Первокурсники снова заголосили. Что же он делает! Хорошо ещё, что наш третий этаж – это по сути первый над землей, а то ведь такая опрометчивая выходка могла закончиться плохо.

– Когда-нибудь убьётся, – пробормотал Яшка, стрельнув глазами в сторону раскрытой, постукивающей о стену, деревянной рамы.

Так я и не поняла – беспокоился ли парень за философа или, напротив, желал ему поскорее убиться. Сняв с груди медный ключ, ректор отпер замок актового зала, и первокурсники, шумя и толкаясь, побежали прочь.

Что ж, по крайней мере, теперь понятно, что «Б» – это не Бизнес.

Я шла по коридору между Яшкой и Лизкой, прижимая к груди портфель. Надеть его на спину сейчас как-то не поднималась рука. Казалось, у меня там и правда крылья. Точнее, только одно – но острое, как тысяча ножей.

– «Б» – это Безумие, – недовольно буркнул парень, словно прочитав мои мысли.

Или Бессмертие?.. Подождите, что же это получается… Если бы лысый прирезал меня вчера в переулке, то мне ничего бы не было?!

Да нет, чушь какая-то. Не иначе как сумасшедший старик бредит. А может это просто розыгрыш? Этакое театральное представление для студентов-первокурсников перед посвящением? И мои сны про полёты – всего лишь случайное совпадение?..

– Ребят, что вы обо всём этом думаете? – выныривая из своих раздумий, подала голос я.

– Я думаю, что сегодня после пар нам снова надо нажраться, – выпалила Лизка.

– Присоединяюсь, – вздохнул «змий», всё ещё потирая пальцами грудь в том месте, куда недавно угодила пуля. Кровь у него перестала течь на удивление быстро. Хотя, о чём это я. Наверное, там, под рубашкой, была спрятана какая-то капсула с красной жидкостью. Вся жидкость вытекла, и шоу закончилось.

– Что он тебе пообещал? – меня так и подмывало полюбопытствовать. – Зачёт автоматом? Ха, или, вернее, пистолетом?!..

Я рассмеялась, сбрасывая напряжение:

– Кстати, о пистолете. Пулю ты заранее положил в рот, чтобы потом выплюнуть, это понятно. Но если оружие – муляж, то как получился такой громкий звук выстрела и откуда взялся запах пороха?

Ребята остановились и оба синхронно посмотрели на меня.

– Ника, – наконец, сказал Яшка, начав расстёгивать пуговицы на рубашке. – Это не пранк.

– Так, Сыр, погоди, – поспешно прервала его Чародеева. – Там зрелище не для слабонервных, а нашему фениксу это ни к чему. Пускай первого сентября она просто с нами напоследок побухает. Понимаешь? Как обычный человек! Испугать её ты ещё успеешь…

– Ник, – Лизка ткнула меня карандашом в спину, – а ты слышала, что у нас тут девушки пропадают?

В кабинете биологии было темно – свет из окон заслоняли ветки и листья растений. Преподавательница – невзрачная тихая женщина средних лет в бежевом свитере и толстых очках – особенно любила монстеры и пальмы. На подоконниках, как в густом тропическом лесу, возвышались настоящие заросли. А ещё здесь вилось много кошек самых разных цветов, которые свободно гуляли по аудитории, скакали по стульям и партам, тёрлись о студентов. Рыжие, серые, черепаховые, камышово-полосатые, чёрные с белыми лапками и, конечно, чисто чёрные.

Одна кошка выглядела упитаннее других и ходила медленно – кажется, была беременной. Когда она запрыгнула, не без труда, на преподавательский стол и легла прямо на журнал, Анна Александровна, скромно улыбнувшись, не стала её прогонять, чтобы провести перекличку. Только упомянула зачем-то, ласково поглаживая пушистую, что скоро студентов второго курса, получивших летом на экзамене тройки, ждёт пересдача. Оказывается, за двойку в ЛИМБе моментально отчисляют, а вот тройки разрешают пересдать в случае, если их за всё время обучения наберётся не больше пяти. Дальше я не дослушала.

– В каком смысле «пропадают»? – я повернулась к Лизке. – Откуда? И куда?!

