**********
Продолжение истории Третьяка в изложении автора
Пекин
Перемены стучались в засиженную мухами дверь, обитую вспученным крашеным оргалитом. Закрывшись изнутри на щеколду, Третьяк подносил то и дело к самому носу тонкую пачку шершавых бумажек с портретами хитроватого деда в овальной рамке и с силой втягивал в ноздри дурманящий запах особой шершавой бумаги и типографской краски. Это был запах новой жизни. Вкусной еды. Дорогого пойла. Чистой одежды без заплаток и дыр. Удобной обуви из натуральной кожи. Запах цветного телевизора Тошиба и катушечного магнитофона Акаи. Возможно, так пахнет в салоне Тойоты Кроун, когда ты садишься за руль и поворачиваешь в замке ключ. Или.. Да нет же! И всё-таки.. Вдруг это запах собственной квартиры?
Даже себе самому боялся Саня признаться, как тосковала его душа в постоянно задавленном желании вырваться на свободу из тёмной, вонючей, обоссанной от чердака до подвала крысиной норы, в которую стремительно превращалась общага. Норы с постоянно текущей крышей, перемороженными батареями, быстро растущими горами мусора, окурков, шприцов и засыхающих экскрементов на лестницах и в коридорах. Третьяк испытывал странное чувство, будто среди непроглядного мрака впереди забрезжил слабый мерцающий свет.
Но как потратить с умом Петрухины деньги? Потратить и при этом не пролететь, как фанера над Парижем? Дураку было ясно – второго шанса не будет. Третьяку пришло на ум посетить новый рынок на Крюковской. Каждый знал, что крутые торговцы китайским товаром обосновались именно там. А вдруг получиться проследить, на чём сегодня можно подзаработать?
Стояли крещенские морозы. Поёживаясь от холода, народ обходил стороной редкие прилавки с кожаными изделиями. Обледеневшая кожа вставала колом. Плащи и куртки стукались друг о друга, как замороженные туши в рефрижераторе. Публика ломилась в очередь за китайскими шубами. Белка, норка, собака и рысь. Кошка, выдра, коза и барсук.. Все четвероногие, имевшие неосторожность обзавестись хоть каким-то плохоньким мехом, становились объектом пристального внимания сноровистых скорняков Поднебесной. Зверюшки умирали без счёта в страшных мучениях. Кабановские бабы согревались ворованным теплом чужих шкур. Торговки шубами, слюнявя чёрные пальцы в дутом золоте и подозрительно крупных камнях, только успевали шустро перелистывать толстенные пачки купюр.
Целый день Третьяк толкался среди продавцов, внимательно слушая их разговоры. К вечеру ему уже было известно, что шубы возят всё из того же приграничного городка со смешным для русского уха названием. В глухой китайской провинции, похоже, настала эпоха великого процветания. Матёрые шубники трелевали товар через кордон огромными баулами, каждый размером с автомобиль «Запорожец». А на улицах Дуньки росли, как грибы, торговые центры, гостиницы и рестораны. Но какая Сане от этого польза? Даже такому коммерсанту, как он, было понятно – чем больше купишь товара, тем дешевле выйдет цена. И на сколько шуб, интересно, хватит его полутора штукарей? На одну беличью? Может, на пару козьих? Если сильно повезёт, то на три кошачьих? Незавидная перспектива. Но можно ли заработать на чём-то ещё, ему было неведомо. Третьяк уже начал подумывать, не набрать ли на всю наличность вязаных шапок. Или штанов с начёсом. Товара получится целая куча. Но ведь такого добра на рынке и без него громоздились целые горы. Не зная, что предпринять, несколько дней он колебался в раздумьях и решил уже от греха подальше вернуть Петрухе доллары, взятые в долг. Как говорится, не жили богато – нехер начинать.. Но тут, перелистывая по сложившейся уже привычке свежий номер газеты, Саня наткнулся на маленькое объявление в четыре строчки, обведённое жирной рамкой.
**********
Оказалось, Аэрофлот открывает новый маршрут. Прямиком из Кабановска в самый, что ни на есть, Пекин – столицу Китая. За сносную цену фирма на улице Фрунзе под броским названием «Тур-Культур» предлагала доставку туда и обратно, проживание в центре города и, что звучало особенно привлекательно – экскурсию на столичные рынки.
