Ренетт молча кивнула, вновь принявшись нервно перебирать чётки. Как хорошо, что хотя бы Тиана не станет её осуждать за эту историю.

Перетасовав колоду, гадалка выложила уголок к уголку несколько карт, но на этот раз с комментариями спешить не стала. Озадаченно сведя брови, она уставилась на расклад с плохо скрываемой укоризной.

Так прошла минута, затем другая. Мимо окон с грохотом промчался омнибус. Вдалеке залаяла собака, а за ней подхватила и вся стая.

– Ну?! – не выдержала Ренетт, беспокойно заёрзав в кресле.

– Ничего не понимаю, – виновато развела руками Тиана. – Бессмыслица какая-то! Вот смотри… – подавшись вперёд, девушка указала пальчиком, унизанном сразу двумя перстнями на самую первую карту: – сначала вроде как полное довольство ситуацией. Вы будете отлично проводить время, душевно общаться… Но! – тут гадалка указала на следующую карту, – почему-то ты будешь переживать. Причём причин как таковых я не вижу, но тебя это явно не остановит. Дальше больше: вроде как снова всё хорошо и благоприятно. Практически… – девушка закусила губу, словно не решаясь продолжить фразу. – …практически воссоединение влюблённых. Вот только заканчивается всё полным крахом и едва ли не смертью!

– А дальше?!

– Ничего. На этом расклад обрывается.

Вздохнув, Тиана одним движением сложила карты.

– По правде сказать, не думаю, что из этой истории может выйти что-то путное.

Перехватив уязвлённый взгляд подруги, гадалка продолжила более мягко, словно успокаивая ребёнка, разбившего коленку:

– Я ничего не имею против него. Если тебе этот носферату нравится, то и мне тоже. Но, пойми, ты не хуже меня знаешь местное общество: и через пять лет, и через двадцать, он останется для всех новеньким. Приезжим, которому не стоит доверять. Тем более, что завяжись у вас отношения, этого никак не утаишь, а тебе со дня на день предстоит вступление в Совет…

– Это твоё «со дня на день» может наступить ещё очень нескоро, – насупилась Ренетт, с горечью отметив, что в словах подруги есть своя обидная доля истины.

На лице Тианы попеременно отобразилось удивление, затем сочувствие, потом и вовсе замешательство. Этого хватило, чтобы Ренетт мгновенно заподозрила худшее.

– Так, быстро говори, что случилось, пока я не начала паниковать!

– Так ты ещё не виделась с родителями?

– Ты что, я едва дома поужинать успела! Что случилось-то?

– Твой отец заболел, – через силу выдавила Тиана, словно ощущала вину за это событие. – Возможно, ничего серьёзного, но ты же сама знаешь, как тут со слухами… В общем, говорят, со дня на день… Ну… Ты можешь занять его место в Совете.

Окончание фразы плавно опустилось до шёпота, затонувшего в дребезге очередного омнибуса, пронёсшегося за окном.

«Надо немедленно навестить отца!»

Ренетт было поднялась с кресла, но тут же замерла.

«Но ведь уже почти ночь!»

Девушка тяжело опустилась обратно, но тут же вновь вскочила.

«Какие тут к чёрту приличия?!»

Она вновь плюхнулась в кресло. Стиснув виски, Ренетт досчитала до десяти, стараясь дышать размеренно. Затаившись в кресле напротив, Тиана с сочувствием наблюдала за подругой.

– Тристан мне ничего об этом не сказал, – наконец вымолвила Ренетт. – Обсудил со мной погоду, реставрацию городской ратуши, а том, что мой отец на грани смерти – ни слова! Почему?!

Не найдясь с ответом, гадалка неуверенно пожала плечами:

– Может, не хотел тебя волновать…

– Не хотел волновать?! И сколько он собирался молчать, пока бы мне не принесли извещение о смерти?! Мне нужно навестить родителей, – приняла решение Ренетт, в который раз встав с кресла. – Срочно.

Едва кивнув на прощанье, девушка опрометью выбежала из лавки. Проводив её фигуру взглядом, Тиана в задумчивости провела пальцем по тиснёной рубашке колоды. Змейка под её пальцами с шипением свернулась колечком.

