Врачи куда – то уходят, я лежу один, и вижу, как открывается дверь, и заходит ОНА, в накинутом на плечи халате. Не могу сопротивляться, не могу позвать на помощь… Даже пальцем не пошевелить. Только чувствую, как из моих глаз, от сознания безысходности, вытекают слезы.

Она запыхается и растрепана, будто спешила. Подходит, наклоняется, целует, шепчет" Ты умрешь!", и я умираю.

Умирать ужасно! Так я думаю, лежа в своей кровати, в своей квартире. Уже не удивляюсь, что оказался в ней, живой и здоровый. Привык.

Умирать ужасно. Особенно, в последний раз, когда меня столкнули. Испугаться не успел, но, за ту секунду, или несколько секунд, что я летел до бетонированной площадки стоянки, я успел представить, как расколется моя голова, и вокруг нее растечется кровь. Опять таки, как в кино, ибо в жизни я такую картину не видел. В момент удара в моей голове будто взорвалась звуковая бомба – треснувший череп, лопающиеся и рвущиеся сосуды, треск ломающихся костей громыхнули, слившись в один ужасающий звук, сопровождающейся страшной, невыносимой, болью.

Все позади, и надо постараться не думать об этом, и не вспоминать.

И опять она… Опять поцелуй… Что за извращенка? Целовать умирающих. Представляю, какое у меня было лицо. Если это лицом можно назвать… Как она, вообще, губы мои нашла, после такого падения?

Но, походу, убивает не она. Она спасает, оживляет, возвращая в прошлое. Так Анастасия – ангел?

Что за бред несу? Оживление, возвращение в прошлое, ангел… А чем еще объяснить происходящее? Или, это все сон? Длинный кошмарный сон. И, когда— нибудь, я проснусь.

Если она ангел – значит умерла. Жаль… Поблагодарить бы.

И, раз не она убивает – то кто? Этот человек был и в клубе, и на днюхе. Мира, рыжий, Анька. Полина… Эстер не присутствовала ни там, ни там, но нанять, кого— нибудь, она могла. Стоп! Моя бывшая женушка на Дне рождения была тоже. А "Каприз" между прочим, принадлежит ей. Надо бы Ларису навестить.

Не уснуть. Встаю, подхожу к окну. Уже утро, и дворник метет двор. Прошлый снег убран, но, не переставая, сыплет новый, не сильный и мелкий. Наконец —то новогодняя погода, а не дождь и слякоть, как было почти весь декабрь. Похоже, зима будет снежной.

Все же… Дворник похож на профессора. Вдруг – он. В жизни всякое бывает.

Я спустился во двор и сел на скамейку. Обменялись с дедом кивками.

– Вы, случайно, не Венцеславский? – спрашиваю я.

– Знаете меня? – обрадовался дворник.

– С Настей учились вместе! – ответил я, ожидая, что старик скорбно возвестит о смерти внучки. Но нет, он радостно закивал.

– Как она? – продолжил я – Давно не виделись!

– Все нормально!Работает! Но…– профессор покосился на меня – не замужем еще!

– Вот как! – задумчиво протянул я. Значит, не Ангел. А я то, напридумывал…

– А где работает? Хорошо устроилась?

– В доставке! – сухо и быстро, мимолетно говорит дед, и сообщает – Я вот Настиных одноклассников помню! Некоторых. А вас…

И он уставился на меня. Я назвал свою старую фамилию, объяснил, что учились с Настей в параллельных, и добавил, воспользовавшись мамулиной формулировкой:

– Мы с вами из одного круга!

– А—а! – протянул профессор – Знал ваших родителей!

И, мгновенно изменившись, он отставил метлу, и вальяжно, но со строгим достоинством – будто его тело хрустальное – сел рядом со мной. Так, как положено садится в НАШЕМ кругу.

– Жаль вашего отца! А как матушка?

– Ничего! Держится! Болеет…

Мамуля, по— моему, не болела, но так принято говорит о дамах ее возраста.

– Дайте, пожалуйста, телефон Насти! – попросил я – Хотелось бы пообщаться.

Профессор насторожился.

– А нету! – сказал он – У меня мобильника нет. Вообще! Не пользуюсь! Вредно, знаете ли!

– Жаль…– вздохнул я – Но, по стационарному—то звоните? В больницу, или, той же внучке?

– Нет у меня ее номера! И дома нет! – произнес профессор, встал, и принялся мести.

