Нет, не мог Тристан пойти на такую подлость! Или?..

Взгляд девушки затуманился от нахлынувших воспоминаний. Кажется, это случилось недели через две после того, как она познакомилась с будущим мужем. Время до свадьбы они решили посвятить тому, чтобы лучше узнать друг друга. По всей видимости, в семье Копингеров считалось, что в отношениях, как и в постройке городской ратуши, важен критерий «чем больше вложишь, тем надёжнее». Тристан каждый день принялся дарить букеты и подарки. Всё, о чём Ренетт упоминала хотя бы вскользь – она немедленно получала. Мужчина смелыми горстями оставлял деньги у всевозможных торговцев с такой лёгкостью, словно все эти монеты и купюры ничего не стоили.

«Похоже, богатство обостряет крайности: одни становятся скупы до неприличия, а другие вовсе перестают понимать ценность денег», – решила про себя Ренетт, но вида не подала. В конце концов, если ему нравится дарить ей подарки, не стоит мешать.

Именно так девушка и рассуждала ровно до того дня, когда наступило время праздновать день рождения бабушки Ирмы. Так как, по общему мнению, у Ренетт был дар ко всякого рода выпечке, эту обязанность немедленно возложили на её плечи, а Тристан, всячески разделявший любые её увлечения, немедленно вызвался помочь. Дотошно уточнив все необходимые продукты, в назначенный час он явился, гордо выложив на стол покупки. Совместными усилиями пирог, пышный и ароматный, был водружён на стол.

– Ну, продукты я заберу, – вдруг заявил Тристан.

Ренетт удивлённо округлила глаза, решив, что это его очередная шутка, однако парень выглядел совершенно серьёзным. Наконец, пожав плечами, девушка выставила на стол початую бутылку молока, упаковку масла и прочие продукты, каждый из которых Тристан спрятал в пакет с такой поспешностью, словно дома его ждали опухшие от голода дети.

Эта сцена подготовила Ренетт к первой ссоре, которая случилась уже через неделю, прямо накануне свадьбы. Был какой-то пустяк, кажется, Тристан опоздал на встречу, а она ему на это указала. При воспоминании об этом грандиозном скандале девушка поморщилась даже сейчас. После обвинений в неблагодарности, Тристан безошибочно перечислил все сделанные подарки с такой точностью, словно на протяжении всего этого времени он выписывал каждую покупку на листке, а затем заучивал перед сном. Вишенкой на торте было заявление, что он обиделся на то, что она обиделась, поэтому должна немедленно попросить прощения. До свадьбы оставалось не больше пары дней.

Ренетт не стала просить прощения.

– Можете зайти. – Голова магистра на секунду показалась из-за двери и тут же исчезла. Этот жест очень напомнил девушке выглядывающего из норы суслика.

Едва улыбнувшись своим мыслям, Ренетт прошла в кабинет, тихонько притворив за собой дверь. Комната была просторной и аскетичной: письменный стол, стул и гора бумаг, сложенная ровными стопками, но прямо на полу. Был здесь и ещё один стул, вероятно для посетителей, но стоял он почему-то у стены, словно бросая вызов: «достаточно ли ты дерзок, чтобы так рисковать?»

Девушка была здесь лишь один раз, когда после свадьбы её посвятили в слуги Ордена и нужно было подписать какие-то бумаги. Но в тот момент она так волновалась, что ничего вокруг себя не видела и не слышала, словно окружённая плотной пеленой тумана.

Однако сейчас, вопреки всей серьёзности ситуации, Ренетт была совершенно спокойна и немного раздражена – обычное для неё состояние. Почтительно поклонившись магистру, девушка с усилием подтащила стул к столу, попутно царапая паркет, затем, усевшись, преданно и покаянно взглянула на опешившего от такой наглости магистра. На краткий миг его лицо налилось ещё большим багрянцем, но взяв себя в руки, он заговорил, попутно крутя в руках карандаш:

– Ренетт Копингер, вы уже в курсе, зачем вас сюда привели?

«Нет, я думала, вы решили испечь торт к моему приезду!»

– Да, магистр.

– И что вы можете по этому поводу сказать?

«Простите, я так больше не буду?»

