– Так их было несколько?

Дормер прорычал что-то неясное и насупился, прожигая меня взглядом.

– Ты невыносим! Митчелл, сколько можно?!

Пока Мэтт раз за разом «взрывался», я отвёл нас от посторонних глаз на кухню и поставил чайник. Если нос меня не обманывает, то на этой кухне действительно в кое-то веке появился нормальный кофе. Пусть в фильтр-пакетах, зато молотый, а не растворимый.

Дормер устало плюхнулся на стул и смотрит на меня несчастными глазами.

– Я пытаюсь быть хорошим другом, Митч! – почти простонал он. – Я пытаюсь уберечь тебя от опасностей.

– Мэтт, ты отличный друг, когда не относишься ко мне как к ребёнку, – я похлопал его по плечу и наконец налил нам кофе. – Я в порядке! Разве не видишь? И посуди сам, стал бы Эйден приносить мне одежду, если бы не был уверен, что я в порядке?

Детектив полиции опустил глаза к чашке. Похоже, Мэтт, наконец-то, со мной согласился.

– Так и что там по моему делу?

– Полный ноль, Митч, – протянул Мэттью. – Я бы и хотел сказать что-нибудь путное, но у нас до сих пор ничего нет. Ни единой зацепки.

– Нашли то здание, где я был?

– Вроде да, – пожал он плечами, – а вроде и нет, – Мэтт сделал глоток кофе. – Нашли комнату в дальнем здании, на третьем этаже. Покрывало, куча мусора, старый телек. Ничего такого, – он отпил ещё. – С покрывалом с утра возится Майк. Надеюсь, он что-нибудь найдёт.

– А шприц? Шприц нашли?

– Саммерс всё ещё там. Если что-то найдут, он позвонит.

– А сам-то что думаешь?

Мэтт скривился, крутя в руках горячую чашку.

– Да бессмыслица какая-то, Митч. Я вчера весь день искал хоть какой-то след похитителей в Брайтон-Бич. Прикинул, на какую остановку ты мог приехать, плюс пара кварталов, которые вы со Стивенс проехали на машине, – Мэтт резко приосанился. – Но никто ничего не видел! Ни красных машин, ни тебя, – он взял паузу. – Какой бы ни была сильной женщина, такого кабана, как ты, она бы не вытащила на улицу. И в машину бы сама не затащила. Значит с ней кто-то был. Но местные вообще всё отрицают, – Мэтт собирался треснуть со злости кулаком по столу, но в последний момент передумал и мягко опустил сжатый кулак на колено. – Кто-то мне вообще заявил, что чужие к ним не ходят, а значит и тебя не могло там быть.

Честно говоря, я смутно помню, где вообще был. Лицо Марджори Стивенс я по-прежнему никак не могу вспомнить, а уж тех, кто был вместе с ней – подавно. На данный момент у следствия нет абсолютно ничего. Одна надежда на покрывало, которое нашли. Судя по описанию комнаты, она похожа на ту, где я мог быть. По крайней мере, что-то вроде мусора и старого телека я помню. Отдалённо, но помню.

А что происходило до моего пробуждения в той комнате? Где я был? И зачем вообще нужно было меня похищать? Кому это понадобилось? На покрывало, если честно, я особо не надеюсь. На нём лежал только я, следовательно, и следы на нём могли остаться только мои. Я ставлю больше на мусор. Если там есть упаковки от еды, от чипсов или одноразовая посуда, то на их поверхностях должны были остаться следы моих похитителей или надсмотрщиков.

Над всем остальным придётся хорошенько поработать. Место похищения выбрано, скорее всего, неслучайно. Либо свидетелям хорошо заплатили, либо преступники точно знали, что их там никто не сдаст полиции.

Что вообще происходило со мной три дня?

К вечеру я был дома. Мэтт подвёз. Даже сам предложил заехать за Эйденом. По дороге мы особо не говорили, но я не мог не заметить таинственную улыбку на лице священника. Он знает о чём-то, что мне не говорит. И судя по хорошему настроению – неизвестное «что-то» приятное.

Мы с Мэттом договорились встретиться в обед где-нибудь недалеко от участка, а затем мой давний друг уехал.

Я посмотрел на дом. Кажется, будто меня тут целую вечность не было. В окнах нет света, но я вижу две небольшие суетящиеся тени на подоконнике окошка у входной двери. Одна тень, поменьше, скачет туда-сюда, а вторая спокойно наблюдает за нами. Фобос точно разгромит прихожую, если мы не зайдём. А Деймос ему в этом поможет.

