Вольный народ мог возвыситься за счёт зеленоглазых ведьм, но мужчины не оценили эту возможность по достоинству. Они увидели способности одарённой рабыни и услышали, что её дочери будут такими же могущественными, но пропустили мимо ушей предназначение этого дара. Первая Дочь Краонгры успела дать своим мучителям лишь одно дитя, а после этого её силу использовали в одном из набегов. Её убили сами же кьорвиги.

Краонгра поняла, что её наказанию не будет конца, поскольку люди неисправимы. Она забрала у кьорвигов наследницу своего дара и спрятала малышку на острове Дайтан, где в маленьком королевстве Аукерост к колдунам относились уважительно. После этого разочарованная Богиня больше людям на глаза не показывалась. Утратив её контроль, драконы перегрызлись за территорию и разлетелись по всей Сальсирии. Кьорвиги чтили их всех, а теперь уважительно относятся только к тем, кто не склонился перед людьми. Вольный народ продолжает жить так, как жил больше двух тысячелетий назад, потому что изменить свой образ жизни не сможет никогда.

* * *

– В этом заключается суть проклятия оракулов, хотя адресовано оно не кьорвигам, – пояснила Гленда. – В Тсалитане испокон времён процветали работорговля и разврат, и это многим не нравилось. Было время, когда правители других королевств пытались положить конец рабству, за что и поплатились. Вольный народ – это наказание всем королям за вмешательство в чужие дела. Так оракулы хотели показать, что законная торговля рабами куда привлекательнее грабежей и насилия.

– То есть кьорвиги не всегда были дикарями? – уточнил Хьюдрик.

– До проклятия Сеар был процветающей провинцией Сазалинии, – последовал ответ. – Это было ещё до того, как Великая Богиня Иллиара Даар забрала у Сальсирии магию. Культура, искусство, письменность – всё было. А потом всё это в одночасье исчезло. Жители Сеара озверели, перессорились друг с другом, потом начали нападать на соседние провинции. Вы заметили, что их не становится меньше, хотя они гибнут тысячами? Это потому, что на смену каждому погибшему кьорвигу приходит новый воин из какого-нибудь королевства. Численность этого народа не менялась тысячелетиями. Люди сами идут к ним якобы за свободой, но это происходит не добровольно – их тянет проклятие. И тогда тоже так было. Войско Сазалинии уничтожало взбесившихся подданных, но потом солдаты этого же войска уходили к вольному народу и начинали нападать на своих прежних друзей. Когда начался потоп, Сазалиния уже пала. Кьорвиги пошли дальше, в другие королевства. Их не останавливают ни море, ни голод, ни бесконечная вражда, и это не закончится. Проклятие снять нельзя.

– И короли островных королевств об этом знают, – догадался Микенор.

– Конечно, знают, – подтвердила ведьма. – Королевствам нужно как-то жить, поэтому приходится обороняться. Народ пребывает в блаженном неведении, иначе все давно сбежали бы в Тсалитан, с которым кьорвиги не воюют. Мы тоже не знали. И не узнали бы, если бы Верховная Мать не начала снова выворачивать предназначение нашей силы наизнанку. В клане этой информацией по традиции располагали только она и хранительница истории. Лейза рассказала нам всё только потому, что не желает уничтожения клана, а сегодня ночью она попросила поставить в известность и вас, чтобы вы понимали всю серьёзность ситуации.

– Я пока ничего не понимаю, – признался Хьюдрик.

– Всё просто, – грустно улыбнулась Гленда. – Мы не знаем, зачем Краонгра оставила свою силу людям. Она могла забрать её, но не забрала. Мы понятия не имеем, для чего ей сейчас понадобилась Вея. Эта девушка не имеет ценности для людей, но она зачем-то нужна богине. По сути, мы не понимаем даже своего собственного предназначения, но оно точно заключается не в том, чтобы уничтожить кьорвигов. Идёмте, я вам кое-что покажу.

У Микенора появилось неприятное предчувствие, что откровения закончатся фразой «Смертные не должны вмешиваться в дела богов», но он всё же последовал за ведьмой, как и Хьюдрик, который проявил неожиданный интерес к этой истории. Старик даже глаза под лоб не закатывал, как это обычно случалось, когда речь заходила о магии.

