Неверие в происходящее, щедро перемешанное с яростью, огненной волной прошло по телу и выплеснулось в пространство в чудовищном силы крике.

— Неееет!

Время вновь растянулось, как это было с ним на турнире. Брон отчётливо увидел, как в его грудь летит кончик вражеского меча, но сейчас юноше не до защиты, уведя корпус вправо, он бьет сам. Вражеский клинок вспарывает кожу на и так бесполезною в бою левой руке, что только сильнее подстегивает взъярившегося рыцаря. Его клинок, восходящим ударом бьет врага в подмышку. Брон делает шаг вперед и прикрывается телом смертельно раненого врага от удара его товарища и толкает свой живой щит на врага. Наемник отступает влево, но его нога вязнет в рыхлом снегу и увернуться от удара юноши он уже не успевает, ему приходиться принимать удар на жесткий блок. То, что произошло в следующий момент было неожиданным для обоих, но не удивился никто. Наемник просто не успел. Клинок Брона поврежденный в самом начале схватки неожиданно сломался, да так удачно, что кусок лезвия ударил в незащищенную голову наймита. Юноша же в таком состоянии не был способен ни на какие чувства, кроме ярости. У него остался еще один враг, и лишь эта мысль билась в его голове.

Арбалетчик к тому времени уже успевает поднять свое оружие и накладывает на него новый болт. Брон бросается к нему. Выстрел. Но рыцарь словно почувствовав приближающуюся смерть падает на снег, пропуская свою несостоявшуюся смерть мимо. Он рычит подобно дикому зверю и прямо с земли бросается на последнего своего врага. Парень даже не защищается от брошенного в него арбалета, лишь пригибает голову. Боли от удара он даже не почувствовал, как не чувствовал и холода, и ветра, продувающего его одежду насквозь. Перед ним был враг, столь ненавистный, что Корфин даже рядом с ним не валялся. Удар, и обломок меча пробив ладонь, пытающегося защититься стрелка, на пол ладони погружается в живот стрелка. Их глаза встречаются и стрелок цепенеет, в глазах их несостоявшейся жертвы он видит лишь собственную смерть и костры Нерожденного, в которых будет гореть его душа. Выдернув оружие, Брон бьет вновь, на этот раз в шею. Тело наемника от удара отталкивает назад и у него даже получается сделать шаг, как он спотыкается об лежащее на снегу тело и падает.

Брон роняет взгляд, на распластанное на земле тело и ярость смывает, под натиском неверия и горя.

— Идар, Идрар,— юноша падает на колени рядом с другом и приподнимает ему голову, в надежде увидеть осмысленный взгляд,- посмотри на меня.

Одного взгляда на рану хватает, дабы понять, что повреждена печень.

— Брон, — юноша и сам не понял, как он смог расслышать свое имя.

— Да, это я, не засыпай, друг, не засыпай, сейчас, сейчас я тебе помогу, — Брон распахивает куртку на теле товарища и плюнув на все, просто рвет рубаху.

Три ножевые раны смотрятся скверно, а толчками выходящая из них кровь уже залила весь живот.

— Потерпи Идар, сейчас, я сейчас, — рыцарь бросает взгляд на лицо друга, но тот уже закрыл глаза, а по лицу его расплывается мертвецкая безмятежность.

Однако магический взор не обманешь, Брон ясно видел, что его друг еще жив и он не собирался позволить ему умереть. Глаза, из уголков которых сочатся слезы, закрываться, зрение Брону сейчас ни к чему. Перед внутренним взором картина полученных ран выглядит тоже достаточно скверно. Поверхность переплетенных силовых жгутов сейчас разорвана, а под ней разорвана и структура печени. Магических сил у Брона почти нет, но он все же раздувает перед собой форму. Кровоостанавливающее заклинание, напитавшееся силой ложиться на рану и Брон видит, как мелкие капли силы, что текут в крови застывают. В реальности же кровь, покрывающая тело юного мага, сворачивается, образуя корку. Но этого мало, преемник Торнета Черного видит, что силы все равно утекают. Организм начинает сжигать манну, пытаясь подвести к ране побольше жизненной энергии и у него бы что-то получилось, не будь повреждения так сильны, а Брон слишком малоопытен, дабы помочь ему. Не с его жалкими заклинаниями соваться к таким травмам, зарасти он кожу, и его друг просто погибнет от внутреннего кровотечения. Все что остается Брону, это маленьким ручейком подавать свою силу раненному другу, стараясь сконцентрировать ее на самой серьезной на вид ране.

