– Ты с ума сошёл!

– То есть тебе плевать, что меня убьют! – Леонид сразу переключился на повышенный тон, зло чеканя каждое слово. – Может, ему достаточно будет просто с тобой поболтать за жизнь?! А даже если и нет, от одного раза с тебя же не убудет. Ведь не девочка давно.

Саша в шоке смотрела на Лёню, отказываясь верить, что он говорил серьёзно. Он притормозил, осторожно взял её руки в свои ладони и слегка сжал.

– Лекс, пожалуйста.

Она замотала головой и часто заморгала.

– Ты напуган. Это понятно. Но должен быть другой выход. Надо…

Лёня дёрнул Сашу на себя, останавливая её словесный поток.

– Лекса, мне ко-нец.

– Нет! – убеждённо воскликнула она и уже сама пожала пальцы Лёни. – Что бы ты ни натворил и куда бы ни ввязался, мы придумаем что-нибудь. Нельзя же так…

– Только предкам моим не говори. – Лёня решил пока не продавливать дальше. – Старикам – тем более. И не вздумай звонить в полицию. Иначе и тебя прикопают.

– Конечно, – Саша обеспокоенно улыбнулась племяннику в попытке приободрить его, только вышло слишком натянуто и неестественно. – Мы сами с тобой со всем разберёмся.

Не представляя, что предпринять и как быть, Александра взялась за ложку да так и застыла над тарелкой. Она очень разволновалась и не заметила, с каким здоровым аппетитом Лёня принялся за суп, словно не он сидел минуту назад потерянным и расстроенным.

Впихнув в себя пару-тройку ложек остывшей жижки, Саша встала, взяла тарелку и ушла в туалет вылить испорченный ею суп. Лёня собирал хлебным мякишем остатки по тарелке, когда она вернулась в кухню. Молча налила им обоим по большой кружке запашистого чая, придвинула вазочку с конфетами и козинаками и обхватила обеими ладонями горячие бока чашки.

– Лёнь, – нарушила затянувшуюся тишину Александра.

Племянник понурил голову и взглянул на неё исподлобья.

– Расскажи нормально, что случилось.

Парень уставился в кружку.

– Сказал же, ни к чему тебе знать подробности, – огрызнулся, но спохватился и снова посмотрел на Сашу, добавив более мирно: – Правда, Лекс, просто поверь мне. Паршиво всё, иначе я бы ни за что не стал тебя впутывать.

Она напряжённо всматривалась в лицо Леонида, забыв про чай.

– Ты несовершеннолетний. Что там за люди такие, чтобы требовать подобное от школьника?

– В каком мире ты живёшь, Лекса? – хохотнул Лёня. – Школьники чего только не творят.

Он резко поднялся, толкнув стол. Саша отдёрнула руки, едва не обжёгшись выплеснувшимся кипятком.

– Ладно, забудь, – бросил Леонид, выходя из кухни. – Сам разберусь. Спасибо за ужин!

Сильно хлопнула дверь в его комнату, отрезая любые попытки продолжить разговор. Саша несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула и занялась уборкой.

Первый шок миновал. Вытирая разлитый чай и крошки со столешницы, она старалась приглушить эмоции и подумать.

«Лёнька ещё сопляк и вообще не того полёта птица, чтобы устроить нечто серьёзное и непоправимое, – говорила самой себе, составляя посуду в раковину. – Если перешёл дорогу по-настоящему серьёзному человеку, то тому нет смысла мараться о мелочь. Достаточно припугнуть, чтобы больше не повадно было. Нужно поговорить и выяснить, что произошло, и выслушать вторую сторону возникшего конфликта, а уже потом решать, что делать, чтобы исправить ситуацию».

Она вытерла руки и встряхнула влажное полотенце.

«Так ли хорошо я вообще знаю собственного племяша? – пробился отгоняемый ею вопрос. – Он нервничает и явно боится. Возможно, причина в какой-то реальной опасности, вызвавшей панику, раз без вступлений вывалил на неё такую дичь. Скорее всего связался с плохой компанией ровесников или чуть постарше, которые возомнили себя пупами земли. Они на самом деле могут покалечить, стремясь доказать свою крутизну и значимость. Да и на слабо взять в этом возрасте легко».

