– Знаешь ли ты, дитя мое, что ты на пороге большого события? Брак – это священное таинство, данное свыше, два любящих сердца объединяются на небесах, их союз скрепляется самим богом. Готова ли ты к столь серьезному шагу в твоей жизни?

– О да, я готова. Я прилетела сюда за 8 тысяч миль, к Дину, и я знала, на что шла.

– Тогда я спокоен. Я должен был встретиться с вами обоими и провести подготовительную работу, это непременное условие моего служения. Я назначаю вам дату – 7 июня, через 5 дней. Бракосочетание начнем в 12.00. До встречи!

Через 5 дней Дин, Ванесса и я подъехали к лютеранской сельской церкви к назначенному времени: я в красном облегающем платье, жених в темно-сером костюме, дочь – в белом летнем наряде. Во дворе на парковке уже стояло около 10 машин наших родственников и друзей. Сама парковка отличалась широтой и размахом, белая разметка была такой яркой и свежей, будто только что нанесена на асфальт. Божий дом вновь напомнил американские фильмы, где сельские церкви всегда выглядят одинаково: стены из красного кирпича, треугольная крыша, большие белые колонны у входа и огромная входная дверь.

Мой жених, будучи весьма стеснительным по натуре, сильно волновался и вытирал пот со лба перед дверью святилища, меня тоже охватил нешуточный мандраж. Спокойствие хранила только моя дочь, единственной функцией которой было сидеть и наблюдать за церемонией из зала. Я, как могла, подбадривала Дина:

– Не волнуйся, дорогой, там только твои близкие, и их мало. Давай, вперед, открывай дверь.

Дверь была высокой и массивной, с толстой вертикальной ручкой. Перекрестясь в душе, жених отворил врата святого дома – и мы втроем предстали перед публикой. Все, кто сидел, тут же встали и пошли навстречу: это были мать Дина, без пяти минут моя свекровь, ее муж Фредди, приятель с работы с дочкой Ванессиных лет, три близких друга Дина, младшая дочь Люси со своим новым парнем Роном, и, собственно, сам пастор, Эван Мерфи. Друг с фотокамерой сразу “щелкнул” нас на память, он по дружбе согласился стать нашим фотографом в этот день.

Старшая дочь Дина, Мэтти, не появилась даже в такой важный для отца день, выражая таким образом антипатию ко мне.

Внутри было все, как в лучших традициях Голливуда: высокие потолки, два ряда длинных сидений, разделенных посередине проходом, пол сплошь устлан красным ковровым покрытием. Прямо напротив массивного входа возвышался алтарь.

Святой отец поднял руку и попросил тишины. Гости расселись по скамейкам. Мы с будущим мужем встали у алтаря по обе стороны от священника перед нашей небольшой аудиторией.

Я чувствовала на расстоянии, как Дин нервничал и был напряжен, он не мог расслабиться. Гости с интересом разглядывали меня, так как до этого встречали всего один раз, а кто-то не видел ни разу.

Эван завел речь, которая звучала, как в американских фильмах: “Иисус Христос напоминает, что в начале Творец сотворил нас мужчиной и женщиной и сказал: посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей; и двое станут одной плотью…”

Речь продолжалась около 20 минут. Я с трудом понимала божественные изречения, многих слов из которых никогда не было в моем английском лексиконе. Далее услышала: “Вы можете обменяться кольцами”. Я заметила легкий тремор в руках Дина, лоб покрылся капельками пота, лицо покраснело: “Хоть бы не выронил колечко”, – успела подумать я. Мне хотелось успокоить родного человека, прижать, обнять, защитить, но церемония не позволяла вольностей. Через минуту золотое украшение красовалось на безымянном пальце моей левой руки, а через две – на пальце Дина.

Святой отец продолжил: “А теперь властью, данной мне как служителю Евангелия, и в соответствии с законами штата Северная Каролина, я объявляю вас мужем и женой. Жених, вы можете поцеловать невесту”.

Гости в церкви захлопали, только Дин смутился еще больше: он чмокнул меня в щеку, а я для верности прикрыла наш невинный поцелуй ладонью руки. Друг с камерой непрерывно фотографировал. “Я рад впервые представить вам мистера и миссис Адамс”, – заключил процесс пастор.