– Откуда у тебя уверенность, что всё это правда? – поинтересовался он у Гленды, стараясь не отставать от неё по пути, как выяснилось, к святилищу.

– В нашей библиотеке есть записи, – пояснила она. – Очень древние. Многие из них принадлежат летописцу Брису Фиду, который был другом Нэйджела Харагана. Пергаменты в очень плохом состоянии, их даже магией удаётся поддерживать с большим трудом, но Лейза читала копии. И дневники родоначальницы клана тоже есть. Они более поздние, всё-таки разница в пять столетий, но тоже очень ветхие. Эта часть библиотеки доступна только хранительницам истории, и другие дочери даже не знают о её существовании. Вее, кстати, тоже знать было не положено, пока она не примет традиции клана, но теперь Лейза ей расскажет.

– Если раньше наша маленькая, милая целительница не оторвёт ей голову за предательство, – заметил Хьюдрик.

Ведьма остановилась у входа в пещеру, повернулась к нему лицом и сердито сдвинула брови.

– Главная проблема всех мужчин заключается в том, что иногда вы не способны видеть дальше собственного носа. Вспомни, как вы сюда попали. Краонгра пришла на зов Веи, но говорила Богиня с Маркусом. Если бы ей не было до него дела, он остался бы в Акильфадии и умер там. И почему после этого золотой дракон должен бросить его на произвол судьбы? Хоть одну причину назови.

– Потому что мужчины не способны видеть дальше собственного носа, – проворчал Микенор. – Ваша слепая вера в богов просто убивает. Никто в островных королевствах уже давно не верит в Даар и их Небесные Храмы. Это всё легенды и сказки. Золотой дракон два с лихом тысячелетия сидел где-то в пещерах под островом без пищи и не издох, а вы опасаетесь, что его убьют люди. Разве боги не бессмертны?

– Воплощённые смертны, – пояснила Гленда. – И если Краонгра умрёт, вместе с ней из этого мира исчезнет и её магия. Вся. Потоп возобновится, острова уйдут под воду, и Сальсирия станет просто большим океаном. Для морских обитателей это ничем не грозит, а люди сгинут. Не хочешь верить, что это возможно – не верь. Тебя никто не заставляет.

С гордым видом Гленда скрылась в пещере, а Микен хмуро посмотрел на Хьюдрика и поинтересовался:

– Ты-то чего молчишь? Она нам голову дурит легендами, чтобы мы ничего не предпринимали и в дела ведьм не вмешивались, а ты уши развесил.

– Во-первых, если бы они хотели, чтобы мы не вмешивались, нас бы просто сегодня утром никто не стал будить, – парировал Хью. – А во-вторых, мой народ всё ещё верит в богов Даар. Без фанатизма и жертвоприношений, как раньше, но Храмы и жрецы у нас есть.

– Серьёзно? – скептически скривился Микенор. – Это же бред.

– Подумай сто раз, прежде чем называть чью-то веру бредом, а то когда-нибудь так на неприятности нарвёшься, – беззлобно посоветовал ему старик и вошёл в святилище вслед за ведьмой.

В это утро факелы на хрустальных стенах никто не зажёг, потому что Душа золотого дракона не пришла на очередные занятия. Пространство нескольких смежных пещер освещалось только радужным магическим сиянием, но этого было вполне достаточно, чтобы не наткнуться на какую-нибудь из стен. С тех пор, как прекратилась добыча хрусталя, мужчинам запретили сюда входить, а для Маркуса было сделано исключение, поскольку с ним говорила сама Богиня Краонгра. Неприятное место, пусть и красивое. Застывшие в больших кристаллах тела древних ведьм придавали и без того тяжёлой атмосфере замкнутого пространства не столько благоговейное величие, сколько мрачность.

– Слышите воду? – спросила Гленда у мужчин, которые озирались по сторонам, стараясь не смотреть на покойниц.

Мерный стук капель эхом отражался от стен и свода, создавая ощущение близкого источника, но спёртый сухой воздух говорил о том, что воды в этой пещере нет и в помине.

– Это скрывающие чары, – пояснила ведьма. – Они закрывают собой другие звуки. Вот эти.