— Не удивляйся, — сказал Джулас Еркину. — Это мираж. Я частенько видел миражи. Хотя признаюсь, что подобный вижу впервые. Старые опытные караван-баши рассказывали, что в некоторых местах в пустыне можно увидеть призраки погибших древних городов. Возможно, перед нами древний Мерв. Увы, по поверьям такой мираж сулит недоброе.

Лицо Джуласа стало серьезным и даже грустным. Еркин еще не видел обычно неунывающего сарта в таком подавленном настроении.

Наконец караванщики нашли реку Мургаб, слепая дельта, которой то появлялась, то терялась в песках. Путники набрали вдоволь воды не только для питья, но даже для омовений. Скоро был готов душистый желто-зеленый чай, а подогретые лепешки казались вкуснейшей в мире пищей.

— Пустыня способна перевернуть сознание человека, — пробормотал пожилой купец, — приглашенный к костру общительным Джуласом. — Еще недавно, сидя в караван-сарае и вкушая отменный плов, я бы и не притронулся к застаревшим, покрытым пылью лепешкам. А сейчас после долгих дней в пути они кажутся манной небесной. Так и в жизни, мы не ценим простых незатейливых вещей, и только когда приходит беда, молим Всевышнего вернуть нам потерянный мир, до этого казавшийся обыденным и скучным.

На следующий день караван достиг Мерва. Когда-то процветающий мегаполис, называемый на Востоке Шахиджан, «Душой Царей», теперь лежал в руинах. Еще не так давно разрушенный бухарцами город начал было восстанавливаться, как новые войны с хивинским ханством приостановили его возрождение. Тем не менее, здесь, как и в богатейших бухарских городах, везде были чайханы, где можно было вкусно поесть и отдохнуть на великолепном туркменском ковре, покуривая кальян и попивая крепкий зеленый чай.

К Мерву было проведено несколько оросительных каналов от реки Мургаб, которая раньше протекала через весь город. Но река изменила русло, и теперь Мерв, переживший разрушения многочисленных завоевателей, медленно умирал от нехватки воды, а безжизненная пустыня подступала всё ближе к городу.

Джулас узнал, где можно купить знаменитых туркменских аргамаков — ахалтекинских скакунов. И они с Еркином направились на базар. К их удивлению, хороших скакунов почти не было. В основном продавали истощавших неказистых лошадей.

— Не судите строго, — вдруг раздался за их спиной чей-то глухой голос.

Джулас и Еркин обернулись и увидели старика-бедуина, которому беспечный сарт проиграл манула и аргамака.

— Эти лошади никогда не подведут, — продолжал бедуин. — Они могут пройти очень большое расстояние без еды и воды. А самых лучших скакунов туркмены всегда оставляют себе. Они скорее продадут своих жен и детей, чем любимую лошадь. Рад, что вы оказались достаточно храбрыми и решились приехать в Мерв по поручению индуса-ростовщика. А теперь следуйте за мной.

Старик привел их в кибитку, которая снаружи ничем не отличалась от простых туркменских кибиток. Но внутри она поразила причудливыми вещами. На стенах висели шкуры леопардов, кинжалы с рукоятками из слоновой кости и странные сабли с клинком серповидной формы — древние египетские хопеши.

Старик хлопнул в ладоши, и в кибитку зашла женщина, лицо которой было полностью скрыто за черным покрывалом. Она поставила на низкий стол миски, полные варенной баранины. Изголодавшиеся Джулас и Еркин принялись с жадностью есть.

— Хотите получить обратно манула и прекрасного аргамака? — спросил старик.

— Да, — громко чавкая, — ответил Джулас. — Хочу их отыграть.

— Их нелегко будет отыграть, — проговорил бедуин, лукаво улыбаясь. — Но я готов вернуть их благородному Еркину в обмен на то, что он когда-то получил в далекой затерянной в песках крепости.

Еркин вздрогнул и промолчал.

— Нет, я отыграю и толстого кота, и аргамака, — настаивал Джулас.

— Ну, что ж, — согласился старик, — я не в праве ни в чем отказывать долгожданным гостям.

Он достал кости и уже приготовился их бросить, как его остановил Джулас.

— Э-э, нет, многоуважаемый и достопочтенный Гариб, позвольте мне играть моими костями.

— Пожалуйста, — благосклонно согласился старик.

