И вот уже молодой Иннокентий спешит домой с работы. Сегодня начальство наконец обратило на него внимание и ему доверили заведование лабораторией. Дома ждёт его жена и мир так прекрасен. Однако жена встречает Иннокентия явно не в настроении. Её что-то беспокоит, она пытается с ним поговорить, но мужчина отмахивается от неё: вечно со своими бабскими глупостями! И не может даже разделить его радость. Пусть посидит дома, подумает над своим поведением, а он пойдёт праздновать с друзьями. Вот молодой Иннокентий хлопнул дверью и поспешил к друзьям. В этот раз молодой человек не чувствовал вины за собой. Что он здесь сделал не так?

Он вспомнил, как его поздравляли и веселились друзья. В компании оказались девушки, и молодой заведующий лабораторией Иннокентий Иванов прекрасно провёл время. Ну а с кем не бывает? Это же не криминал. Когда он вернулся домой под утро, ни жены, ни записки от неё дома не нашёл.

Он, конечно, очень хорошо помнил этот момент. Что Иннокентий чувствовал в тот момент? Он очень удивился, не застав Валю дома, ещё немного чувствовал раздражение и… облегчение. Эта курица-жена ему порядком надоела со своими соплями и истериками, а теперь он понимал, что свободен. Какое это счастье быть свободным!

Иннокентий сидел на балконе и курил сигареты, ощущая себя великолепным в этом молодом теле. У него ничего не болело, лишь только тоска смутно щемила ему сердце. Смерть примостилась рядом и с интересом рассматривала двор с высоты 8 этажа.

Это уютная квартирка досталась Иннокентию Иванову от матери. Она умерла, немного не дождавшись сына из армии. Через полгода Иннокентий женился на Вале, они вместе делали здесь ремонт и дружно жили первые три года.

Потом Иннокентий стал заглядываться на молодых сотрудниц. Валя узнала об этом и закатила истерику. Но Иннокентий не лыком шит, он сразу же поставил жену на место словами: «Нечего в моей квартире тут сцены устраивать, иди вон к себе в детский дом, там и качай права».

Валя воспитывалась в детдоме, родители у неё погибли в блокаду и никого из родственников не осталось. Она и так была забитой и застенчивой, а после такого отношения к ней стала вообще невидимой. Жена с тех пор никогда и ни в чём не возражала ему, только плакала. Это Иннокентия сильно раздражало, он стал всё чаще задерживаться на работе.

Спали они теперь в разных комнатах. Иногда Валя выходила к завтраку с заплаканными глазами, но ничего ему не говорила, и Иннокентия это устраивало. Детей у них не было. Как-то Валя предложила ему сходить к врачу обследоваться, но он отмахнулся, мол, тебе надо, ты и обследуйся.

Теперь же он сидел на балконе, погружённый в эти воспоминания и не находил ничего криминального. Ну не смог он с ней поладить, велика ли трагедия? Она не растерялась и себе нашла другого.

Смерть сидела рядом, напевая себе под нос какую-то весёлую песенку. Неожиданно Иннокентия осенило:

– Если ты сейчас тут, значит, кто-то должен умереть?

– Какой догадливый! – иронично заметила Смерть.

– Но кто?

Смерть взмахнула своей кисточкой, воздух стал вращаться и, наконец, перед ними предстала такая картина: молодой Иннокентий только-только захлопнул за собой дверь, и Валя осталась одна в пустой комнате. Она села на пол и заплакала. Потом девушка вытерла слёзы и так ещё долго сидела в тишине, словно пытаясь принять какое-то решение. Потом она встала, сняла с себя крестик и вышла на балкон. Иннокентий всё ещё не мог понять, что же она задумала. Наконец, она забралась на стул и свесилась с балкона. У Иннокентия по спине пробежали мурашки. Он забыл, что находится в своём воспоминании и хотел крикнуть Смерти: «Держи! Держи её!», но слова застряли у него в горле.

Казалось, что Валя сейчас рухнет вниз, она перелезла через перила и держалась за них, упираясь ногами в балконную плиту. В этот момент раздался крик соседки: «Что это ты, девка, удумала?». Но Валя её не слышала, она задумчиво разглядывала двор с высоты 8-го этажа. Соседка позвала на помощь сына Николая, и он, не раздумывая, стал перебираться со своего балкона на тот, где стояла Валя, но случайно зацепился свитером за металлический прут, его рука соскользнула…

Иннокентия до самых костей пробрала дрожь, он зажмурился. Когда старик, наконец, открыл глаза, то увидел, что свитер разорван, а соседу каким-то чудом удалось ухватиться за решётку. Вот уже двухметровый амбал затаскивает рыдающую Валю через перила.