Вечером того же дня мы втроем – Дин, я и Ванесса – отправились в тихий и уютный ресторанчик отметить наше событие, там же к нам присоединились наш фотограф и еще двое друзей. Так началась наша семейная жизнь в качестве официальных мужа и жены Адамс.

Пришло время рассказать о муже и его прошлой жизни. Что же его сподвигло так возненавидеть местных женщин и искать жену за тридевять земель?

Широкоплечий и крупный, когда-то он был спортсменом и капитаном сборных команд по популярным в Америке футболу и бейсболу, занимался тяжелой атлетикой и в молодости работал моделью для спортивных журналов. Фотографиями его голого торса были увешаны тренажерные залы страны. И даже по прошествии многих лет мышцы Дина выдавали бывшего атлета. Мне нравилось ощущать себя маленькой, хрупкой и надежно защищенной рядом с ним.

Будущий муж был журналистом со стажем – проработал репортером и спортивным редактором в окружной газете более 20 лет. В близлежащих округах его знали все от мала до велика, поскольку в свободное от работы время занимался тренировкой старшеклассников и студентов университетов – подготавливал к участию в командных видах спорта. Его ученики беспрестанно выигрывали призовые места в соревнованиях. А по вечерам Дин Адамс занимался бизнесом – вкалывал в кафе, хозяином которого был, чтобы прокормить ненасытную женушку с дочерьми, требовавшими все больше и больше денег.

Позже я сделала вывод, что дочери относились к отцу весьма иждивенчески, указывая на потребности и не интересуясь им. Дин, как отличный отец, стремился к тому, чтобы дети ни в чем не нуждались, и угождал по каждому пустяку: хочешь съездить на концерт рок-звезды – пожалуйста, вот тебе деньги на билеты, желаешь прокатиться на лимузине – ради бога, сейчас наймем, нравятся дорогие шмотки и косметический набор за 1000 долларов – нет проблем, покупай. Ему попросту предъявляли список требований: “отвези в бассейн”, “увези к подружке”, “забери от парня”, “купи это”, “привези то”.

Никто не интересовался самочувствием, здоровьем и тем, жив ли он. Дин был личным извозчиком дочерей и их подруг все школьные годы, в то время как супруга, имевшая пару-тройку личных автомобилей, наслаждалась пивом в обществе приятельниц и весь день готовилась к ночному походу в клуб.

Во время виртуального общения на сайте, когда между нами сложилось полное доверие, Дин как-то спросил моего мнения насчет отношений в юном возрасте, чувствовалось, его беспокоил этот вопрос.

– Как ты относишься к ранним отношениям между девочкой и мальчиком?

– Я считаю это абсолютно неприемлемым и неприличным, – ответила я в духе человека, воспитанного Советским Союзом.

– Спасибо тебе большое, дорогая! – неожиданно поблагодарил меня жених. – Мне было так важно знать твое мнение!

– Насчет чьих отношений ты спрашиваешь?

– Насчет моих дочерей.

– А ты им говорил, что ты против?

– Конечно, говорил.

Сильно удрученный Дин рассказал, что старшая дочь заимела мальчика в 11 лет, а их мать одобряла ранние связи и сама возила девочку на встречи. На протесты отца мать и дочь возражали: «Ты отсталый и ничего не смыслишь в жизни”.

Младшая дочь по примеру старшей тоже нашла бойфренда с младых ногтей, чем снова сильно опечалила Дина, а мать всячески одобряла дочь.

– А я уже думал, неужели я и правда такой отсталый и чего-то не понимаю в жизни, – успокоился любимый.

– Ты зрелый и правильный отец, ты все делаешь верно, – убедила я его.

– Мне теперь так хорошо на душе, что ты разделяешь мою точку зрения. – Дин сложил руки в молитве во время разговора в скайпе. – Я так жалею, что не ты мать моих дочерей!

Эту фразу “Я жалею, что не ты мать моих дочерей!” Дин повторял многократно – и тогда, во время переписки, и позже, когда жили вместе. К фразе он добавлял: “Насколько лучше они могли быть, если бы их матерью была ты!”