– Отпустил ее, живо! – вклинился еще один мужской голос.

Лохматый вскинул голову, оскалился, но вдруг выпустил девочку и бросился прочь со двора каким-то странным зигзагом, размахивая на бегу руками, будто пытался взлететь. Кто-то пронесся мимо Вики следом за ним, и почти сразу же другие руки подхватили ее, поддержали, взволнованный голос спросил:

– Милая, что он тебе сделал?

Голос был знакомый, и лицо женщины Вика вроде узнала, только от потрясения вспомнить никак не могла. И отвечать не могла, лишь икала и втягивала в себя воздух.

Женщина поддерживала ее за плечи и гладила по голове, а между тем мальчик на крюке расстегнул на себе куртку и ловко выскользнул из нее. Попрыгал, сдернул куртку с крюка и снова надел. Невозмутимо осмотрел свои кроссовки, потопал ногами, избавляясь от налипших комьев грязи, и пошел к выходу со двора. По пути он все же бросил короткий взгляд на Вику – она как раз особенно громко икнула, – пожал худенькими плечами и буркнул сердито:

– А кто просил вмешиваться?

После чего, гордо вскинув голову на цыплячьей шее, мальчишка покинул поле недавнего боя. От такой отповеди девочка сразу пришла в себя, перестала икать и оглянулась на женщину. Теперь-то она узнала Лизу, кошачью маму из кафе «Четыре лапки». Тут как раз вернулся во двор крепко сбитый блондин с воинственно блестящими глазами. Сказал огорченно:

– Не догнал. Обдолбанный, гад, а бегает шустро. В полицию звякнул, пусть дальше сами ловят. Ты как? – обратился он к Виктории.

– Нормально.

– Ой, ты же Вика? – всплеснула руками Лиза.

– Ага.

– Ты что тут делаешь в такую рань? Пришла насчет котят узнать? Так они еще не родились.

– Нет. – Девочка глубоко вздохнула. Лучше прямо сейчас исправить вчерашнюю ошибку. – Простите, но я не смогу взять у вас котенка. У меня… проблемы в семье. Я даже не знаю, где теперь буду жить.

Прищуренные глаза мужчины скользнули по ней, по раздутому рюкзаку:

– Ты часом не из дома бежать надумала? – поинтересовался он.

– Нет. Ну то есть в каком-то смысле…

У Вики всегда было плохо с враньем, лицо не то что краснело – бурело. И щеки, и лоб, и подбородок. Она попыталась объяснить, не вдаваясь в подробности:

– Я взяла вещи на несколько дней, но собиралась ходить в школу. Надеялась, что родители мне позвонят и мы все обсудим. А теперь…

Она бросила растерянный взгляд на обломки смартфона. Мужчина присел на корточки и стал собирать их в одну кучку, а женщина сказала:

– А теперь пойдем к нам. Сколько тебе до школы времени осталось?

– Час примерно.

– Ну и здорово. Приведешь себя в порядок, напоим тебя чаем с вкусняшками. Да, и не забудь поблагодарить наших котиков: это они тебя выручили.

– Как? – широко распахнула глаза Виктория.

– А так. Мы с Русланом делали влажную уборку, коты дисциплинированно запрыгнули на подоконники, чтобы не мешать. Вдруг мы заметили, что они волнуются, мявкают, даже лапками стучат по стеклу. Выглянули – а тут такое.

– Нашел! – Руслан поднялся на ноги, с торжеством демонстрируя зажатую между пальцами симку. – У нас вроде валялся где-то старый аппарат, временно вставишь в него и будешь на связи.

Вика улыбалась и кивала, но с места не трогалась, пока Лиза не спросила:

– Ну ты чего?

– А вы могли бы не расспрашивать, что случилось у меня дома? – взмолилась девочка. – Мне очень не хочется говорить об этом, а врать я не люблю.

Лиза молча обняла ее, а Руслан только хмыкнул и распахнул неподатливую дверь:

– Заходи, правдолюбка. Можешь вообще рта не раскрывать, мы с Лизкой привыкли заботиться о бессловесных созданиях.