Позвольте, но где же лучшие цены, как не в столице? Ясное дело, сами китайцы скупают шубы в Пекине, а оттуда развозят по разным глухим углам, чтобы с конской наценкой перепродать незадачливым челнокам. Так что же? Выходит, ему улыбнулась удача?
Больше всего Третьяк опасался, что шубники с рынка узнают про новое направление и ломанутся всем колхозом в Пекин набивать свои чудовищные мешки. Но, странное дело – в конторе на Фрунзе в тот день он оказался единственным посетителем. Маршрут не пользовался популярностью. До него отметились только профессор китайского языка, не бывавший ни разу в Китае, и три студента физкультурного колледжа, одержимые идеей стать мастерами шаолиньского кун-фу.
– Придётся ждать, пока соберётся хотя бы с десяток желающих, – грустно промолвила немолодая рыжеволосая дама с крупной бородавкой на длинном носу, – тогда мы сможем сформировать группу. Оставьте свой телефон или хотя бы адрес. Когда наберётся группа, мы сразу вас известим.
– А если группа и за год не наберётся? Быстрее никак?
– Конечно, мы можем отправить вас одного, но это будет дороже – придётся ещё добавить за визу, – пожала носатая дама плечами. И, покусывая авторучку, добавила :
– Будут дополнительные расходы. Услуги гида-переводчика делятся обычно на всю группу. Но вам придётся оплачивать их одному. Это касается и городского транспорта..
Порывшись в белой холщовой сумке с чёрной надписью «Stolen from Hard Rock Hotel Bali», дама вытащила портативный калькулятор и наскоро посчитала нужную сумму. Третьяк согласился, не раздумывая. Перспектива попасть на пекинские рынки первым крепко засела в его голове. Пусть даже сейчас он переплатит. Главное, опередить остальных. Найти фартовый товар. А там непременно дело пойдёт как по маслу. Саня вбил себе в голову, что за его мытарства судьба готовит награду. Оставалось только достойно её принять.
В аэропорту то и дело Третьяк озирался по сторонам, пытаясь засечь конкурентов, но соотечественников, похожих на торгашей, не заметил. Самолёт вообще был заполнен меньше, чем наполовину. И сколько он ни вертел головой, из россиян обнаружил только группу упитанных граждан очень солидного вида, разодетых в дорогие костюмы с широченными галстуками. Видать, депутаты. Или члены правительства. Всю дорогу они хлебали заграничное пойло, разливая янтарную жидкость по гранёным стаканам из огромной бутыли с надписью «Johnnie Walker». А нахлебавшись, бессмысленно матерились. Грязно и громко. Все остальные пассажиры оказались самыми, что ни на есть, китайцами с одинаково чёрными, как смола, головами. В Санину сторону никто ни разу не посмотрел. И его это вполне устраивало. Поездка пока проходила гладко. Что называется, без обломов.
**********
Обломы долго ждать не пришлось. Они начались буквально с трапа самолёта. Отчего-то всю жизнь Третьяк был уверен, что Пекин находится где-то на юге, чуть ли не в тропиках. И отправился в путь, накинув один только старый плащ поверх приобретённой по случаю у соседа кофты-толстовки с загадочной надписью SROPT на груди. Гигантский город встретил жестоким утренним морозом. Плащ накалился и загремел, как листовое железо. Уши мгновенно заледенели, а волосы встали дыбом. Когда Третьяк пытался пригладить причёску рукой, на ладони оставались кристаллы инея. В аэропорту его встретил лохматый шофёр-китаец с картонной табличкой «САСА ТРИТЯК». Через затянутый снежным туманом город он докатил до гостиницы, не спросив денег, и растворился в морозной дымке.
Гостиница в самом деле оказалась в центре. На главной улице – прямой, как стрела, и широкой, как футбольное поле. Под холодным дымным небом вздымались огромные серые здания монументальной архитектуры, увенчанные выгнутыми азиатскими крышами. Они казались вечными, как египетские пирамиды. У парадных подъездов застыли гордые часовые в шапках-ушанках и с настоящим оружием в руках. За их прямыми спинами по ветру полоскались алые флаги с россыпями жёлтых звёзд. Через тонкую искусственную кожу застёгнутой на поясе сумки Санины руки машинально поглаживали заветные доллары. Тратить их пока было негде. Ничего похожего на магазины в поле зрения не попадалось. Не говоря уже про какой-то рынок. И в какой стороне этот самый рынок искать, спросить было некого. В гостинице никто на русском не говорил, а другим языкам Третьяк не был обучен.
