– Верь, Крис, я подключил очень влиятельных людей, – заверил меня Азаров.

– Спасибо тебе, Кирилл, – я слабо улыбнулась.

– Пока не за что, – хмыкнул он и постарался побыстрее свернуть разговор, ссылаясь на занятость.

После разговора с Азаровым, у меня кошки заскребли на душе. Первое, что меня очень смущало – откуда у Лаврентьевой Зинаиды Павловны, простой учительницы начальных классов, такой капитал? Может, конечно, наследство от кого перепало, и она решила его умножить, взяв опеку над внучатой племянницей? Или кредит в банке оформила? Конечно, могло быть и такое, что заработала, а я упустила новости, в которых сообщалось, что учителя теперь получают, как нефтяные магнаты… Я усмехнулась от своих мыслей.

У отца из близких родственников был только родной брат, но он очень рано умер от рака. Своих бабушку и дедушку не помню вовсе, тоже рано ушли друг за другом. Моя мама была детдомовской, так что о ее родных неизвестно ничего. Папа предлагал ей найти хоть кого-то, но она не захотела, заявив, что раз от нее отказались, значит не нужна была, зачем теперь о себе напоминать.

Со своей двоюродной сестрой папа мало общался. Он вообще не поддерживал дальние родственные связи, и причину этого я не знала или не помнила. Никогда не спрашивала его об этом, тогда мне было неинтересно мое родовое древо, да и сейчас не особо-то и хотелось знать о них. О том, что произошло в моей семье, говорили аж по центральному телевидению. Наверняка кто-то из родни это слышал, но никто из них не изъявил желания связаться со мной, хотя бы выразить соболезнования, в том числе и Лаврентьева Зинаида Павловна. А тут, выскочила, как черт из преисподней, подавай ей Катюшку! Что-то не клеится во всем этом. Меня не покидало ощущение, что моя тетушка лишь пешка, и ее привлекли для чего-то. Может Кириллу удастся это выяснить?

Во-вторых, внезапное появление Азарова и готовность помочь, меня тоже немного смущали. Я когда-то втоптала его в грязь, а он ринулся разбираться с моим вопросом. Может и правда соболезнует и сочувствует, а я зачерствела из-за своего горя и не верю в искренность человека?

– Кристина! – племяшка потянула меня за рукав, вытащив из тягостных размышлений. – Мы гулять-то пойдём? Или ты так и будешь сидеть?

– Ой, милая, что-то я ушла в свои мысли, – улыбнулась я ей и поднялась из-за стола, приобняла племяшку за плечи и повела ее в комнату: – Конечно идем, погода на улице отличная. Поэтому быстренько одеваемся и вперед.

– Ура!!! – захлопала в ладошки Катюшка. – Я в джинсах и футболке пойду.

– И куртку придется еще одеть, – сказала я. – Хоть на улице светит солнце, но пока еще прохладно.

– Как скажешь, – послушно ответила племяшка и пошла одеваться.

Я последовала ее примеру, открыла шкаф и выудила оттуда спортивный костюм.

Катя бегала по детской площадке в компании своих друзей, я же, примостившись на лавочку, наблюдая за ней, пыталась собрать свои мысли. Меня не покидала тревога, плавно разливаясь в душе, все больше и больше завладевая мной. Но я никак не могла понять, что мне делать: довериться Азарову или же попытаться обратиться еще к кому-то. У отца было много связей, но все они были полезны только пока он был жив, сейчас меня попросту игнорировали. На похоронах многие подходили, говорили слова соболезнования, уверяли, что в случае чего могу к ним обращаться. Ну и вот он этот случай, в итоге никто так и не помог. К кому бы я не обращалась, все находили какую-нибудь причину для отказа. Даже Майский… А он был самым близким приятелем отца. Значит, мне ничего не остается, как довериться Кириллу. Ну вот поганенькое чувство какой-то тревожности никак не хотело отступать. И с чем это было связано, не могла понять.

Тяжело вздохнув, я посмотрела на Катюшку, весело бегающую по площадке с друзьями, улыбнулась и перевела взгляд на парковку неподалеку. Улыбка с лица начала медленно сползать, когда я заметила припаркованный там огромный черный внедорожник. Сама не могла понять, почему эта машина вызвала леденящий страх в моей душе, но я словно окаменела, смотря на этот автомобиль. Каким-то шестым чувством я знала, что там кто-то есть, и этот кто-то наблюдает за мной. Я практически кожей ощущала пристальный взгляд на себе.