Мальчик шел по улице и все топал и топал ногами, пытаясь очистить кроссовки. Наконец стали видны сильно ободранные задники – следствие того, что его проволокли по асфальту, – но мальчишка не особо огорчился. Весело насвистывая, он свернул с пешеходки на одну из боковых улиц, а с нее – в квадратный дворик, зеленый и тихий. По периметру двора стояли почти впритык друг к другу три двухэтажных домика из белого кирпича, в палисадниках перед ними прощально пламенели астры. Четвертую сторону прикрывала гряда гаражей.

Двор в ранний час пустовал, только у одного подъезда маячили две женские фигуры. Они бросились к мальчику, одна – стремительно, вторая – с заметным трудом, прихрамывая и держась за грудь.

– Ма́го! Что случилось, куда ты убежал? – Мать первая схватила мальчишку за плечо. – Мы с бабушкой не знали, что и думать! Отец был очень сердит, он ждал тебя за столом, чтобы позавтракать всей семьей.

– Да так, прошелся, – независимо пожал плечами мальчик.

– Прошелся?! А что это бабушка видела в окно, как ты бежал за каким-то взрослым мужиком и швырял в него камнями? Ты понимаешь, что он может вернуться сюда с полицией?

– Не вернется, его самого теперь полиция ловит, – утешил мать юный Магомет.

Та, ловя воздух открытым ртом, молча разглядывала испорченные кроссы и наполовину оторванный воротник куртки. Подоспела, тяжело дыша, бабушка, без слова упрека обняла внука. Вот тут Маго в самом деле огорчился и решил прояснить ситуацию:

– Я увидел в окно, как этот гад кидался камнями в собаку. В нашу дворовую Жульку, а она всем доверяет, даже не поняла сперва, что надо давать деру! Он мог ее убить! Я выскочил и тоже в него камнем бросил. В общем, погнал со двора.

Магомет умолчал о собственной досадной оплошности: он слишком увлекся погоней, не сообразил, что тип затаится за гаражами и уронит его на землю с помощью банальной подножки.

– А потом, похоже, роли поменялись, – подсказала ему бабушка.

– Типа того. Но все обошлось, а́бика, сама видишь! – Маго взволнованно вглядывался в бледное лицо бабушки, или абики, как он привык ее называть.

– Ладно, пойдем в дом, бабушке нужно немного полежать перед работой, – поспешила сказать мать.

Мать звали Танзиля, она была маленькая и хрупкая, так что со спины ее часто принимали за девочку. Вот только у девочек редко бывают такие лица: грустные, с вечной печатью заботы и затаенного страха.

Танзиля взяла сына повыше локтя, чтобы опять куда не сбежал, и повела к дому, не забыв полушепотом предупредить:

– Отец уже ушел на работу.

Мальчик беспечно передернул плечами, давая понять, что это ему без разницы.

– Ах, Маго! – вырвалось у женщины полушепотом, она не хотела, чтобы слышала идущая за ними бабушка, ее свекровь. – Неужели ты совсем не боишься отца? В последнее время он очень тобой недоволен.

– Ну так и я тоже им недоволен, – скривился мальчик. – И нет, не боюсь. Я вообще никого и ничего не боюсь, я ведь говорил уже.

– Перестань, хватит этой бравады! – рассердилась Танзиля. – Все чего-то боятся. Или кого-то.

Она судорожно вздохнула, выдавая застарелый трепет перед непредсказуемыми вспышками гнева и раздражения у мужа. Уходя, он обещал сурово разобраться с сыном по возвращении домой, а такие обещания он обычно держал – в отличие от всех прочих.

Эдуард Редкий закончил работу позднее всех, когда адвокатская контора «Доброхот» уже опустела, даже исполнительная девочка Света покинула ресепшен, предварительно от души погрохотав ящиками стола. Кажется, после двух недель ожидания она окончательно утратила надежду, что новый симпатичный сотрудник как-нибудь пригласит ее посидеть в кафе после работы.

Понедельник у Редкого выдался заполошный, клиенты шли нервные, напуганные и заранее убежденные, что все, включая молодого юриста, жаждут их обмануть, запутать, обобрать до нитки. Пока Эдуард в этой фирме стажер, ему будут сливать самые тухлые дела, это обычная практика. А ведь полгода назад в Питере все было иначе… да что теперь вспоминать.