Но нынешняя ситуация пахла жареным.

Ехать на теплоходе с пациенткой в нестабильном психическом состоянии, самому пребывая в маскарадном женском костюме, который в считанные минуты грозит быть разоблаченным при достаточном освещении людьми в холодном рассудке.

Его карьера, человеческое достоинство и самоуважение вернуться в исходную точку, то есть в нулевую. И все из-за того, что он потерял контроль над эмоциями, поддался на слезные уговоры Виалеты, позволил сделать из себя марионетку. Какой он после этого психотерапевт?

Но в ее глазах отражалась такая бездна невыносимой боли и незаслуженного страдания, что он предпочел рискнуть нынешним устойчивым положением.

Он прежде всего человек, а уж потом успешный карьерист.

Тибетский травяной чай дал о себе знать много позже посещения Сватко.

Виалета удивилась и обрадовалась, когда поздним субботним утром поняла, что проспала кряду двенадцать часов.

Крепкий сон как нельзя лучше отразился на ее лице, а впереди имелось еще полдня, чтобы подготовиться к пассивной атаке на Амалию и активному обольщению Александра.

Впрочем, она должна слушаться указаний Риммы Эдуардовны и помнить – всякая инициатива чревата нежелательными последствиями. Оставалось надеяться, что здравый смысл не покинет ее от присутствия Шестопалова.

Приподнятое настроение сопровождало Захарову весь день.

Ближе к вечеру его источник иссяк, уступив место волнению и страху.

А если ее безумная затея провалится, и Александр будет продолжать обхаживание Амалии? Вдруг доктор, такая уверенная и всезнающая в кабинете, не справиться со своей ролью в «непринужденной» обстановке корпоративной гульбы? Вдруг ее начнут высмеивать за мужиковатость, голос, прическу и еще бог знает за что, и она сама станет «психически неустойчива»? Какой из нее тогда советчик?

Возможность неявки Риммы Эдуардовны на «Чехов» не рассматривалась вообще, но ближе к шести часам этот вопрос завис над Виалетой дамокловым мечом. Девушка нервно мерила шагами палубу, не сводя глаз с трапа, как будто крупная женщина, вроде Сватко, могла проскользнуть на корабль незамеченной.

Последний предупредительный гудок разрезал насыщенный влагой воздух над рекой.

Захарова вздрогнула и инстинктивно вцепилась руками в отполированный пассажирами бортик судна – ее попутчица так и не появилась.

Матросы проворно убирали трап, спеша заняться другими насущными делами. Виалета схватила одного из них за рукав:

– Вы можете подождать еще минуту? Моя знакомая опаздывает, но она точно должна прийти.

– Кто должен был прийти, тот пришел, – грубовато буркнул матрос, опахнув девушку стойким запахом перегоревшего алкоголя. – Отпустите, у меня работа. Вы мешаете. Отправлялись бы лучше в каюту, чем болтаться на палубе. Глядишь, ваша пассажирка уже там.

– Да, конечно, – согласилась Виалета и выпустила из рук грубую ткань форменной одежды.

Совет матроса не лишен смысла. Римма Эдуардовна наверняка пришла раньше нее, бродила где-нибудь по кораблю, знакомясь с сегодняшним местом работы и сейчас непременно дожидается ее в каюте. Господи, она зря волновалась.

Каюта, однако, оказалась запертой на ключ, и следов пребывания в ней попутчицы – не нашлось.

Виалета в отчаянии заломила руки.

Римма Эдуардовна обещала помочь, и она не могла солгать. Ей же ничего не стоило прокатиться на корабле. Или стоило?

Она, Виалета, даже не выслушала возражения доктора, когда та пыталась отказываться. А ведь у нее есть личная жизнь, какие-то свои дела и планы. Почему Римма Эдуардовна должна все бросить и пожертвовать выходными ради истеричной пациентки, у которой девять пятниц на неделе?

Придется выпутываться самой.

Вернее, быть сторонним наблюдателем и упиваться своим горем, чтобы не наделать глупостей и не ухудшить и без того паршивую ситуацию.