Пришли родители. Лёня никуда не собирался, закрывшись у себя. Саша отвлеклась, отложив размышления на ночь. Она заново накрывала на стол, односложно отвечала матери, жалующейся на нудную коллегу, переменчивую погоду и параллельно отпускающей замечания, который нож острее и сколько кусочков хлеба нарезать, чтобы не превратить лишние в сухари раньше времени. Александра воспринимала большинство материнских фраз белым фоном и занимала себя привычными действиями, всегда возвращающими ей чувство относительного равновесия. Невпопад, вдруг вспомнив, указала на подоконник и перебила маму на полуслове:

– Баба Света передала фиалки.

– Саша, – мама поймала руку дочери, подкладывающей уже третью салфетку рядом с тарелкой отца. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нормально, мам, – ответила Саша, но тут же ухватилась за удобный предлог удалиться в свою комнату: – Просто устала.

Мать укоризненно на неё посмотрела и покачала головой.

– Я тебе давно говорю заканчивать со всей этой беготнёй по чужому зверью.

Саша предупреждающе пожала мамину ладонь, быстро пожелала приятного аппетита и выскользнула из кухни.

Неприятное предчувствие грызло изнутри. Внятного объяснения ему не находилось, но оно тянуло в боку, шумело в голове и давило в груди. Саша прошлась от двери к окну и обратно. Вернулась к подоконнику.

Вид на старый сквер, до которого никак не могли добраться городские власти, погружал в буйно разросшиеся деревья, сплошь лиственные, местами уже включившие сентябрьские жёлтые маяки в августовском тёмно-зелёном море густых крон. Под ними проходили выжившие остатки некогда ровных асфальтовых дорожек. По их раскрошившимся бокам притулились покосившиеся щербатые скамейки с облупившейся краской. Место детства и свидетельство неумолимости времени. Через месяц богатые шевелюры лип и тополей поредеют, просвечивая бурыми стволами и ветками в холодных оттенках осеннего солнца. К ноябрю они превратятся в лысый, обидно брошенный летом частокол, стыдливо устремляющий острые пики вверх к сероватому небу, прочь от грязного прелого почерневшего покрывала под ногами и с чаяниями о новой белоснежной перине, в которой смогут с облегчением уснуть до следующей весны.

Саша прижалась лбом к прохладному стеклу. Она должна достучаться до Лёни.

– Если с ним что-то случится, я себе не прощу, – прошептала, помечая мутными следами дыхания гладкую поверхность.

«Сюр какой-то, – качнула волосами, собранными в хвост, и распрямилась. – Все эти “хочу вон ту, подайте на золотом блюде” из области книжных и киношных фантазий. Состоятельные мужчины могут позволить себе любых девушек, готовых быть служанками и леди, стервами и послушными тихонями и исполнять любое заказанное желание. А уж по отношению ко мне подобная капризная блажь вообще не вяжется с миром по-настоящему уверенных, самодостаточных и, главное, умных людей».

Саша открыла форточку. Свежий, напоённый запахом зелени воздух ворвался в комнату, подхватил более короткие волоски и защекотал ими шею девушки.

«Хотя, возможно, Лёньку прижал как раз тупой дурачок, зарвавшийся во вседозволенности и жирующий на папкиных деньгах. Ведь тот, кто своей головой живёт, точно не станет опускаться до угроз с целью залезть девушке под юбку», – убеждала сама себя, но мерзкий тошнотворный привкус продолжал скапливаться во рту, противно подзуживая: «И скольких влиятельных мужчин при деньгах ты знаешь, чтобы судить?» – и тут же издевательски отвечая: «Ни одного, то есть ноль и меньше».

«Зачем кому-то головная боль в виде простушки, как я? – искренне удивлялась Саша. – Серьёзный мужчина ведёт серьёзные игры, а не играется в игрушки. Для чего ему? Потешить своё эго? Или либидо? Что-то кому-то доказать или самоутвердиться? Так тогда нужно обратиться к специалисту как минимум…»

Осознав, что спорит сама с собой, Александра поморщилась и с досадой помассировала виски. Запустила служивший ей со школы верой и правдой ноутбук и развернула окно со страницей календаря собачьих прививок, который пообещала сделать для одного из клиентов.