Прошло столько времени, но, если возвращаюсь к этому событию, или что-то напоминает о ней, все нутро режет, рвется, выворачивает, и легче сдохнуть, чем пережить этот приступ.

Останавливаю машину у «Вимоса», желая немного прийти в себя.

Закрываю глаза и снова проваливаюсь в прошлое.

Больница, сотрясение, но главное – неотпускающее волнение: что с ней?

Воспоминания размазаны, но я отчетливо помню, что пришел Егор, а Аня спала… или только проснулась…

Ее отсутствие, добавляющее накала напряжению, а потом слова матери, как новый удар по моей и так тяжелой голове: «Аня уехала».

Едва выйдя из больницы, я чуть не прибил Егора, добиваясь признания, что он с ней сделал, но отец вступился и уверил: увез его, а девушка уехала на такси.

Я восстановил симку, узнал ее номер и бесконечно звонил. Только телефон был все время выключен или находился вне зоны действия сети.

Я встречался с Майей и «пытал» ее, но одноклассница сама была в шоке от исчезновения подруги.

Как долбанный сталкер, день за днем возвращался к нашей будке и ждал девушку, но она не появилась.

Я страдал, метался, пытаясь ее найти, и мать решила добить меня, заявив, что Алабины взяли деньги, чтобы исчезнуть навсегда, и показала расписку, подписанную ее матерью.

Я не поверил.

Это просто не укладывалось в моей голове.

Но когда эмоции слегка улеглись, то попытался беспристрастно разложить факты.

Если бы Аню увезли насильно (этого сценария развития событий я придерживался большего всего), она должна была бы вернуться или как-то связаться со мной.

Через неделю, через две.

Девушка обязательно что-то придумала бы, а поскольку спустя месяц я не получил от нее никакого известия, пришлось поверить и смириться, что та, ради которой я был готов рыть землю и покорять горы, променяла меня на благополучие.

Трусливо сбежала, даже побоявшись все сказать в глаза.

Предала.

Вздыхаю, вспоминая, как весь август подыхал в берлоге и питался кефиром да йогуртом, поскольку другую пищу не мог в себя впихнуть и только начало учебного года и желание добиться своей цели: стать одним из лучших хирургов России, подняла меня на ноги.

Я вгрызался в учебники, не пропускал ни одной лекции, и однокурсники косились на меня, явно за глаза называя «ботан». Но мне всегда было фиолетово на чужое мнение.

Только на третьем курсе я стал более-менее оживать и иногда вылезать на свет божий из каморки общежития…

Открываю глаза. Тру их ладонями.

Все. Хватит вспоминать.

Прошлое делает меня слабым, а мне надо быть сильным и целеустремленным.

Подъезжаю к дому, знакомому до мелочей, и принципиально оставляю машину на дороге, а не заезжаю во двор.

С тех пор, как Егор ударил или толкнул меня, и я провел в больнице две недели, а мать подло замяла произошедшее, не дав разобраться; с тех пор, как узнал, что Ольга Константиновна дала моей любимой девушке денег, чтобы та уехала; с тех пор, как женщина, родившая меня, подтвердила, что Евгений Ерохин не является моим биологическим отцом, я больше здесь не жил. Собрал сумку и не появлялся, несмотря на слезы и мольбы матери.

Собственно, и ее существование встало для меня под сомнение. Она воткнула нож в спину, когда я был не в состоянии обороняться.

Простить предательство я не смог.

После того, как немного пришел в себя, стал искать своего биологического отца. Не потому, что глупо надеялся, что в нем проснутся отцовские чувства, а для себя. Хотел знать, чья кровь течет во мне.

По тем немногим сведениям, что дала мне мать, через полгода я выяснил, что он мертв, а еще выяснил, что у меня есть еще один сводный брат – Илья.

Он оказался намного старше, официально находился в браке и имел дочку.

Я не хотел навязываться ему, поскольку по факту мужчина был мне чужим человеком, но брат не только сам нашел меня и стал периодически скрашивать мое существование, но и кардинально изменил жизнь.

Илья перевел на мой счет колоссальную сумму, а когда я гордо заявил, что ни в чем не нуждаюсь и ничего не возьму, поставил перед фактом, что это моя часть наследства нашего беспутного отца и мне придется поделиться, если объявится кто-то еще.

Я смог позволить себе квартиру, а не шконку в общежитии.

Остальное положил в банк под проценты, на которые и жил.

Набираю в легкие воздуха.

Знаю, мне предстоит неприятная встреча и возможно не одна. Егор по-прежнему живет с родителями, и я запросто могу на него наткнуться, но у меня нет выбора. Мне нужны все оригиналы моих документов.

Знакомые ступеньки, дверь, как всегда, открыта…

Вхожу внутрь. Ничего не изменилось.

Я словно вернулся в прошлое и только пришел из школы…

Иллюзия.

Услышав шум, из комнаты выглядывает мать и, увидев меня, застывает на месте.

– Матвеюшка.

Смотрю на нее холодным взглядом. Постарела. Но не позволяю эмоциям проникнуть в себя. Я в броне.

Она отмирает и начинает причитать:

– Ты голодный? Хочешь, я пирог как раз испекла. Как чувствовала.

– Нет. Я не надолго. Мне надо забрать документы.

Отвожу взгляд в сторону. Не хочу на нее смотреть.

– Переночуешь у нас?

– Нет. Вечером лечу в Москву.

– Да, я помню. Карина рассказала.

Разговор не клеится, и я не собираюсь его вытягивать. Наверно, я плохой сын, но не могу простить предательства. Даже сейчас.

– Я пойду.

Указываю глазами на лестницу и взлетаю по ней на второй этаж.

Моя комната – еще больший квест для моего душевного состояния.

Пусть Аня была в ней всего однажды, но кресло, на котором мы сидели, сразу попадает на глаза и воспроизводит картину из прошлого, а еще этот ее заяц…

Я почти явственно слышу голос девушки:

«Давай поменяемся. Моя зайка будет с тобой и станет напоминать обо мне».

Черт, мне и без зайки многое что о ней напоминает.

Тру ладонью глаза. Набираю в легкие воздуха.

Все, хорош нюни распускать!

Давно пора все забыть. Как говорила мама, пытаясь образумить меня: «Первая любовь никогда не остается на всю жизнь!»

Девочка расставила свои приоритеты.

Не совпали.

Утри сопли и рой землю дальше. До твоей цели не так и далеко.

Открываю ящик и пересматриваю документы.

– Матвей?! Ты правда здесь?!

В комнату влетает ураган по имени Карина, и губы разъезжаются в улыбке. Моя взбалмошная красавица сестра всегда ее вызывает. От тепла, что она источает, можно согреться. И я согреваюсь в те дни, когда мы пересекаемся в Питере или когда переписываемся в Телеграм.

Ее, конечно, надо всегда одергивать, чтобы ее широкая натура, начиная кормить птичек в парке, не скормила все батоны в ближайшем магазине, а вытряхивая из кошелька мелочь для нищих, бедолага в итоге не оставляла все свои выданные на карманные расходы деньги.

Карина очень выросла, хотя на современную девятнадцатилетнюю девушку не тянет – дитя дитем.

Правда, красивое дитя, и я все время вдалбливаю в ее голову, чтобы не верила всем подряд. Боюсь, чтобы кто-нибудь не обидел.

Карина висит на моей шее, и я обнимаю ее худенькое тельце.

– Я подумала, у меня галлюцинация, когда из окна твою машину увидела.

– Нет. Мне нужно забрать все свои документы.

– Ты точно-точно решил уехать? – трогательно спрашивает она, забавно сдвигая брови домиком.

– Точно-точно, – передразниваю ее, стараясь скрыть грусть в голосе. Расставаться с ней не хочется.

Девушка кривит губы.

– Кафедра факультетской хирургии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова является старейшей хирургической школой России, – вычурно произношу въевшуюся в голову фразу.

– Но там не будет меня…

Да, это самый большой минус моего переезда.

– Видеосвязь в мессенджерах никто не отменял.

– Ну, это не то. А пощупать тебя, – смеется она, пытаясь спрятать слезы, стоящие в глазах и тыкая мне в пресс пальцем.

– Я буду приезжать и покупать билеты тебе, чтобы ты ко мне ездила.