Женщина присела на кровати и решительно потянулась за одеждой. Да пошёл он! Пусть сдаёт эту хату, кому хочет. А у Полины свои дела. Она бодро поднялась и принялась торопливо одеваться, стараясь не шуметь. Уйдёт по-английски. И всё.

Входную дверь запереть снаружи не получилось. Оставила открытой. Не по-людски как-то, но что делать? Впрочем, кому нужна его незапертая квартира в час ночи? Из неё и выносить нечего, кроме кровати. А на кровати хозяин дрыхнет. Один.

На улице ни души. Только луна печальная и огромная. Надо же, красотища какая! И абсолютно бесплатно. Был в её жизни какой-то Ваня и исчез. Даже фамилии его Полина не уточнила. А нужна она ей, его фамилия? Всё. Хватит. Был мужик и не стало.

Она провела рукой по рыжим волосам. Заколка! Заколку свою, чёрную с прозрачными камушками, у Ваньки оставила. Под подушкой. Вот, блин, растеряша. Значит, придётся вернуться. Когда-нибудь. Примета. В приметы Полина верила. Появилась дурная надежда.

Обычно «заботливый» Ванька для неё такси вызывал. Только тут идти метров пятьсот. Дольше машину ждать. Прогуляется пешком, тем более ночь вон какая – лунная, тёплая, пахучая. Ещё не вступило в свои права жаркое, засушливое лето, листва молодая, буйная. Май – лучший весенний месяц. Он по-особенному пахнет: молодостью, свежестью и надеждой на лучшее. Удовольствие непередаваемое! Жаль, что Коли больше нет. Сейчас бы встретил её, чёрного чая заварил с лимоном. Накормил. Он на неё никогда не ругался, если поздно возвращалась. Ждал. Встречал. Дурак. А она изменяла. Изменяла ведь. Прямо под носом. Неужели не чувствовал ничего? Дурак и есть. Все влюблённые – дураки.

Полина почувствовала ком в горле. Зеленовато-жёлтые глаза её, кажущиеся в темноте безумными, слегка увлажнились.

– Поля, сколько можно ждать? Ты уже два часа собираешься. Уже темнеет, – недовольный тон сидевшего в кресле мужа взбесил и без того нервничающую Полину. Как будто она специально!

– У меня нет ни одного нормального платья. Все висят на мне, как на вешалке. Разве ты сам не видишь? Не поеду я с тобой, – кто придумал эти неуютные семейные посиделки в кругу Колиных родственников? Со свекровью Полина ладила, и с золовкой общаться любила, но Павел, младший брат Николая, тревожил нежную Полинину душу до самых потаённых глубин.

– Как нет? Весь платяной шкаф твоими платьями забит.

– А надеть нечего! – как глупому мужчине объяснить, что платье платью рознь. На сегодняшний семейный ужин что-то эффектное нужно, сногсшибательное. Хотелось пофорсить, выделиться. Да, перед Пашкой. Что такого? Лучше уж вообще не ехать, чем опозориться.

– Чёрное надень. Как оно на вашем, на женском называется. Макаронина?

– Лапша! – вот пристал. Словно сам стремится к тому, чтоб рога ненароком выросли. Поля как могла Павла сторонилась, но тот был настроен решительно и категорично. Будет сидеть и весь вечер пялиться – ни глаз поднять, ни в беседу вникнуть. Ещё и женатый, между прочим. А жена не дура, уже давно ревнует. Между Павлом и Полиной искры в разные стороны, как от бенгальского огня, только слепой не заметит. Чёрное платье всегда Полину выручало, но она его прошлый раз надевала, – Ладно, красное надену, – скоро до греха у них с Пашкой дойдёт, при такой-то тухлой интимной жизни. Где её глаза были, когда Колю выбирала? Впрочем, Коля вариант лучший, ветренному и непостоянному Пашке не чета. Верно она решила. Винить себя не за что. Если бы можно было толстого Николая похудеть заставить, цены бы мужику не было!

До свекрови минут пятнадцать ехать. Вдох-выдох. Полина привычно устроилась на пассажирском сиденье и постаралась расслабиться. Подумаешь, брат! Что она симпатичных мужиков не видела? Тут и там на лобовом стекле появлялись хаотичные капли. Дождь? Да, действительно, моросил мелкий осенний дождь. Николай провернул ключ в замке зажигания, двигатель ожил, и машина неторопливо тронулась с места. Отчаянно заскрипели дворники.

