Слова старого знакомого, мужика из Северного РОВД, звучали приговором:

— Тебя не существует, понял? По указанному адресу живут другие люди, причем давно, чуть не с сороковых годов. Я им самим и, на всякий случай, соседям показал твою фотографию: но все так убедительно ответили: впервые видим!

— А… на базе?! — с упавшим сердцем переспросил Тоник.

— Есть такая база. Только там тоже о тебе не слышали. Хуже того: там нет частной яхты «Лилия», и не было! И они никогда никого не теряли.

Тонику показалось, что пол куда-то уезжает из-под ног.

— Ты никогда не работал в Службе спасения, а людей, с которыми ты якобы дружил, не существует! Твоей жизни просто нет! — Милиционер немного успокоился и продолжал потише: — Правда, никакой девчонки тоже нет. И Сергея… Послушай, может быть, ты откуда-нибудь из другого города? Может, все произошло где-нибудь не здесь?

На заднем плане в дверь периодически заглядывал доктор, ожидая конца их беседы. Еще бы, такой интересный случай ложной памяти…

Мужик тем временем продолжал:

— Тебя вытащили оттуда, где прошла баррантида. Ни один нормальный человек не сунется в это время на Ладогу… Как же ты оказался на скале?! Может, ты — призрак?!

Кошмар. Теперь он разросся и принимал формы катастрофы: жизни, которую Тоник помнит отчетливо, до последних мелочей, — не существует. Нет больше друзей, незаконченных дел, невозвращенных долгов, нет любви, мести… ничего нет. Антону казалось, что он бредит. Если не свихнулся раньше, то сейчас — самый подходящий момент.

— Яживой, — автоматически ответил он. — Но больше ничем вам помочь не могу. Это было единственным, что я помню.

Милиционер выскочил из палаты и потащил врача в ординаторскую. Они все здесь нервно вздрагивают при слове «баррантида», и то, что Тоник в ней выжил, почему-то их пугает. А ему нечего с ними делать.

Чувствовал он себя нормально. Или ему так казалось — на фоне выматывающей тоски и непонятной амнезии. Только голова кружилась — но это не от травмы… Дождавшись, когда все выйдут, он поднялся с кровати, собрался, накинул штормовку (в кармане по-прежнему лежал мобильный телефон — единственное доказательство того, что его прошлое реально существовало) и вышел на улицу. Никто его не задержал.

Середина дня. Было довольно тепло, но Тоник зябко кутался в свою штормовку. Широкие улицы Питера казались ему знакомыми — и в то же время неуловимо чужими. Может, и в самом деле бред? Он испытывал странное чувство, будто покинул город давным-давно, а теперь вернулся — и ничего не узнает, так сильно изменился Петербург за много лет. Не в лучшую сторону, кстати, изменился — словно вместе с Тоником его покинули многие жители. А оставшиеся попрятались…

В самом деле, улицы показались ему пустоватыми. Город стоял, освещенный солнцем, умытый утренним дождем, — и безлюдный. Ветерок гнал по асфальту прошлогодние сухие листочки и мелкий мусор. Вдоль щелей между домами и тротуаром проросла густая трава.

Может, это и не Питер вовсе? Антон остановился и растерянно оглянулся. Нет, пожалуй, Питер — только какой-то странный. В конце улицы зеленел старый парк. Его окружала погнутая решетка. Но за ней начинался практически девственный лес: высокие деревья, раскинувшие ветви над дорогой (по-видимому, их никогда никто не подрезал), густой кустарник и дикая трава. Узкая тропинка убегала в глубь зарослей. Начиналась она от дырки в заборе…

Вдоль тротуара — довольно много мусора, сметенного в большие кучки. Старик в робе поджигает эти кучки, и они тлеют, пуская густой дым. Тоник медленно прошел мимо него, старик даже не повернул головы. Но потом долго смотрел вслед.

Чем ближе к центру, тем больше город напоминает прежний Петербург. Некоторые улицы, скверы, мосты словно воскрешают полузабытые чувства в душе Тоника. Нева бежит во всей красе, отражая бледно-бирюзовое небо и дома на набережной. Некоторые из них выглядят запущенными, пустыми; некоторые окружены глухими заборами. Здесь явно никто не живет — только почему развалины в центре города никто не реставрирует?!

Но сейчас Тоника больше всего интересовал один дом — его собственный.

Он удивительно быстро дошел до него — старого, дореволюционной постройки дома, в котором он прожил столько лет. Вот его окошки на пятом этаже, увитые плющом. Раньше вьющихся растений здесь не было. Дом в плюще выглядит таким уютным, будто из старой книжки. Домофона на двери, поставленного года два назад, почему-то не оказалось. Тоник зашел в парадную и бесшумно поднялся по ступенькам до своей квартиры. Прислушался — внутри царила полная тишина. Достал из внутреннего кармана ключ. Сравнил его с замком. Конечно же, не подходит…

Ключ был даже другого типа — не зря Тоник, едва увидев дом, сразу понял, что больше не живет здесь. Теперь у него нет никого и ничего. У него нет своей жизни — и это, похоже, насовсем. Видимо, у Антона включилось запредельное торможение, он перестал удивляться и лишь как-то отстраненно задумался, что будет делать в новом мире. Что-то странное произошло, пока он был без сознания. Что-то, изменившее его прежнюю жизнь навсегда.

Существует ли оно, его прошлое? Остался ли хоть где-нибудь тот мир, в котором Тоник прожил всю свою жизнь?

На всякий случай он позвонил — в квартире ничто не шевельнулось. Все та же необитаемая тишина…

Антон вышел обратно, на солнечную улицу. Ждать жильцов он не будет. Почему-то от мысли, что придется встретиться с кем-то, занявшим его место, на душе становится еще хуже.

Может быть, удивительный мир — только изнанка настоящего Питера, и те, кто в нем живет, об этом не догадываются?! Именно потому за весь день Антон так и не встретил никого из прежних друзей. Он метался по знакомым адресам — и находил там чужих людей. Был в больницах и в бюро судебных экспертиз, в прокуратуре и в милиции, во многих других местах, где неоднократно бывал раньше по роду своей прежней работы. Но — ни одного знакомого лица. Он бродил по городу в поисках хоть кого-то… Многие встреченные люди относились к нему с сочувствием, они хотели помочь незнакомому странному парню, ищущему неизвестно кого, но ничего не могли для него сделать…