– Из общежития. А вот куда – этого тебе никто не скажет. Ни одну так и не нашли…

Перебитая нашей болтовнёй, биологичка вздохнула. Помолчала немного, пытаясь поймать упущенную мысль, потом подтянула сзади хвостик блёклых русых волос – за них я про себя прозвала её «Серой Мышкой» – и продолжила говорить дальше. Что-то про то, что для студентов группы «У» её предмет один из профильных, и на экзамене им, в отличие от остальных, придётся сдавать не теорию, а сложное практическое задание. Нас с Лизкой это не касалось, поэтому мы, на полминуты притихнув, снова взялись за своё.

– Тут от института два шага пройти, сама же знаешь! – шептала рыжая. – А они в один прекрасный вечер выходят с дополнительных, приложив на турникетах свой пропуск, и всё.

– Давно это началось?

– С марта. Весной и летом пропадали раз в месяц. В новолуние. На двадцать девятые сутки! Понимаешь, что это значит?

– Нет, – поёжившись, честно ответила я.

– Это же сатанинский день! – сделав большие глаза, выпалила Лизка. – Скорее всего, их приносят в жертву! Ходят слухи, что это кто-то из «своих», потому что при нашей степени энергетической защиты никто со стороны к нам внутрь просто не проник бы! И уж тем более не узнал бы про пропавших студенток личную инфу, о которой известно только ректору и преподам…

– Чародеева, да прекрати отвлекать! – громким шёпотом перебил Яшка. – Я нифига не слышу, что Анна Александровна говорит. На перемене потреплетесь.

– В общем, Ника, ты там поаккуратнее, ладно?

– Так ведь я же… типа бессмертная? И, кажется, со сверхспособностями?..

– Ха! Они знают, с кем связываются. Повяжут на горло верблюжью нитку – и плакали твои способности.

– В смысле?!

– А ещё, говорят, можно печать нарисовать…

Яшка снова цыкнул и смерил нас обеих уничижительным взглядом. Жёлтые глаза злобно блеснули в полумраке аудитории. Чтобы его не бесить, я наконец отвернулась, раскрыла свою книгу на первом параграфе и тут же вздрогнула.

Почти на всю страницу учебника был изображён рыжий, надменно глядящий на зрителя из-под прикрытых век, двугорбый верблюд.

В общем, биология оказалась не совсем биологией, а верблюд – не совсем верблюдом. У магов пушистый корабль пустыни считается древним архетипом и важнейшим оккультным символом. Энергетика, образующаяся между двух горбов этого животного, как между двух полюсов магнита, «заземляет» и запирает человека в ограниченном двойственном мире, в который люди попали после грехопадения, вкусив плод с Древа познания Добра и Зла. Амулет из верблюжьей шерсти разрушает любое колдовство и делает его невозможным: в приземлённой физической реальности ни магии, ни регенерации, ни тем более бессмертия попросту не существует.

Врождённые способности фениксов и уроборосов может ещё ослабить дым смолы можжевельника или высушенный и стёртый в пыль корень мандрагоры, разведённый соком ягод «ночной красавки», она же белладонна. Правда сейчас эти ингредиенты найти крайне сложно, а ещё сложнее найти химика, который согласится с ними работать.

Кстати, о химии – она у нас тоже оказалась не совсем химией. Нам рассказывали что-то про виды первоэлементов – земли, воды, огня, воздуха и эфира. Про серу и ртуть, олицетворяющие мужское и женское начала. Про «священное соитие» – соединение солнца и луны, добра и зла, левого и правого полушарий, феникса и дракона – для порождения Великого Единства, то есть, состояния, находясь в котором, человек способен на всё.

Преподавательница была стройной дамой лет сорока с ярко-алой копной распущённых по плечам волос. Когда она садилась за стол, то издалека казалось, будто на кафедре взорвались химические реактивы и начался пожар. Возможно, у неё не только внешность взрывная, но ещё и характер – подумала я с опаской. И, на этот раз, честно старалась слушать лекцию, хотя информация всё равно воспринималась с большим трудом.

Трансмутация? Тинктура?? Алхимический андрогин??? По химии у меня в школе была твёрдая пятёрка, но тут в первые же минуты стало ясно – о школьных знаниях можно сразу забыть. Кажется, преподавательница так и сказала, но я сперва ей не поверила – по-моему, все они так говорят. А теперь понимаю, что она вовсе не шутила.