Дмитрий Арнольдович с неожиданной резвостью помчался вперед и, отдуваясь, присел на корточки возле Клима. Чипа взял на себя роль медбрата: наклонился, послушал дыхание, постучал по щекам.

– То ли ширнулся, то ли схлестнулся с кем. Кровь на губе, а синькой не наносит, но не сдох, живой, – вынес Чипа диагноз.

– Святой Николай, помилуй, что ж такое делается. В отрубоне наш чемпиен. Чипа, тащи из раздевалки его рюкзак с манатками сюда резво, – приказал Дмитрий Арнольдович.

Из рюкзака, доставленного Чипой со скоростью света, Дмитрий Арнольдович принялся вытряхивать содержимое: телефон, бутылку с водой, будильник с игрушечным гонгом. Бутылку он открыл, понюхал, протянул Чипе.

– Глотни.

– Я ж не лаборатория, не лакмусовая бумажка,– попытался отказаться Чипа.

– Не смеши, у тебя в крови всегда столько дряни, что лишняя капля не повредит. А мне знать надо по факту что в бутылке. Я серьезно тебе говорю.

Чипа с унылым лицом пригубил. Немного подождали.

– Вода просто. Шмурдяка в ней нет, однако, зачем с собой будильник таскать? Прикольный, громко тарабанит?

Чипа завел будильник и поставил возле уха Клима. Зазвенел гонг, Клим открыл глаза и медленно сел. Дмитрий Арнольдович всплеснул руками.

– Очнулся! Напугал нас до икоты! Ты чего здесь развалился?

– Ага, у Арнольдыча иней на голове выпал, как тебя увидал в отключке, – заметил Чипа. – И так тебя толкали, и никак, лупетки закатил, как покойник. Хорошо, что я побудку тебе завел.

– Чипа, да выключи ты этого бумбараша! Клим, ты чего молчишь, душа моя? – Дмитрий Арнольдович.

Клим посмотрел по сторонам, на вспотевшее начальство, на Чипу с будильником.

– Я ночью спал плохо, сел поработать над книгой, потом утро, побегал, тут попрыгал, сморило. Чипа, а ты где будильник взял?

– Черт с ним с будильником, как дети малые, честно слово. Кровь на щеке откуда?

– Ира порезала, когда брила, – подумав, ответил Клим.

– Ну ты барин, другим разом сам бройся. Будильник у тебя в рюкзаке был, мы ж забеспокоились, вдруг у тебя там нычка с запрещенными, так сказать, веществами.

Клим встал, собрал разбросанные вещи в рюкзак.

– Все нормально.

– Ой ли, не верю я, чтоб ты взял и прилег на ровном месте,– Дмитрий Арнольдович схватил Клима за подбородок, посмотрел зрачки.

– Да все в порядке, просто еще часок поспать надо. До завтра.

Клим слез с ринга и пошел к выходу. Дмитрий Арнольдович, глядя ему в спину, обернулся к Чипе.

– Мутный он сегодня. Теперь точно вижу, все бабки до цента подсчитать надо. Поехали обратно в офис, пока я счеты не сведу, и ты никуда не дернешься.

Глава, которая всё объясняет.

К себе на десятый этаж Клим поднимался всегда пешком для завершения кардио тренировки. Иногда на лестничной клетке третьего этажа он сталкивался с бомжом Коляном, тридцатилетним охламоном, который там же пропил свою квартиру и от безысходности время от времени ночевал на старом месте, выпрашивая у жильцов спонсорскую помощь. Вот и на этот раз Колян, ранняя пташка, встрепенулся при виде Клима в надежде на бонус.

– Привет чемпиону, как дела? – Опухшее лицо Коляна выразило искреннюю радость.

– Нормально, а у тебя?

– Тоже зер гут, только денег нет. Не подкинешь рублик? Выпью за твою победу!

– Ну пойдем. Может, ты есть хочешь?

– Не, закуска градус крадет, да и фигуру берегу, вдруг какая бизнесвумен подвернется, а я не в форме.

– Где же ты собрался встретить такую? На Курском? – Рассмеялся Клим.

– А вот ты меня познакомь, – пропыхтел Колян, стараясь не отстать. – Не скачи как бизон, мотор стуканет, и помру, не притронувшись к красивой жизни.

