Посмотрел Володя искоса: «Мандат»... Дальше было что-то неразборчивое и большая круглая печать.

— Ну и мы... тоже патруль, — заявил Володя.

— Кем уполномочены?

— А вы кем?

— Комсомольской организацией Раменского!

— А мы пионерской! — не сдавался Володя.

— Такой тут еще нет...

— А вот и есть. На, смотри! — Володя показал галстук.

— Глянь-ка... И верно.

Сели рядом на ступеньках крыльца.

— Когда же вы создали ее, организацию свою?

— По-честному?

— Ясное дело, по-честному.

— Не создали еще — создаем. Ждем инструктора.

— Откуда?

— Из питомника.

— Питомник организаций не создает, — насмешливо заметил парень, тот, что был, видимо, постарше. — К нам надо обращаться, в райком комсомола.

— Вот и обращаемся, — заключил Володя.

Расхохотались. Инцидент был исчерпан. Расстались друзьями.

Через день из питомника пришел инструктор.

— Ну? Где ваша собака?

— Сейчас приведем, — спохватился Володя, попросил инструктора немножко подождать, пустился со всех ног к флигелю.

Вот и пасека, палисадник, терраса... Запыхавшись, вбежал по ступенькам и... не поверил глазам: двери и окна флигеля были забиты досками. Обошел вокруг, постучался — никого. Не осознав еще толком, что произошло, опустился на ступеньку крыльца. Прибежал Костя, сел рядом, стал что-то говорить.

— О чем ты? — не сразу отозвался Володя.

— Может, говорю, Жмурика моего? Не видит ничего, а так чутьистый.

— Чутьистый, говоришь? — переспросил Володя.

— Подхожу к хате — визжит.

— Может, и подойдет... Для ищейки-то главное — нюх.

Помчались за Жмуриком. Привели. Собрались остальные ребята.

Поглядел инструктор на собаку, спросил:

— Злой?

— Как зверь, — принялся расхваливать вилявшего хвостом пса Костик. — Нёбо чернющее! — раскрыл Жмурику пасть. — Щенок еще, а за котами взрослыми гоняется.

— Н-да! — протянул озадаченно инструктор. — Кличут-то как?

Ребята переглянулись. Не могли же они сказать, что пса зовут Жмуриком. Сразу станет ясно, что слепой.

— Барсом! — объявил Володя.

— Что ж, Барс, будем знакомы.

Инструктор кинул почти под нос псу корку хлеба — никакой реакции ни на кличку, ни на хлеб.

— Это как же понимать? — спросил инструктор. — На чужие подачки не реагируем? Так, что ли?

Володя хотел было подтвердить, что именно так, но пес учуял-таки хлеб и съел его прежде, чем ребята успели опомниться.

Инструктор будто не заметил вопиющей недисциплинированности Барса, обратился к ребятам:

— Что известно вам о вашем «звере»? Родителей знаете?

Володя уставился на Костика, Костик — на Володю.

— Родителей... нет, а вообще кое-что знаем. По характеру он, — Володя замялся перед мудреным словом, — сан...виник. Любит ласку и вообще...

— А, может, холерик? — усмехнулся инструктор. — Сами же говорите — за котами гоняется, большая, значит, возбудимость.

— Может, и холерик‚ — согласился Володя.

— Книжек, вижу, прочитано немало, — добродушно заметил инструктор. — Обойдетесь, может, без меня? Я ведь практик, в теории слабоват.

— Не-ет! —завопили ребята. — Вез вас не получится.

— Тогда приступим, — сказал инструктор.

Махнув рукой, велел всем уйти за изгородь, а собаке скомандовал:

— К ноге!

Дрессировка началась.

Вечером ребята всей ватагой провожали инструктора. Дорога к питомнику проходила мимо пасеки и флигеля, в котором жила Наташа. Не мог Володя не заглянуть туда еще раз. Может, кто-нибудь все же остался в доме. Хоть узнать, куда уехали.

Постучал в заколоченное окно — нет, никого. Вспомнил, что Наташина тетка заходила иногда к учительнице Ольге Федоровне. Может, она что-нибудь знает.

Ольга Федоровна сидела, по обыкновению, у открытого окна, читала. Подойдя к окну, Володя несмело кашлянул.