Решено, она отметит слияние «Феникса» и «Магната» в одиночестве, среди молчаливых стен каюты, и скрасит свое общество разве что бутылочкой вина.

Грустно улыбнувшись своему отражению в иллюминаторе, Виалета направилась в кафе-бар.

– Дайте бутылку сухого красного, – смущаясь, обратилась она к бармену, когда подошла к стойке.

Господи, на кого она похожа? На пропойцу, который не может ограничиться фужером?

– На вынос не даем, – заучено проронил бармен, с интересом разглядывая одинокую пассажирку. – Плеснуть вам в бокальчик здесь? У нас есть великолепное французское Шато Бессон. Так как?

Виалета окинула рассеянным взглядом кафе с рядами столиков, расставленных вдоль стен.

Не будь она в таком подавленном состоянии, наверняка уделила бы внимание настенным изображениям, прослеживающим историю русского флота от длинных беспарусных лодок славян до атомных ледоколов.

Но девушка лишь нервно барабанила пальцами по стойке и внимательно присматривалась к пассажирам за столиками и парам на танцполе. Вечеринка набирала обороты.

Коммерческий директор «Феникса» пил на брудершафт с начальником охраны «Магната», главный конструктор «Феникса» под твист медленно кружил в вальсе главного бухгалтера «Магната».

Катька Самохина старательно вертелась вокруг второго помощника капитана и, по всему видно, возлагала на новое знакомство большие планы.

Исследование корпоративного междусобойчика внезапно остановилось на до боли знакомой фигуре.

Александр. Сашенька. Сжимает в объятиях Амалию. Вот, дьявол! Они, что, намеренно собрались мозолить ей глаза? Надо что-то срочно предпринять.

– Бармен, так уж и быть, плесните в бокал здесь. Но не вина. Что-нибудь покрепче.

Прежде чем что-то предпринимать, надо вначале сосредоточиться.

– Водка, виски, коньяк? – растянулся в понимающей улыбке бармен, проследив за направлением ее взгляда.

– Все равно. Лишь бы побыстрей.

Виалета, не глядя, выпила содержимое рюмки, глазами ведя танцующую парочку.

Горло засаднило от ощущения жара, и она едва сдержалась, чтобы не раскашляться. Сосредоточиться не получалось. Тогда нужно просто действовать.

– Еще.

Она пододвинула бармену пустую рюмку, надеясь обрести необходимую ей решимость после второй порции спиртного. Настало время показать Шестопалову, кто тут настоящая женщина! Тем более что объявили белый танец.

– Коньяк отменяется. Подайте девушке апельсиновый сок, – услышала Виалета заказ, упразднивший ее распоряжение.

Она возмущенно развернулась на месте, потеряв на мгновение из поля зрения Александра и Амалию.

Кто собирается ею помыкать и указывать, что пить, а что не пить? Тем более сейчас, когда кровь в жилах кипит от жажды затеять драку, хотя бы словесную. И почему чужой голос кажется ей знакомым?

– Если я заказала… коньяк, значит, его и буду пить! – выпалила она с непримиримостью, на которую только была способна.

Ее руки уперлись в лацканы серо-голубого пиджака, даже не покачнувшегося от ее внушительного натиска, точно это был манекен, пригвожденный к полу.

Она пробежала глазами выше.

Оказалось, пиджак надет на вполне живого мужчину, который широко улыбался. Он смеется над ней? Вот наглец!

– Слышите? Я буду коньяк. А потом пойду танцевать.

– Танцевать? – незнакомец пересек удивленным взглядом зал. – Вы собрались танцевать под медленную музыку одна?

– Почему одна? – обиделась девушка. – Считаете, меня некому пригласить? Я буду танцевать вон с тем молодым человеком.

Она показала взмахом руки на Шестопалова и, не дожидаясь следующей реплики незнакомца и предложения апельсинового сока от бармена, шагнула навстречу танцующим парам.

Ей оставалось дойти до Александра шага три, и она уже готовила слова негодования от души веселящейся парочке, когда чьи-то сильные руки развернули ее и прижали к мощному торсу мужчины. Это произошло так быстро, что она успела лишь отметить – ее голова плотно прижата к плечу пиджака серо-голубого цвета.