Сила утекала, а другу все не становилось лучше. Брон же потихоньку начинал паниковать, но сделать хоть что-то не мог. Он не мог просто бросить друга и побежать за помощью, рискуя вернуться к остывающему трупу. Все что ему оставалось, это сидеть и передавать свою энергию.

Он не знал, сколько прошло времени, но в один момент его манна просто иссякла. Однако он не собирался сдаваться. Магик одновременно попытался вытягивать энергию отовсюду вокруг, но этого не хватало и тогда Брон, плюнув на все начал передавать другу и свои жизненные силы. В один момент в его голову пришла мысль, что он сейчас просто умрет, отдав все свои силы другому, но эта мысль не вызвала того ужаса что должна была. Брон твердо решил, что лучше умрет, чем сдастся.

Сосредоточившись на круговороте энергии, парень потерял счет времени. Он полностью отрешился от действительности, не чувствовал своего тела, не замечал, как оно увядает, как на глазах иссыхают тренированные мышцы, как молодая и чистая кожа превращается в кожу старика, не видел, как седеют его волосы. Он не видел ничего. Не видел он и приближающейся из-за спины силуэт, что медленно брел к нему, заливая снег кровью.

Задание не выглядело сколь бы то ни было сложным. Отправить к праотцам одного единственного рыцаря, и не на его земле, а с возможностью выловить его рядом со столицей. Подобраться вплотную и уйти незамеченными, обогатившись на десяток фунтов серебра. От такого не отказываются.

Действительность оказалась не такой радужной. Они уже полторы недели сидели в не самом дешевом трактире, дожидаясь свою жертву, от чего уже ушли почти на фунт в минус. Кроме того, они постоянно были на виду у десятков молодых аристократов, что тоже могло доставить проблем. Крот даже не сомневался, что они просидели бы еще столько же, если бы парень с ободранным рылом сам не подошел к ним. Такое везение было воспринято как высшее расположение удачи и после того, когда паренек отправился провожать своих подружек, громко брякнув о том, что скоро вернется, ему был вынесен смертный приговор.

Действовали по своему обыкновению быстро. Крикнув ребят, что сидели в своем номере, они отправились устраивать засаду. Кислый и Торин спрятались в снегу, дабы отрезать пацану отход, а они с Гвоздем и Косым замерли в ожидании. План был хорош, они нападают, связывают боем, а там уж либо Косой не промахнется, либо Кислый с Торином угостят ударом стали в спину. Все полетело в тартарары слишком резко. Разыгравшийся ветер мешал нормально разглядеть парня, а Косой вновь промахнулся, точнее рыцарь каким-то образом умудрился увернуться от болта. Хотя от чуда здесь было мало, просто их тупорылый стрелок заорал так, что услышали бы и все Четверо. Рыцаренок в героя играть явно не собирался и обернулся, не иначе как чтобы драпать, когда на дорогу вывалились подельники Крота. Едва ли не впервые от бесполезных ножей Кислого оказался реальный толк, Крот своими глазами видел, как мелькнула сталь и как резко обвисла плетью рука их жертвы. От увиденного на губы лидера их наемничьего отряда начали расплываться в улыбке, которая тут же потухла, когда столб пламени превратил Кислого и Торина в обугленные головешки. Ни о какой магии их не предупреждали, Крот даже вздрогнул, увидев такую мощь. Но бежать было поздно, от магии не убежишь. Зато можно было не дать этому гаду колдовать, и Крот ринулся вперед, ругая про себя Гвоздя, который замер в испуге. Тот, к слову, оправился быстро и даже сумел обогнать его. Дальше все вновь пошло кувырком, едва не оплошав вначале, они начали уверенно теснить молодого парня. Крот был удивлен, он считал себя неплохим мечником, но сейчас сражаясь с пацаном, который едва ему в сыновья не годился, он понимал, что пока им чертовски везет. Они вдвоем не могли убить раненого пацана. Но время шло, и Крот с секунды на секунду ждал выстрела от Косого, надеясь, что тот не засадит болт ему в задницу. Что случилось дальше, Крот не понял. В паренька словно бес вселился. Это было какие-то секунды, но он видел, как его лицо искажается, от неконтролируемой ярости. Зная, что эмоции мешают в бою трезво реагировать, Крот попытался в длинном выпаде ткнуть паренька в сердце, но тот неуловимым движением увел корпус, подставив лишь нерабочую руку. Дальше все смазала боль. Жесткая кожаная куртка пусть и слегка, но смягчила удар и вместо того, чтобы умереть мгновенно, крот завалился на снег, завывая от боли. Не сразу он сумел прийти в себя.