16 июня 1903. Bad Nauheim Вербная суббота Вечерние люди уходят в дома. Над городом синяя ночь зажжена. Боярышни тихо идут в терема. По улице веет, гуляет весна. На улице праздник, на улице свет, И свечки, и вербы встречают зарю. Дремотная сонь, неуловленный бред — Заморские гости приснились царю… Приснились боярам… – «Проснитесь, мы тут…» Боярышня сонно склонилась во мгле… Там тени идут и виденья плывут… Что было на небе – теперь на земле… Весеннее утро. Задумчивый сон. Влюбленные гости заморских племен И, может быть, поздних, веселых времен. Прозрачная тучка. Жемчужный узор. Там было свиданье. Там был разговор… И к утру лишь бледной рукой отперлась, И розовой зорькой душа занялась. 1 сентября 1903. С.-Петербург «Когда я уйду на покой от времен…» Когда я уйду на покой от времен, Уйду от хулы и похвал, Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон, Которым я цвел и дышал. Я знаю, не вспомнишь Ты, Светлая, зла, Которое билось во мне, Когда подходила Ты, стройно-бела, Как лебедь, к моей глубине. Не я возмущал Твою гордую лень — То чуждая сила его. Холодная туча смущала мой день, — Твой день был светлей моего. Ты вспомнишь, когда я уйду на покой, Исчезну за синей чертой, — Одну только песню, что пел я с Тобой, Что Ты повторяла за мной. 1 ноября 1903 Фабрика В соседнем доме окна жолты. По вечерам – по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам. И глухо заперты ворота, А на стене – а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине. Я слышу все с моей вершины: Он медным голосом зовет Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ. Они войдут и разбредутся, Навалят на́ спины кули. И в жолтых окнах засмеются, Что этих нищих провели. 24 ноября 1903 «Мой любимый, мой князь, мой жених…»
Мой любимый, мой князь, мой жених, Ты печален в цветистом лугу. Повиликой средь нив золотых Завилась я на том берегу. Я ловлю твои сны на лету Бледно-белым прозрачным цветком, Ты сомнешь меня в полном цвету Белогрудым усталым конем. Ах, бессмертье мое растопчи, — Я огонь для тебя сберегу. Робко пламя церковной свечи У заутрени бледной зажгу. В церкви станешь ты, бледен лицом, И к Царице Небесной придешь, — Колыхнусь восковым огоньком, Дам почуять знакомую дрожь… Над тобой – как свеча – я тиха, Пред тобой – как цветок – я нежна. Жду тебя, моего жениха, Все невеста – и вечно жена. 26 марта 1904 Из книги второй (1904–1908) Вступление Ты в поля отошла без возврата. Да святится Имя Твое! Снова красные копья заката Протянули ко мне острие. Лишь к Твоей золотой свирели В черный день устами прильну. Если все мольбы отзвенели, Угнетенный, в поле усну. Ты пройдешь в золотой порфире — Уж не мне глаза разомкнуть. Дай вздохнуть в этом сонном мире, Целовать излученный путь… О, исторгни ржавую душу! Со святыми меня упокой, Ты, Держащая море и сушу Неподвижно тонкой Рукой! 16 апреля 1905 Пузыри земли (1904–1905) Земля, как и вода, содержит газы, И это были пузыри земли. Макбет «На перекрестке…» На перекрестке, Где даль поставила, В печальном весельи встречаю весну. На земле еще жесткой Пробивается первая травка. И в кружеве березки — Далеко – глубоко — Лиловые скаты оврага. Она взманила, Земля пустынная! На западе, рдея от холода, Солнце – как медный шлем воина, Обращенного ликом печальным К иным горизонтам, К иным временам… И шишак – золотое облако — Тянет ввысь белыми перьями Над дерзкой красою Лохмотий вечерних моих! И жалкие крылья мои — Крылья вороньего пугала — Пламенеют, как солнечный шлем, Отблеском вечера… Отблеском счастия… И кресты – и далекие окна — И вершины зубчатого леса — Все дышит ленивым И белым размером Весны. |