Меня начало трясти. Я нашла взглядом племяшку и позвала к себе. Когда Катя нехотя подошла ко мне, я, выдавив улыбку, предложила ей прогуляться до магазина. Девочка нахмурилась, уходить от друзей, с которыми она весело играла, ей вовсе не хотелось, но на мою удачу мама одной из подруг позвала свою дочь домой, и Катя согласилась на поход в магазин.

Поднявшись с лавочки и взяв племянницу за руку, стараясь не торопиться, мы ушли с площадки. В магазине я как можно медленнее выбирала продукты, рассматривая каждую упаковку, чем вызвала недовольство своей племянницы.

– Крис, – проныла девочка. – Чего так долго? Ты каждый йогурт рассматриваешь, как будто видишь впервые.

– Я смотрю срок годности, – пояснила я ей, внимательно уставившись на упаковку.

– Что-то ты сегодня очень долго это делаешь, – нахмурилась Катя. – Пошли уже домой, я в туалет хочу.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, я направилась к кассе.

Когда мы вошли во двор, странного внедорожника уже не было. Облегченно выдохнув, я хмыкнула, покачав головой. Очень похоже, что у меня началась мания преследования. Так можно и в дурку загреметь. Машина наверняка приезжала к кому-нибудь, все же у нас элитный комплекс, и такой автомобиль мог прибыть к кому угодно, необязательно по мою душу. И с чего я вообще решила, что там кто-то сидел? Это мог быть водитель, который привез своего начальника и ждал, когда тот решит свои дела, рассматривая детскую площадку.

Я почти уверилась в этом, но в квартиру входила с опаской. Войдя в прихожую и, закрыв дверь, пока Катя разувалась, я прямо в обуви прошлась по дому, и облегченно выдохнула – никого.

– Кристина, – удивленно уставившись на меня, протянула племянница. – Что-то случилось?

– С чего ты взяла? – как можно непринужденнее поинтересовалась я.

– Ты странная какая-то, – задумчиво ответила Катюшка. – В обуви поперлась по квартире.

– Ну не поперлась, а прошлась, – усмехнулась я. – Просто показалось мне.

– Что тебе показалось? – насторожилась племянница.

– Ничего, Кать. Это, видимо, нервы, – хмыкнула я, стараясь быстрее свернуть тему.

– Ты бы их подлечила, – деловито выпалила мудрая шестилетка и прошла в комнату.

Я лишь тихо рассмеялась в ответ и покачала головой. Несмотря на горе, которое обрушилось на нас, Катя держалась молодцом. Она иногда плакала ночью, я это слышала. Приходила к ней, ложилась в ее кровать, прижимала девочку к себе, и мы молча так лежали какое-то время, пока малышка не засыпала. И как только я слышала ее ровное дыхание, давала волю своим слезам. А утром мы обе делали вид, что ничего не было. Наверное, мне надо было с ней поговорить об этом, но пока и самой было тяжело.

Нина Никитична и Степан Леонидович также старались не касаться этой темы, когда девочка гостила у них. Мы с Катей навещали родителей Олега как можно чаще. Нам и самим было это необходимо, так мы делили свое горе на четверых. Так было легче всем.

Азаров объявился только в пятницу вечером и то, он позвонил с предложением поужинать где-нибудь на выходных, сразу предупредив, что новостей пока особо нет. Я согласилась, не раздумывая. Мне не хотелось спугнуть его своим отказом, да и отвлечься тоже необходимо было. Катюшку отвезла к родителям Олега, там она пробудет до воскресенья, а одной в квартире находится тоскливо. Моя тревога никуда не ушла. Она затаилась, выжидая подходящего момента, как тогда, когда я увидела этот треклятый внедорожник, который почему-то до сих пор не выходил у меня из головы. Я гнала всякие глупые мысли, строящие нелепые предположения в моей голове. Одна из них меня даже развеселила. Я отчетливо представила, как за рулем сидит Лаврентьева, похожая на бабу Ягу из советских сказок в исполнении Георгия Милляра, и пристально за нами наблюдает.