– Они по тебе очень скучали, – Эйден похлопал меня по спине и двинулся к крыльцу.

Улицу за ночь засыпало пушистым снегом. Крыши домов напротив, дорожки и почтовые ящики – всё укрыто белоснежным покрывалом. Неужели, на Рождество всё-таки будет морозная, снежная погода, а не ледяной дождь? Пусть до него не два дня, но хотелось бы, чтобы на праздник был снег, а не лужи.

Проснуться дома в своей кровати очень приятно, а после снежной картины за окном моё настроение улучшилось ещё немного. Я взял полотенце и поплёлся в ванную. Вперёд меня в коридор проскочил Фобос. Он всю ночь дрался с Деймосом за место около моей подушки.

После утреннего душа я спустился вниз. Уже на лестнице я почувствовал знакомый запах, которого в доме накануне вечером ещё не было. Терпкий запах масел вперемешку с сырными чипсами с сырным соусом. К ним примешался аромат кофе «три в одном» с сухими сливками и сахаром.

Губы сами собой растянулись в улыбке, и я поспешил в общую комнату. С кухни слышится только тихий голос Эйдена. Священник постоянно повторяет Деймосу, чтобы тот не лез на стол, а Фобос, обогнав меня на лестнице, радостно поскакал в общую комнату. Из коридора видно спинку кресла. На ней небрежно висят поношенные джинсы со множеством карманов и цветастая футболка с парой дырок на подоле сзади. На пол брошены носки, которые в первую очередь заинтересовали Фобоса.

– Гад ты мелкий, – недовольно и сквозь сон прошипел Роско, – отстань от моих вещей! Фобос! – громче сказал Банколе, нехотя вставая с дивана. – Иди отсюда!

Я застал Роско, замотанного в одеяло, у кресла.

– Доброе утро! – поздоровался я, не сдерживая улыбки. – Давно приехал?

– Ночью. Не хотел вас будить, – в отличии от меня Роско всеми силами старается не улыбаться и смотрит на меня хмуро, но всё-таки его ненадолго хватило. Он решительно сократил расстояние между нами и крепко обнял меня. – Чёрт, как же я скучал!

– И я, – я похлопал его по спине и обнял в ответ. – А по работе скучал? У меня есть интересное дельце.

– Какое? Что ты уже начал без меня? – Роско отпрял и заинтересованно посмотрел на меня, натягивая одеяло на плечи. – Но всё только после завтрака! Я жуть какой голодный.

– Конечно, конечно! – я поднял перед собой ладони. – Я бы тоже от еды не отказался. И от твоего замечательного кофе, Эйден! – крикнул я. – Доброе утро!

– Митчелл, мне нужна твоя помощь, – строго сказал священник. – А Роско сейчас же идёт в ванную! И не зависай там на вечность!

Пока Роско умывается, а я накрываю на стол, Эйден варит кофе. Жизнь от одного только запаха окрашивается в новые краски! Всё-таки я очень не люблю больницы. И ещё больше не люблю быть вдали от друзей, близких и дома.

Фобос крутится под ногами, отвлекает меня, пока Деймос пытается своровать что-нибудь со стола. Я положил их завтрак в миски и, наконец, сел за стол. К тому времени подошёл Роско, и Эйден поставил кофе на стол.

– Приятного аппетита! – пожелал священник, приступив к еде. – Омлет сегодня получился шикарным.

– У тебя он всегда шикарный, – вставил я.

– Не всегда, – скромно ответил священник. – Совсем не всегда, чтобы ты знал, Митч.

– Вот мои родственники едят тихо, – встрял Роско, – а мне это так скучно! Мы, вот, совсем другое дело! И обсудить можно, и… – вдохновенно начал Банколе. – Да всё что угодно! А молчать для меня скучно. Я для этого слишком шумный.

Мы расправились с омлетом в два счёта, перекидываясь парой слов между делом. И правда, забавно у нас это получается: есть и говорить. При этом еда не успевает остыть, и мы не ругаемся. Когда я был маленьким, мама тоже ела исключительно молча. Мы не говорили. Разве только если я напортачил. Тогда, конечно, за обедом меня ждала целая речь от мамы.

– Так что у тебя за дело, Митч? – поинтересовался Роско, грея руки о чашку с кофе. – Ты уже его начал?