Клим укоротил шаг. Ему пришлось замедлить и дыхание, потому что исходящее от Коляна зловонное амбре вышибало из глаз слезы. Добравшись до своего этажа и отпирая дверь, Клим спросил:

– Слушай, а ты не замечал в последнее время, что у подъезда ошивается тип с длиннющими руками, будто у гориллы?

– Нет, не видел такого, а что за пассажир?

– Да так… Значит, ничего подозрительного?

Колян задумался.

– Ну как сказать… Давеча, например, хотел у тебя стрельнуть деньжат, пошел к твоей квартире вечером, а в соседней полтергейст.

– В каком смысле?

– Дверь открылась сама по себе, а квартира ж выставлена на продажу. Ты знаешь, там бабка жила с клаустрофобией Маргарита, не ездила на лифте даже под дулом пистолета. И вот, значит, дверь распахнулась, но никого не было. Я хотел в квартиру заглянуть, а она как шибанет! Если б я замешкался, то кокнуло бы черепушку точно яйцо. Я испугался и свинтил.

– Может, к тебе белочка прискакала?

– Этого тоже не отрицаю. Так вынесешь копейку?

Клим кивнул, отпер квартиру, в полутемном коридоре нащупал в кармане куртки пару купюр и отдал Коляну. Выслушав поток благодарностей, вернулся в дом, включил свет в прихожей, бросил на пол рюкзак, снял куртку, кроссовки. Включил свет и поморщился.

По совету дизайнера одну стену в прихожей от пола до потолка сделали зеркальной, и теперь каждый, кто заходил в квартиру, получал своего двойника вне зависимости от желания. Такая же стена была установлена и в зале, где Ира занималась йогой. Сначала Климу нравилась параллельная реальность, но затем стала раздражать.

«Когда сидишь с вискариком и наблюдаешь в зеркало отражение из другого зеркала, где происходят от части – приятные вещи, переодевание жены или примерка свежего белья, новые позы йоги, хотя Ира и так зачастую ходила в одних трусиках, это не беда, какая беда, нет беды, словно лев смотрю с холма на свои владения. Но потом, раз за разом возвращаясь в пустую квартиру и видя лишь своё отражение, я ловил себя на мысли, что я не один, что рядом присутствует второй и он тоже я. Кто из нас настоящий или первичный, я тот кто я есть или я моё отражение, возможно я его тень, а не он моя, вот это реально отжимает мозг. Надо снести эти зеркала к чертям», подумал Клим, но вспомнил, что раз предлагал жене такой вариант, однако, понимания не получил, хотя обычно Ира с ним не спорила. Они вообще редко спорили. «От негативных эмоций блокируется нижняя чакра», – объясняла Ира, полукруглым движением обводя свой животик, и подкрепляя слова поцелуями.

Подумав про поцелуи, Клим постучался в ванну, откуда доносился шум воды.

– Это ты, милый? Я сейчас, еще десять минут! – Ответила жена.

Клим достал из рюкзака будильник, прошел в зал, бросил будильник на столик, а сам упал в кресло напротив зеркальной стены, взмахнул приветливо сам себе рукой, зажег торшер. Звуки стекающей воды убаюкивали, мягкий отраженный свет из зазеркалья колебался. «В старину думали, что в глазах живет огонь. Если ударить в глаз, огонь вспыхивает. Логично… Как же должно полыхнуть, чтобы глаза выскочили из орбит, с какой силой ударить, – лениво размышлял Клим. – И что такое надо принять, чтобы это увидеть самому. Ямайские грибы? Но все началось ещё до того…».

Мысли стали путаться, глаза непроизвольно закрывались. Полудрему развеяли звуки расслабляющей музыки. Ира в белом халатике вошла в зал, включив проигрыватель. У зеркальной стены она сбросила халатик и, намеренно игнорируя присутствие мужа, занялась вечерней йогой. Ее обнаженная кожа, натертая ароматическим маслом после ванной, блестела, позы красноречиво намекали, что есть вещи поинтереснее йоги. Из позы согнутой свечи, упершись поднятыми ногами на зеркало, она перешла в позу бабочки, опустившейся на ковер в поле зрения Клима, и замерла.

– Харе Кришна, сердце мое. Ты будто не в курсе, что сегодня у нас секс под запретом, перед боем ни– ни, – философски прокомментировал Клим соблазнительный месседж супруги.