«Это твой страх?» – спросила она беззвучно. «Нет», – шепнули сосны. Лес боялся не этих людей. Те, кто нёс факелы, воспринимались лесом, как зайчата. Сосны не были против них, но они и не собирались помогать им. Деревья видели миллионы рождений и миллионы смертей. Они не стали равнодушными, они просто научились принимать всё. Кто-то из зайчат должен выжить, а кто-то – погибнуть, чтобы жили волки.
***
– Надо возвращаться, – сказал Сеорарс.
Кэолэну стало досадно. Возвращаться, не найдя то, что искали? Признать своё поражение? Свою беспомощность? Они не должны были вообще идти ночью одни, не оповестив профессоров, не известив ректора, раз уж нет декана, но одно дело, если бы вернулись с Ми – кто ж судит победителей? – и совсем иное – с пустыми руками. Это было невозможно.
– Нам не найти её в этой тьме и…
– Мы должны это сделать, – мрачно ответил Кэолэн, – мы знали, на что идём.
Сеорарс отвёл глаза. И тут кто-то вскрикнул. Княжичи обернулись и увидели однокурсницу в зелёном плаще, опушённом мехом. Она спокойно подходила к ним.
– Вы не там ищете, – сказала, не здороваясь. Её малахитовые глаза смотрели прямо, без удивления и испуга.
– А ты что тут делаешь? – Кэолэн разозлился. – Кто тебя сюда звал, и как ты нас нашла, тролль тебя возьми?!
– Это важно? – девушка наклонила голову, тень от её ресниц упала на щеки.
– Нет, – вмешался Сеорарс, – ты знаешь, где Ми?
- да.
– Откуда? – Кэолэн схватил её за руку. В голосе его читалась плохо скрытая ярость.
– Отведи нас, – тихо, но настойчиво попросил Сеорарс.
Княжна Пассифлора, девушка, которая молчала почти все полгода, что они её знали, которая ни с кем не общалась и просто записывала лекции, сейчас казалась ему лесным духом. А бериллец верил в духов.
– Ну, попробуй, – хмыкнул Кэолэн, и Пассифлора молча пошла, отклоняясь от их направления влево.
– Троллевщина какая-то, – пробормотал Кэолэн.
Он чувствовал досаду. Злился на Пассифлору, так неожиданно и безумно явившуюся им, на товарищей, поверивших сумасшедшей девчонке, на предателя Сеорарса, на Ми, из-за которой всё началось, а больше всего – на себя. Зачем он попёрся в ночной зимний лес? Мог бы сейчас ласкать упругое девичье тело, целоваться и блаженствовать в тепле и страсти. Что за тролль дёрнул его ввязаться в эту авантюру?
Глава 6. Прекрасный рыцарь
Чарна лениво приоткрыла золотисто-карие глаза, растянула вишнёвые губы в томной улыбке.
– Уже уходишь, мой господин?
Её низкий, бархатный голос, её сладострастная поза, её мягкое, ароматное, обнажённое тело – всё манило его и звало остаться. Но принц Ренулф лишь тряхнул гривой золотых волос, отгоняя поднимающееся от паха желание. Из спальни этой женщины можно не выходить вечно, но – не его вариант. Теперь, после того как старшая сестра отступила в сторону, освободив путь к трону, перед сыном короля открывались иные заманчивые перспективы. А отец не торопился делать выбор между братьями-близнецами. Значит, выбор предстоит сделать им самим. Сейчас не время неги и страсти, сейчас время борьбы.
Он натянул ярко-алые штаны, затянул пояс. Чарна смотрела на него и улыбалась, в глазах её танцевали отражения языков каминного пламени. Принц обул сафьяновые сапоги, попрыгал, расправляя голенища, и снова обернулся. Его взгляд упал на её розовые груди с черешенками сосков, и Ренулф потянулся было к поясу, чтобы развязать его, но вовремя спохватился.
– Да, – ответил небрежно, – но я ещё вернусь, милая.
Милыми женщин было называть проще, чем запоминать их имена. Впрочем, имя Чарны он запомнил. Она не была красавицей из красавиц, уступала иным его женщинам и статью, и чертами лица. Но в её облике было столько манящей истомы, что редкий мужчина мог бы удержаться от желания попробовать пышные губы Чарны на вкус. Пальцы Ренулфа дрожали от этих грешных мыслей, пока он зашнуровывал камзол. А ведь он провёл на её ложе три часа! Или четыре? А, неважно. Накинув шерстяной плащ цвета умбры, принц вновь обернулся. Чарна наблюдала за ним, возлежа на лебяжьих подушках. Она никогда не стеснялась своей наготы, и это отчего-то смущало Ренулфа.