Иннокентий подошёл к краю балкона и увидел, как вниз полетели розовые лепестки с Дерева Жизни.

– Две жизни, – прошептал он.

Дыхание перехватило, он не мог говорить. В это время Николай, обнимая Валю за плечи, пытался отвести её обратно квартиру.

– Ну, чего ты? Чего ты надумала? – неуклюже пытался утешить рыдающую девушку Николай. Тут Валю словно прорвало, сквозь слёзы она стала рассказывать ему о том, как она любит своего мужа и о том, как она устала от того, что Иннокентий её ни во что не ставит.

– Он тебя бьёт? – спросил амбал, – Только скажи, я ему такого наваляю!

Николай поиграл мускулами, показывая своим видом, что он реально может навалять кому угодно.

– Нет! Нет! – испуганно замотала головой Валя, – Он не бьёт меня, он меня вообще не замечает, будто меня и нет.

– Ну, так уходи от него, – сказал Николай.

– Но, куда же я пойду, у меня нет ни жилья, ни даже родственников.

– Ну и дела, – Николай задумчиво почесал затылок, – а с виду, вы такая красивая пара. Давай, перебирайся ко мне, у нас есть комната свободная. Я с матерью поговорю, пока поживёшь у нас.

Валя надела снятый крестик и захлопнула за собой дверь, не взяв даже никаких вещей.

Иннокентий стоял, не шелохнувшись. Он до сих пор не верил в происходящее.

– Она мне не изменяла, – через некоторое время выдохнул он.

Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как его жена Валя захлопнула за собой дверь.

– Нет, не изменяла, – подтвердила Смерть.

Обида всё ещё душила Иннокентия. Только теперь это было другое чувство. С этой обидой он никак не мог справиться, она подступала к горлу и буквально душила его.

– Что я натворил? – старик всё ещё стоял посреди коридора своей старой квартиры и смотрел на дверь. – А ведь я её любил.

– Ага, любил, – хмыкнула Смерть, – ну коли любил, так расскажи мне, Кеша, что любила твоя Валя. Если ты любил её, ты должен это знать. Что она предпочитала есть на завтрак? Какой её любимый цвет? Чем ей нравилось заниматься в свободное время? Какого цвета у неё глаза? Тут, Кеш, ты на склероз можешь даже не сваливать, поскольку я вижу тебя насквозь.

Иннокентий замялся, потом нетвёрдым голосом пробормотал:

– Я точно помню, у неё глаза светло-серые, как туман над сонной лощиной. Я помню, как поначалу смотрел в её глаза и у меня словно земля уходила из под ног. Я буквально растворялся в ней, это еще на стадии знакомства, а потом мы стали встречаться и поженились. Смотрел ли я потом ей в глаза или нет? Я не помню.

Старик опустил глаза.

– Сейчас можешь посмотреть, – сказала Смерть и взмахнула своей кистью. Перед Иннокентием как на экране появилось лицо женщины, которая тоже вглядывалась в пустоту. Она будто почувствовала, что на неё сквозь время кто-то смотрит.

– Прости, меня прости, – шептал старик, по щекам его текли слёзы.

Смерть наблюдала за ним с удивлением. Когда он, наконец, наплакался и рассказал Вале всё, что его угнетало много лет, картинка исчезла. Иннокентий почувствовал, что ему стало намного легче.

– Скажи, что за волшебные манипуляции ты со мной проделываешь? – обратился он к Смерти, – я только сейчас понял, какой груз таскал на душе почти всю свою жизнь. А ты пришла ,и как-то разом всё растворилось, а я чувствую небывалую лёгкость в теле и в душе.

– Вина и обида – это две полярности. Они захватывают тебя тогда, когда ты отклоняешься от Любви. От настоящей Любви. Если ты обижаешь кого-то, то чувствуешь себя виноватым. Если тебя обидели, то ты чувствуешь обиду, а другой испытывает вину. Эти две подружки ходят в паре. Но это не значит, что ты должен их таскать с собой всю жизнь. Вина легко устраняется прощением. Всё, что от тебя требуется – это попросить прощения у себя и у другого человека. А обида легко устраняется выплакиванием.