– Что у тебя дворники так противно скрипят? Неужели нельзя починить? – Полининому раздражению не было предела. Мало того, что тащит её в гости, в такую неуютную, сырую погоду, так ещё и о другом мужике заставляет мечтать. Пашка, между прочим, стройный и подтянутый, потому что спортсмен – альпинизмом занимается, греблей на байдарках, в зал ходит качаться, не то, что рыхлый и некрасивый старший брат. Коля тоже раньше спортом увлекался, но семейная жизнь его расслабила. Зато нелюбимый супруг готовит, как Бог. Поля так готовить не умела никогда и не научится. Салат «Оливье» её максимум.

– Я их на той неделе менял. Некачественные попались.

– Внимательнее надо выбирать и не дешевить. Зато меня ежедневно пилишь, что транжира, а я просто качество люблю.

– Дорогое не значит качественное.

– Тоже мне умник. Нечего меня жизни учить. На себя посмотри. Растяпа и остолоп.

– Полина, почему ты постоянно меня унижаешь? – подобную претензию Поля услышала впервые, поэтому удивлённо округлила глаза. Неужели мягкотелый муж огрызается? Вот так новости.

– Унижаю? – она искренне удивилась, – Ты не попутал, нет? Это ты меня осаживаешь и контролируешь. Шага не могу ступить без своих замечаний. Надоело. Не я, а ТЫ меня унижаешь, – лучшая защита – нападение, это любой среднестатистический хам с молоком матери впитал. А Полина не хамка, а несправедливо пострадавшая сторона, имеет право защищаться.

– Я же как лучше хочу. Просто кто-то должен финансы контролировать, иначе по миру пойдём.

– То есть я без тебя по миру пойду, хочешь сказать? Я беспомощная и глупая, да?

– Я не говорю, что ты глупая. Просто ты… хм, ты, как ребёнок, – сам того не осознавая Николай наступил на больную Полинину мозоль.

– Ребёнок?! – в её голосе послышалось столько боли и едва сдерживаемого бешенства, что даже не шибко догадливый Николай поспешил оправдаться.

– Маленькая девочка, – ласково произнёс он, тщетно пытаясь разглядеть дорогу во тьме. Дождь заметно усилился, заливая лобовое стекло с неистовой силой. Николай озабоченно щёлкнул переключателем злополучных дворников, устанавливая их на максимальную скорость, но те всё равно не справлялись, – Любимая маленькая девочка.

– А ты у нас кто? Папа? Ты, видимо, забыл, но у меня уже есть папа! – резкие, хлёсткие слова резанули Николая по ушам, словно мокрое полотенце. Всякий раз, когда жена злилась, её чарующий голос менялся до неузнаваемости и приобретал над влюблённым мужем почти мистическую власть. Будто под гипнозом Николай замер, а его широкие плечи бессознательно напряглись. Нога сама нащупала педаль тормоза. Почти сплошная стена дождя невольно пугала и одновременно безмерно восхищала своим первобытным безумием. Казалось, будто прогневавшаяся мать-природа сходила с ума вместе с обиженной супругой. Видимости ноль. Николай, опытный, уверенный водитель, пробирался по знакомой дороге наугад, ежесекундно рискуя куда-нибудь влететь. Давненько не случалась в их краях настолько зловещая непогода, – Только мне не папа нужен, а мужчина! Мужчина, понял ты? Мужчина, которого у меня нет!

Удар невероятной силы вызвал в голове взбеленившейся Полины фейерверк разноцветных, обжигающих искр, её сознание помутилось, а через пару секунд окружающий мир рухнул в тёмную, горячую пустоту. А потом почему-то привиделось зарёванное Дашкино лицо. И Пашка.

– Поля-Поль! Она очнулась! – а этот-то здесь откуда? Ну, да, они же ехали на семейный ужин, всё логично! Только почему она в кровати лежит, под проштампованной, как в больнице, простынёй? Что происходит? Внимательные карие глаза с тревожным любопытством глядели на сбитую с толку Полю сверху вниз, – Как ты себя чувствуешь? – из-за широкой Пашкиной спины сверкнул недружелюбный женский взгляд. И Танька тут.

– Паш, домой пора. Очнулась она. Поехали. Пусть отдыхает, – ага, конечно, отдыхает. Ну-ну. Была б воля ревнивой и злобной Пашкиной жены задушила бы Полину прямо здесь, не пощадила. Кстати, где они? Где этот олух Николай? Они же ругались только что. Вспомнился дождь и скрип дворников, – Поехали, нам ещё маме сообщить. Надо её подготовить как-то.