— Кто здесь? — выглянула Ольга Федоровна. — Молодцов? Что тебе?

Владимир почувствовал вдруг, как загорелись у него щеки, потупился. Поковырял башмаком сыроватую от дождя землю, спросил:

— Как вот, Ольга Федоровна, пишутся стихи?.. Как вообще их сочиняют?

— Вот оно что! Вообще-то я не специалист в этом вопросе, но... — С минуту подумав, она покопалась в книжном шкафу, дала Володе небольшую брошюрку. — Если уж так увлекла тебя поэзия, почитай вот это.

Володя спрятал брошюрку за пазуху и снова поковырял ногой землю.

— Хочешь спросить о чем-то еще?

Мальчик совсем было уже собрался задать вопрос о Наташе, но вспомнил почему-то Леонардо да Винчи, произнес мудреное имя невнятно, скороговоркой, так, что Ольга Федоровна даже переспросила:

— Кто, кто?

— Ну тот... математик, художник и вообще — который все знал, все умел...

— Леонардо да Винчи?

— Ага, — кивнул Володя. — Нет ли книжки о нем?

— Нет, дорогой, — улыбнулась Ольга Федоровна. — О Леонардо у меня ничего нет. Да и не за этим, видно, пришел... Давай выкладывай напрямик, — добродушно добавила она.

И Володя спросил наконец о Наташиной тетке.

— Уехали, голубчик, уехали. В Одессу, к родным... Что чужие-то хоромы стеречь — и самих за буржуев сочтут... Пасеку у Тараса Григорьевича разворовали. А в Одессе на государственную службу берут — вот и снялись без долгих раздумий.

Володя поблагодарил учительницу и опрометью кинулся домой. Не простилась даже. Вспомнились обидные слова Наташиной тетки: «Я запрещаю ей дружить с кем попало». Значит, и не было и не могло быть никакой дружбы...

Наступил сентябрь, в школе начались занятия. Нежданно-негаданно из Наробраза приехал инспектор — важный, лысоватый, с тонкими, как хлыстики, усами. Осмотрел классы, сделанные самими ребятами учебные пособия — макеты по сюжетам сказок Пушкина, недовольно поморщился:

— Сказочки, значит?

— Должны же дети знать литературу своей страны, — мягко ответила Ольга Федоровна.

Она и посоветовала ребятам делать макеты, и те не на шутку увлеклись. Лепили из глины фигурки, предметы обихода, раскрашивали их; просиживали целыми вечерами. И вдруг — выговор учительнице:

— Не тем занимаете детей. Хотят мастерить — пусть делают грабли, вилы. Пролетарскому государству не фантазеры нужны, а труженики.

— Человек без фантазии — птица без крыльев, — возразила Ольга Федоровна.

— Труд породил человека, а не фантазии! — резко оборвал ее инспектор.

На большой перемене ребята, как всегда, играли во дворе. Володя скрутил из травы тощий жгутик, прилепил его еловой смолой к верхней губе и, подражая инспектору, стал произносить речь:

— Конец — сказкам! Даешь грабли и вилы!..

Через раскрытое окно инспектор все видел и слышал. Побагровев, хлопнул калиткой, ушел.

Ольга Федоровна подозвала Володю, покачала головой:

— Надо знать, дорогой, меру. Твою выходку могут приписать нашему дурному влиянию.

Опасения Ольги Федоровны оправдались: инспектор сообщил о «старорежимных методах воспитания детей в прозоровской школе» не только в Наробраз, но и в райком комсомола.

Через два дня в школу пришли двое парней, попросили разыскать Молодцова. Володя сразу узнал в них комсомольский патруль, первое, не совсем солидное знакомство с которым произошло у сельской кооперации.

— Ну, пионер, — обратился к Володе старший из парней, — рассказывай!

— О чем?

— Как сказочки пропагандируете, инспекторов высмеиваете...

— В «Интернационале» как поется? «Весь мир насилья мы разрушим...» А вы за старье цепляетесь, — вступил в разговор второй парень.

Володя, опустив голову, молчал.

Положение спасла Ольга Федоровна:

— Володя, конечно, вел себя несдержанно. Но ведь и рушить-то надо мир насилья, а не все подряд...

Она пригласила комсомольцев в учительскую и долго с ними разговаривала.

Ушли парни смущенные, молча.