Лиственный переулок обнаружился сразу позади здания Ордена и представлял собой небольшую, вытянутую стрелой улочку с домами по обе стороны, выстроившихся ровной шеренгой. Вопреки названию, здесь не наблюдалось даже самого невзрачного деревца: камень да сталь, окрашенные в золотистые тона в свете уличного фонаря. Именно здесь Теодорику предстояло провести то время, что его будут проверять на «профпригодность», как выразилась секретарша, выдавая ключ от комнаты и заставив расписаться за это действие в четырёх журналах.

Как оказалось, все дома в Лиственном переулке принадлежали Ордену и были чем-то вроде гостевых домов с раздельными комнатами, но общими кухней и ванной комнатой. Узнав об этом, вампир успел нарисовать в своём воображении доверху набитый муравейник, поэтому даже немного расстроился, когда, поднявшись вплоть до третьего этажа, не обнаружил ни единой живой души.

Лишь закрыв за собой дверь на ключ, парень с облегчением выдохнул и, бросив на пол заплечный мешок со скромными пожитками, плюхнулся на кровать, даже не потрудившись зажечь керосиновую лампу.

В комнате почему-то пахло плесенью и краской. И если первое можно было объяснить застоявшимся влажным воздухом, приносимым с моря, то второму найти причину так сразу не удалось. Теодорик прикрыл глаза, привыкая к новым для слуха звукам. Где-то заунывно, с явным омерзением к этой жизни, надрывалась дворовая кошка. Вскоре к ней присоединилась вторая, но было слышно, что сделала она это исключительно из солидарности. В те моменты, когда они делали паузы, слышалось бряцанье доспехов, выверенное и монотонное, как тиканье часов. Вероятно, окна выходят как раз на пост караульных. Словно бы его не в гостевой дом, а в тюрьму упрятали.

Сегодня был только вводный день, который прошёл в путешествиях из одного кабинета в другой. Каждый раз ему задавали новые вопросы и что-то с умным видом записывали. О нём узнали всё, о чём даже сам вампир до сих пор не подозревал. Убедившись, что парень окончательно измотан и лишён бдительности, специально обученные люди замерили его рост и вес, а затем завели в какою-то каморку и попросили посмотреть в ящик со встроенной посередине линзой. Стоило Теодорику исполнить приказание, как странное устройство издало какой-то скрежещущий звук и задымилось, но никто почему-то не придал этому значения. Ему пообещали, что через несколько дней будет объявлено начало испытаний, но каких именно коварно не уточнили. Однако если вампир и беспокоился по этому поводу, то сейчас, под убаюкивающий топот сапог караульных, его мысли приобрели другое направление.

Ренетт так и не объявилась. Неужели ей не удалось выкрутиться и её упрятали за решётку? Может быть даже казнят? Но девушка была так уверена и спокойна, когда прощалась с ним. Словно бы рассчитывала навестить его, самое позднее, через пару часов. Как бы это узнать?

«Почему ты так уверен, что она вообще собирается ещё раз с тобой увидеться?», – вдруг разозлился на самого себя Теодорик. Роль, которую для него подготовила Ренетт, ему совершенно не нравилась. Неужели она считает, что он должен тут сидеть, как пришитый, и ждать, когда она соизволит о нём вспомнить? Да и вспомнит ли! То, как девушка испугалась, что их увидят вместе и её невнятные рассказы о муже… Ренетт элементарно стыдится знакомства с ним, «носферату», как его тут все прозвали! Что ж, у него тоже есть тут дела посерьёзнее устройства личной жизни!

Теодорик провёл пальцами по шнурку на шее, вытащив из-за пазухи тёмно-синий камень в форме креста. Весьма иронично со стороны Принца Тьмы придать лепестку Нексуса именно такой вид.

– Ну? Есть у тебя идеи, как будем искать Хранителя? – с усмешкой поинтересовался парень. Цветок, если и обладал каким-то разумом, никак его не проявил. Впрочем, иногда молчание на заведомо глупые вопросы тоже можно расценить как признак интеллекта.

– Ладно, сегодня от меня уже никакого толку, – подытожил Теодорик, убрав кулон обратно. Забравшись под одеяло, вампир провалился в сон, больше похожий на забытьё. Перед глазами то и дело мелькали новые лица и обрывки фраз, вперемешку с дверьми кабинетов, которым, казалось, не было конца и края. В какой-то момент Теодорик подскочил как ошпаренный, в первые несколько секунд даже не осознав причины такого резкого пробуждения.