– Магистр, насколько мне известно, применение силы оправдано в случае прямой угрозы жизни.

– Вашей жизни. Анонимный же источник сообщил, что вы использовали нашу силу на спасение какой-то смертной девчонки, к тому же против своих собратьев: ведьм и колдунов. Вы осознаёте всю тяжесть последствий?

«Осознаю, что у меня рука отсохнет писать объяснительные»

– Угроза была не только для «смертной девчонки». Это было восстание, которое требовалось пресечь ещё в зародыше. Вы, разумеется, сами помните, что именно с таких вещей началась Инквизиция Крови…

– Всё это мне известно, однако вас такие вопросы не должны касаться, – скучающе оборвал Ренетт магистр, таким тоном, словно ему приходилось объяснять что-то элементарное. – Это входит в часть работы слуг многоуважаемых князей Астарота и Абаддона. Вы же не можете справиться со своей работой, но при этом лезете в чужую!

– Свою работу я выполнила! – спокойно, но с нажимом отчеканила Ренетт, от напряжения неестественно выпрямив спину. – Кристалл, за которым вы меня посылали, я уже отдала вашему заместителю.

– Да, но у вас были свои чёткие нормативы для выполнения, а вы нарушили маршрут, прихватили по дороге каких-то сомнительных личностей… Одного так даже сюда умудрились притащить.

На этот раз в тёмных глазах магистра помимо раздражения и скуки вспыхнула новая эмоция – любопытство. Да, собирать слухи он любил не меньше, чем требовать объяснительные по любому поводу.

– Это протеже Принца Тьмы. Я не могла ему отказать в сопровождении сюда, – сухо отозвалась девушка. Конечно, замять историю уже не получится, но и снабжать её новыми подробностями пока не хотелось. Надо будет как можно скорее встретиться с Теодориком и согласовать, что и кому он должен говорить, а о чём умолчать. Чёрт, надо было это обсудить ещё на корабле! Они провели столько дней в пути, а у неё и мысли такой не возникло!

«Ладно тебе, Деррик далеко не дурак и сам должен понимать, что и кому говорить», – успокоила саму себя Ренетт.

Некоторое время оба молчали. Магистр сверлил девушку долгим, испытующим взглядом, а она в свою очередь всячески изображала раскаяние и смирение перед своей дальнейшей судьбой. Пролистав на столе какие-то бумаги, но явно не прочитав и строчки, магистр откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Он вдруг как-то сразу обмяк, словно сдувшийся воздушный шарик. Казалось, что роль строгого начальника ему также наскучила, как Ренетт её роль раскаявшегося подчинённого.

– Была бы моя воля, я бы перевёл тебя к слугам Маммона, там ни дисциплины, ни почёта, – недовольно проворчал магистр, позабыв о всяком официозе и опять рефлекторно принявшись крутить карандаш. – Но твой муж, господин Копингер, очень меня просил смягчить наказание. Так что пока ты на ближайший год отстраняешься от дел Ордена, но без окончательного исключения. Придётся походить это время на кое-какие обучающие курсы, может быть заново повторить некоторые аспекты. Но, конечно, ты понимаешь…

– …Я должна написать по поводу этой ситуации объяснительную?

Магистр довольно улыбнулся, с готовностью придвинув к краю стола несколько белоснежных листов бумаги.

– Три объяснительные.

Когда Ренетт вышла из кабинета, солнце уже начало клониться к горизонту, окрашивая небо в нежные лиловые оттенки и отбрасывая мягкие тени на город. Миновав коридоры и лестницы, изредка кивая на приветствия незнакомых людей, девушка проскользнула в так называемый «отдел справок и учёта» – очередное нововведение магистра, которое больше не найдёшь ни в каких других подразделениях Ордена.

– Ренетт, ты вернулась! – улыбнулась секретарша. Среди скопившегося на столе вороха бумаг она выглядела ещё миниатюрнее, чем обычно.

– Да, я на секунду. Хотела только узнать, не поступало на моё имя писем?

– Конечно, нет. Кто бы это стал делать?

Мысленно закатив глаза, Ренетт нависла над столом девушки, заговорщицки понизив голос: