– Имя твое – ах, нельзя! –

Имя твое – поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твое – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток…

С именем твоим – сон глубок. – завершаю я и жду, когда меня помилуют и отпустят с эшафота.

– Неплохо, – получаю скупую похвалу и буквально вместе со звонком возвращаюсь на свое место.

Матвей, как и прошлые перемены, уходит из класса вместе со звонком, словно дышать одним воздухом со мной в помещении ему противно. Пытаюсь не обращать на это внимания и медленно, чтобы успокоиться и заодно убить время большой перемены, складываю в рюкзак свои вещи.

– Пойдем вместе в столовую, – слышу за спиной голос Егора.

Оборачиваюсь. Парень смотрит на меня взглядом преданной собаки, которая умрет, если ей откажут, вот только он на меня сейчас совсем не действует.

Вчера Егор тоже выглядел милым и безобидным, а потом прилип ко мне, словно пиявка. Меня передергивает от противного воспоминания.

– Спасибо, но я знаю дорогу, – говорю ему совершенно бесцветным голосом.

– Я предлагаю вместе поесть и пообщаться, а не просто проводить.

Поднимаю глаза на парня и вкладываю во взгляд все свои не озвученные вчера эмоции, чтобы до него дошло: я не хочу с ним есть и общаться, добавляя предельно вежливо:

– У меня есть свои планы.

– Какие?

До чего мне не нравится в людях бестактность! Неужели непонятно: если я их не назвала – значит, не желаю озвучивать.

Может, он заметил мое преследование Матвея?

Не знаю.

Но даже если так – какое ему дело, за кем я бегаю и для чего?!

Понимаю, что не обязана оправдываться, но все же объясняю, чтобы быстрее завершить этот утомительный разговор:

– Собираюсь поесть и пообщаться с Майей.

Пока он думает, что ответить, я хватаю рюкзак и ухожу к ждущей меня у двери подруге.

Есть категорически не хочу. Стресс сжег чувство голода дотла, но я беру свой поднос с обедом и приземляюсь за свободный столик.

Разместившись и подняв глаза от тарелки с супом, которую пыталась не расплескать во время перемещения в пространстве, констатирую: я совершила стратегическую ошибку, плюхнувшись не разобравшись куда. Только теперь вставать и пересаживаться – ниже моего достоинства, и я остаюсь сидеть напротив Матвея и Егора.

Уткнувшись в одну точку, пытаюсь унять сердцебиение.

Майя плюхается рядом и, поймав мой взгляд, подкалывает:

– Которого из Ерохиных гипнотизируешь?

Вздрагиваю.

Я что правда таращилась на Матвея? На Егора я не могла смотреть априори.

Догоняю прозвучавшие слова и растерянно спрашиваю:

– Они братья?

Кивает.

– Непохожи.

– И не только внешне, – выдает моя словоохотливая одноклассница. – Матвей здесь как лев в своей прерии, а Егор скорее, как шакал. Греется в лучах его славы и питается падалью.

– Это как?

Майя, обрадовавшись, что меня заинтересовали местные сплетни и забыв о том, что голодна, воодушевляется и рассказывает:

– Обычно ему перепадают девчонки, либо те, которые хотят поближе подобраться к Моту, либо те, которых он уже отшил.

– К Моту?

– Да, Матвея многие так зовут.

Невольно снова поворачиваю голову в сторону Матвея и зависаю, смотря, как Яна садится на соседний с ним стул и по-хозяйски облокачивается на него. Парень никак не реагирует на нарушение своего личного пространства, а у меня внутри все вспыхивает адским огнем.

Что это?

Ревность?

Но он никогда, по сути, не был моим. Если только в мечтах…

– И много тех, кого он отшил, – уточняю, не зная, хочу ли я услышать эту информацию.

– Раньше часто менял девчонок. Сходит на пару свиданий и нос воротит, никто ему не нравится, но Янка вцепилась в него мертвой хваткой. Они с лета вместе.

– Может, он ее полюбил? – выскребываю из себя болючий вопрос, а сама сопоставляю информацию, полученную от подруги с той, которой поделился со мной Матвей.

Я на сто процентов уверена: в переписке он ни разу не упоминал про девушку.

Выходит, я действительно в нем ошиблась.

Парень просто забавлялся со мной на расстоянии, а как только я оказалась слишком близко и стала угрожать его отношениям – сразу слился.

Сквозь отравляющую пелену своих новых открытый, улавливаю голос Майи.

– Мот?!

– А что?

– Знаешь, что он любит?

Отрицательно качаю головой. Секреты, которыми Матвей со мной поделился, только мои. Я не сделаю их достоянием общественности даже в такой непростой ситуации. Это то немногое, что останется у меня на память о коротком и всепоглощающем умопомрачении.

– Себя красивого, химию свою ненаглядную и биологию. Он вообще спит и видит стать знаменитым хирургом.

– И что в этом плохого?

Девушка смотрит на меня ошарашенным взглядом.

– Нет, если он самовлюбленный тип – это, конечно, плохо, но в остальном, – второпях добавляю я, пытаясь припомнить: разве я заметила в нем эту наклонность, и после признаюсь: – Я тоже мечтаю в медицинский поступить и стать высококлассным специалистом.

– Вы оба немножко чокнутые, – резюмирует Майя, закатывая глаза. – Нормальная девушка в твоем возрасте мечтает о любви!

Еле дожидаюсь звонка с последнего урока. Хочу скорее вырваться из класса, чтобы не задохнуться от обиды и разочарования рядом с человеком, играющим чужими чувствами.

Хочется трусливо спрятаться в своей комнате и дать волю слезам, которые с утра норовят убежать, из-за всех этих убийственных новостей. Даже первая неделя испытаний на прочность по сравнению с тем, что произошло за эти несколько часов, кажется цветочками.

Распрощавшись в гардеробе с копушей Майей, выхожу за ворота и замечаю красную спортивную машину, на которой, облокотившись бедром, расположился Матвей. Рядом, желая привлечь внимание, трется Яна.

Знаю, не стоит на них смотреть, не надо подливать масла в огонь, но не могу отвести взгляд. Как привороженная^ пялюсь на картинку, от которой саднит все внутри. Мазохистка.

Парень, заметив меня, открывает дверь и забирается в салон. Девчонка садится следом на соседнее сиденье.

«Даже тут избегает», – горько усмехаюсь пришедшей мысли и, прежде чем демонстративно отвернуться от них, вижу через лобовое стекло, как Яна тянется к Матвею и целует его.

Получила!

Финальные ядовитые ягодки отвратительного дня. Если до этого я была ранена, то теперь убита контрольным выстрелом в голову.

Отворачиваюсь, безжалостно кусаю губы, чтобы не разреветься, прямо посреди улицы и лечу на свою тропинку, ведущую к дому, пытаясь срочно удалить из памяти увиденное.

– Аниса! – слышу свое имя, произнесенное Егором, и убыстряюсь.

Только его мне не хватало.

– Аниса, подожди!

Какой приставучий.

Обреченно вздыхаю, поворачиваюсь, но стараюсь не смотреть в лицо парню.

– Я провожу тебя.

Качаю головой и, соскребя себя в единую субстанцию, выдыхаю:

– Не надо.

– Егор, – доносится голос Матвея. – Долго тебя еще ждать?

– Поезжай, – бросаю я и отворачиваюсь, чтобы продолжить свое бегство, но он ловит меня за руку.

Хочу выдернуть, но парень вцепился в меня мертвой хваткой.

– Не надо меня ждать. Я Анису провожу.

Оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с парнем, поранившем сегодня мое сердце. Он распарывает рану еще глубже. Поспешно отвожу глаза и, борясь со своими подступившими к горлу эмоциями, на автопилоте начинаю перебирать ногами в сторону дома, утягивая за собой Егора.

Парень, «вылезая из кожи», старается реабилитироваться за вчерашний инцидент, но мне безразличны его извинения и ненужные его обещания.

Вообще слова Егора звучат фоном. Я слышу, что он что-то говорит, и даже иногда улавливаю слово другое, из чего понимаю суть, но точно не слушаю. Перед глазами зависла картинка, как Яна целует Матвея, и он не возражает.

Она действительно его девушка, а я глупая столько уже всего нафантазировала себе про нас…