Они начали играть. Джулас проигрывал. Играли до глубокой ночи. Не в силах бороться с усталостью, Еркин заснул.

А ранним утром мальчик почувствовал чье-то теплое дыхание у своего лица. Это был Манул. Но как он изменился! Сильно отощал, блестящая пушистая шкура поблекла и местами вылезла. А большие желто-зеленые глаза были наполнены грустью и испугом. Мальчик прижал бедное животное к себе, пытаясь дать ему тепло и защиту. Манул тихо заурчал.

Когда Еркин вышел из кибитки, он увидел серебристого Арслана, встретившего мальчика радостным громким ржанием. Лошадь была такой же прекрасной, как и прежде.

Тут послышался звонкий смех Джуласа.

— Видишь, как и обещал, я отыграл твоего кота и аргамака. Теперь старик даст нам свои редкие камушки, и мы отправимся в Карши забрать остальную часть вознаграждения у индуса-ростовщика.

— Благодарю, Джулас, — пролепетал Еркин. — Но как же тебе удалось выиграть у старика?

Джулас усмехнулся:

— Когда-нибудь научу тебя нескольким секретам. Тогда сможешь покупать вкуснейшие угощения и жить в лучших покоях караван-сараев.

Тут в кибитку вошел старик-бедуин.

— Передам вам камни в старом городе. Прячу их в потайном месте.

— Хорошо, — нисколько не задумываясь, ответил Джулас. — Отправимся туда, достопочтимый Гариб, как только пожелаете.

— Я собираюсь после полудня, — ответил старик. — А пока можете прогуляться по окрестностям этого умирающего города.

Так они и сделали. Джулас шел быстрым шагом впереди, Еркин следовал с серебристым аргамаком, а позади семенил на коротких лапах манул. Многие в городе смотрели на странное шествие с разинутыми ртами.

Наконец, найдя безлюдное место и спрятавшись от беспощадного солнца под высоким тополем, Еркин сел и заиграл на домбре. Он был безумно рад, что смог вернуть манула и Арслана. Ведь уже не надеялся их увидеть. Мальчик заиграл на домбре так весело и задушевно, что манул без команды мальчика пустился в пляс.

Вдруг Еркин поймал на себе взгляд текинца[1], сидевшего на лошади недалеко от дерева. У него было смуглое, почти черное от солнца лицо с глубоким шрамом на одной щеке, на голове красовалась большая мохнатая баранья шапка. Текинец, почти не мигая, смотрел острыми, как у хищной птицы глазами на удивительное представление, а иногда его взгляд устремлялся на прекрасного аргамака. К своему ужасу Еркин прочел в глазах текинца жадность и желание обладать. Встревоженный Еркин перестал играть. А текинец, заметив замешательство мальчика, усмехнулся, стегнул нагайкой лошадь и быстро ускакал вдаль, оставив после себя только клубы пыли.

К полудню они вернулись в кибитку Гариба.

— Самое время забрать драгоценные камушки, — обратился старик к Еркину и Джуласу.

Еркин и Джулас сели на Арслана, а старик поехал на вороном ахалтекинце, который по красоте и грациозности ничуть не уступал Арслану. Вороной быстро скакал по жиденькой траве, в которой веселыми огоньками мелькали красные маки и лиловые колокольчики. Перед ними проплывали полуразрушенные цитадели, храмы и усыпальницы могущественных правителей. Давно покинутые сооружения древнего города до сих пор потрясали величием.

— Это останки былого великолепия когда-то цветущей и плодородной страны Маргуш[2], — проговорил Гариб глухим голосом. — И хотя сейчас ее столица кажется всего лишь призраком, поверьте, она не умерла. Глубоко под землей еще дышит великая цивилизация Авесты.

Старик остановил вороного аргамака у мощных стен разрушающейся крепости. Они привязали коней и вошли в небольшой зал с резными арочными сводами. Затем старик повел их по лабиринту длинных коридоров, и они оказались в полуподвальном сыром зале с низкими потолками и тяжелыми железными дверьми, видимо, ведущими в другие помещения. Манул, всё это время бежавший за Еркином, тоже пробрался в полуподвал и лег у ног мальчика.

Гариб хлопнул в ладоши, и в помещение вошла дюжина воинов. Поверх кольчуги на них были надеты черные туники, а их головы обмотаны белыми шарфами. Их лица отличались необыкновенной бледностью и были так похожи, будто все они — братья.