. В честь ее был организован многолюдный молебен. Заруцкий же демонстративно не спешился и насмехался над верующими. Все предвещало неминуемый раскол в будущем.
Рассмотрим теперь, кем же были два руководителя первого ополчения, в руках которых во второй половине 1611 года оказалась судьба Российского государства.
Дмитрий Тимофеевич Трубецкой принадлежал к знатному роду князей Гедиминовичей — потомков великого князя Литовского Гедимина, жившего в XIII–XIV веках. Наследственным владением Трубецких считался город Трубчевск. В 1500 году князья вместе со своими землями перешли на службу к великому князю Ивану III, поэтому некоторое время носили звание государевых слуг и не сливались с остальной московской знатью. При Иване Грозном Трубецкие вошли в опричнину, а при Федоре Ивановиче сравнялись с остальными князьями. Отец Дмитрия Тимофеевича, Тимофей Романович, носил боярский чин, к тому же был видным воеводой. Свое высокое положение он сохранил и при Борисе Годунове.
В это время началась служба молодого князя Дмитрия. Он считался стольником при дворе царевича Федора Борисовича и после его воцарения должен был войти в его ближнее окружение. Но появление Лжедмитрия I поставило крест на этой успешной карьере: самозванец не включил знатного князя в состав своего двора. Не изменилось его положение и при престарелом Василии Шуйском, который приблизил к себе своих родственников и друзей. В итоге Трубецкой решил сменить государя. Во время второй битвы на Ходынке осенью 1608 года он переметнулся на сторону Лжедмитрия II. В Тушинском лагере он был встречен с распростертыми объятиями — безродный бродяга очень нуждался в поддержке знатных князей. Так Дмитрий Тимофеевич сразу же получил боярский чин и был поставлен во главе Стрелецкого приказа. На такой взлет при дворе Шуйского он, конечно же, рассчитывать не мог.
В благодарность Трубецкой сделался одним из наиболее верных сторонников самозванца. После его бегства в Калугу князь последовал за ним. Там он еще больше возвысился, став ведущим полководцем. Гибель Лжедмитрия II поставила князя перед выбором: кому служить теперь? Кандидатура полячки Марины Мнишек с малюткой Иваном не казалась Трубецкому подходящей для царского престола, поскольку ни женщина, ни младенец не были в состоянии бороться за корону с другими претендентами, особенно с королем Сигизмундом и его сыном. Но и польские монархи нисколько не устраивали Дмитрия Тимофеевича. В Тушинском лагере князь хорошо изучил замашки шляхтичей, считавших русских необразованными и грубыми и едва ли не людьми второго сорта. К тому же они относились с полным пренебрежением к православию и его святыням. Своему родственнику Ю. Н. Трубецкому, приехавшему в Калугу уговаривать бывших тушинцев целовать крест либо королю, либо его сыну, князь ответил так:
«Сигизмунду я никогда не буду целовать крест. Я знаю его коварный и лживый нрав. Владиславу же я готов служить, если он крестится в православную веру и сядет на московский трон. Пока этого не случится, я и королевичу не буду целовать крест».
С большим интересом отнесся Д. Т. Трубецкой к посланцу от рязанского воеводы П. П. Ляпунова, который призывал его начать совместную борьбу с польскими интервентами, захватившими столицу и притеснявшими православного архипастыря Гермогена за его нежелание идти на сговор с Сигизмундом. Князь решил влиться в ополчение и пригласил в свой отряд не только бывших тушинцев, но и воевод северских городов, которые опасались оказаться в плену у поляков. В результате умело проведенной агитации под началом Трубецкого оказался достаточно большой отряд, в составе которого были знатные дворяне: Измайловы, Пушкины, Шереметевы, Плещеевы, Вельяминовы, Остафьевы, Колтовские, Безобразовы, Сабуровы, Лодыженские, Милославские, Желябужские, Хлоповы, Стрешневы, Головины, Ртищевы и другие. Были под его началом и князья: Щербатовы, Волконские, Солнцев-Засекин, Мезецкие, Приимков-Ростовский.