– Как же вы с ней связываетесь? – не отставал я.

Дворник не ответил. Я вздохнул, и собрался идти домой – сегодня от деда ничего не вытащишь. Но, я не отстану – потом продолжим. Вдруг, профессор замер, и спросил:

– Вы помните?

– Что?– переспросил я.

Профессор молча сверлил меня взглядом.

– Поцелуй? – продолжил я – Помню!

– Ах! – всплеснул руками дед – Проклятье!

– И хочу понять, что происходит! – сказал я – Вы не беспокойтесь, ничего плохого не замышляю! Понять хочу.

Дед молчал, таращась на меня, потом спросил:

– Когда Настя вас целовала?

– Ну…

Я не знал точно, сколько прошло дней.

– Недавно!

– Господи! – воскликнул старик, бросил метлу в кусты, и поспешил прочь.

Но, я его догнал, и пошел рядом.

– Не хотите, что бы мы встретились – объясните тогда сами, что происходит! Эти поцелуи, возвращение в прошлое…

– Поцелуи? – взвизгнул дед – Их что, несколько было?

– Три! – ответил я.

Дворник побледнел, и прислонился к дереву.

– Объясните мне! – требовал я. Дед молчал. Я схватил его за грудки, и потряс, как грушу.

– Что она со мной делает? Я имею право знать! – орал я.

Профессор поморщился, схватился за грудь, и я его отпустил. Что, в самом деле… Как бандит…

– Меня пытаются убить! – произнес я – Ваша Настя должна знать, кто!

– Она умирает…– тихо произнес старик— Вместе с вами…

– Что? – не понял я.

– Я ей передам, что вы хотите встретится! – сказал старик, и побрел, сгорбившись, дальше. Я за ним не пошел.

Настя тоже умирает? Как это?

Настя не появлялась, и профессор тоже… Теперь у нас другой дворник. Ладно. Найду. Пока не до них. Скоро опять(!) днюха Полины, мне нужно подготовиться – встретиться с Эстер.

Затем, я навестил Ларису.

– Тебе что—то нужно? – изумилась она, открыв дверь, и даже не поздоровавшись.

– Нет, просто так. Как поживаешь?

Захожу в квартиру, осматриваюсь. Ничего подозрительного – например, моего портрета, в который кидают дротики.

И, более того – бесцеремонно заглянув в спальню, обнаружил там молодого паренька, мирно спящего на большой – вот любят дамы нашего круга простор – кровати.

Лариса отпихивает меня от двери и шипит.

– Хватит лазить! Говори, что надо?

– Да честно, просто так зашел! Чаю хоть нальешь?

Идем на кухню. Бывшая жена еще какое то время не верит, потом успокаивается, и хвастается новым мужем – тем, что спит в спальне.

– Не жигало и не стриптизер! – гордо сообщает она – Менеджер в одной фирме! Не в моей! Понравилась я ему, понимаешь? Я понравилась, а не мои деньги.

Не верю, но говорю:

– И мне ты нравилась!

И это правда.

– Недолго! – парирует бывшая, и спрашивает как дела у меня, у мамули, у Наташи.

Я ответил, и поинтересовался ее дочкой. Лариска вся засветилось, от гордости, и почти час рассказывала про Яну.

Мы мирно побеседовали, повспоминали совместно пережитые приколы, и, расставаясь, даже поцеловались – по дружески.

Нет, не Ларка хочет моей смерти. Притворщица из нее так себе, и я бы заметил – неплохо бывшую знаю.

Затем – опять Анька, опять" У тебя нет шансов!" Прошу об услуге, она просит познакомить с Мирой, не зная, что мы расстались.

И вот я брожу среди гостей, Полина, в кремовом платье, ищет меня глазами, я же пытаюсь вычислить убийцу, и, одновременно, предвкушаю дальнейшие события, виновником которых и являюсь.

И поглядываю на официанток, но никого похожего на Венцеславскую не нахожу.

Рядом с Полиной нарисовался ее мажор, и, взявшись за ручки, они повернулись к экрану плазмы, висящей на стене. Я быстренько приблизился к ним – сейчас начнется.

Погас свет, и на экране появилось изображение… Нет, не детства Полины. А эротический фильм, с Эстер—Танькой и Полининым мажором, в главных ролях. Танька в маске – что бы знакомые не узнали. За эту роль я списал ей все долги. Таньке поймать жениха Полины в свои сети оказалось не сложно – бабник еще тот.