– До встречи, милая, – бросил он и вышел.
Чарна откинулась на подушки и лишь сонно улыбнулась.
Ночь встретила принца снегопадом. Снежинки кружились, приземлялись на его плащ и таяли. Принц бодрым шагом пересёк площадь Луны, вышел на набережную реки Кривуши, взошёл на крутой мостик Трёх Убийц и скрылся в длинной улице, которую местные окрестили Верёвкой. Он шёл и насвистывал от удовольствия. Морозный воздух отогнал картины недавней страсти, и мысли в голове маршировали чётко, как дружинники.
Верёвка была самой длинной и извилистой улицей города. Она огибала его полукругом и незаметно вливалась в парадный Королевский бульвар, ведущий к подножию Кривого холма. Можно было бы и короче пройти, но Ренулфу нужно было время остыть и подумать. Всё стало бы, конечно, намного проще, если бы Льялл просто отрёкся от престола. Тогда можно было бы сохранить с ним братские отношения, вместе охотиться, участвовать в турнирах и балах, играть в сруби-голову-магу, и, может, назначить близнеца королевским советником? Не, советником это через чур. Слишком много власти для второго претендента на трон. Да и братские отношения – опасное дело. При любом раскладе, самое надёжное – избавить Льялла от жизни и, соответственно, искушений. Ренулф взгрустнул. Долгие годы совместного противостояния наследнице сблизили близнецов. Принцы даже как-то привязались друг ко другу. С другой стороны, на этом можно ведь и сыграть. Ну, то есть заверить Льялла в своей привязанности, пообещать пост, усыпив бдительность. А что? Неплохой же вариант.
Именно в этот миг Ренулф почувствовал, как нечто впилось в его горло. Глаза принца выпучились, рот открылся, силясь сделать вдох. «Удавка!» – мелькнула догадка в его голове. Чёрт! Проклятый Льялл! Брата! Да как он мог?! Предатель!
Но Ренулф был не таким простым, как казался. Он шагнул назад и резко упал на спину, придавив ночного убийцу к земле. Верёвка отродясь не знала булыжника. Падение позволило несколько освободить захват, и принц мгновенно просунул руку под гарроту ^специальный шнур для удушения), немного оттянул от шеи, а кулаком другой руки ударил нападающего в голову. Убийца попытался затянуть шнур сильнее, но решающая секунда была упущена, а Ренулф стал молотить его рукой по голове, одновременно стягивая удавку наверх через лицо. Нападающий обмяк, и принц смог выбраться.
– Кто? – просипел он, в свою очередь сжимая тонкое горло несостоявшегося убийцы.
Тот молчал, извиваясь. Впрочем, ответ и не был нужен. Ренулф пырнул кинжалом прямо в сердце противника и снял с него маску. Убийцей оказалась девушка. Тонкая, с нежными чертами лица. Принц встал с трупа, потирая шею, пнул сапогом уже мёртвое тело.
Итак, Льялл первый начал игру. Теперь ход Ренулфа.
***
«Ми, Мышка, – прошептал кто-то нежно, любовно, – не бойся, пойдём со мной». Она посмотрела и увидела светловолосую женщину, склонившуюся над ней.
– Мама? – залепетала Ми.
– Дай мне руку, – улыбнулась та.
– Но ты же умерла?
– Это неважно, – уютный голос обволакивал, лаская, – моя девочка! Тебе так плохо в этом мире одной. Все чужие тебе, и ты чужая всем. Идём со мной, я так скучала по тебе!
И тут Ми начала дрожать. Ложь! Мама не могла скучать по ней. Мама ненавидела её. Отец Ми захватил в плен девушку из Аметиста. Белоликая, светлокосая, она кричала всю ночь в его шатре, рыдала и проклинала его. Но и на следующую ночь он предпочёл несчастную остальным своим жёнам. Мышке Ми рассказывали, что мать неоднократно пыталась избавиться от плода насилия, пыталась покончить с собой. Да кто бы ей позволил! «Белую горлицу» стерегли неусыпно, потому что шаман предсказал: сын этой женщины станет великим чародеем. Когда вместо сына «горлица» родила дочь, а родив, прокляла и умерла, истекая родовой кровью, Князь убил шамана. Никто и возражать не стал: хорошие колдуны не ошибаются. А плохой – зачем нужен?