В ответ на просьбу брата он безразлично отдал тому выпечку. Хотя минуту назад так ее просил, как будто жизни без нее не мыслил. Михаил был внутренне готов к тому, что брат не захочет отдавать ему пирожок, и его придется есть прямо здесь, на ступеньках дома. Но Тиша, получив желаемое, тут же потерял к нему всякий интерес. Хотя и это можно уже считать прогрессом. В последнее время мальчик вообще никаких желаний и эмоций не высказывал, равнодушно делал, что ему говорят. А если к нему никто не обращался, то сидел или лежал, безучастно глядя в одну точку. Смотреть на это не было никаких сил. Из некогда озорного и веселого мальчишки как будто разом кто-то выкачал жизненную энергию, лишил его не только радости, но и элементарного любопытства.

На расспросы родственников мальчик отвечал вяло, говорил, что чувствует себя хорошо, ничего не беспокоит и в целом он доволен жизнью.

Когда все это началось – никто точно не помнил. Изменения в его настроении не проявились как-то вдруг, а начались незаметно, с течением времени усиливаясь. Наверняка можно было только сказать, что в начале весны все еще соответствовало норме. А потом у мальчика появилась излишняя раздражительность и агрессивность. Достигнув пика, нервозность пошла на спад и за несколько недель сменилась почти полной апатией и безразличием.

Мальчика осматривали врачи, с ним беседовали психологи, но выявить причину никто из них не смог. Впрочем, на это изначально было мало надежды. Очевидно, что с Тишей творилась какая-то чертовщина.

Собственно говоря, именно поэтому они пришли к целительнице : выяснить, что с ним происходит.

Михаил бросил взгляд по сторонам, но увидел только косящегося на них одним глазом кота. Тот увидел, что пришедшие мнутся на пороге, поднялся на заборе на все четыре лапы, потянулся, выгнув спину дугой, и спрыгнул им под ноги.

Потерся о перила и мягким голосом, немного растягивая буку «ррр» произнес:

– Можете в звонок не звонить. Открррывайте дверь. Не заперррто…

Старший брат вздрогнул от неожиданности и удивления. Младший посмотрел на говорящего кота равнодушным взглядом.

Михаил решительно дернул на себя ручку входной двери. Действительно, чего уж мяться, все равно ведь приехали, не убегать же с порога, позвонив в дверь как дети.

В прихожей у целительницы было темно, пахло сушеными травами и медом. Михаил огляделся по сторонам, увидел повешенную на открытые вешалки верхнюю одежду, на полу стояло несколько пар обуви. Дверь из прихожей дальше в дом чуть приоткрыта, в эту щель проскользнул черный кот. Через нее же виднелся добротный дубовый пол, застеленный ковром. Значит, надо разуваться. Парень стащил с ног кроссовки и аккуратно поставил их возле двери. Дернул брата за руку, чтобы тот сделал тоже самое.

В их деревенском доме летом было не принято разуваться, за день сто раз сходишь с дома во двор и обратно, умаешься шнурки завязывать-развязывать. Только в дождливую погоду галоши на крыльце оставляли. Но тут , в городе, свои порядки.

Первый этаж в доме представлял собой одно сплошное помещение, разделенное посередине большой печью. Со стороны кухни – обычной духовкой, а с обратной стороны, где располагалась зона, которую можно была назвать гостинной, в печи был сделан камин. Так же мебелью было отделено пространство столовой. Там стоял большой деревянный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками, и старинный буфет. Много места занимала широкая винтовая лестница на второй этаж, там, судя по всему, располагались спальни.

– Проходите, детки, не стесняйтесь, чего вы встали на пороге? – раздался голос из-за печки, а следом за голосом показалась хозяйка дома.

Аккуратная пожилая женщина в цветном летнем платье. Она не улыбалась, но говорила приветливо, осматривая посетителей цепким внимательным взглядом. Ее белый передник испачкан красными подтеками будто кровью. Руки она вытирала кухонным полотенцем, на котором тоже оставались красные разводы. Михаил непроизвольно напрягся и взял брата за руку. Женщина, проследив его взгляд, усмехнулась.

– Проходите на кухню. Я вот как раз вишенки от косточек чищу, варенье собираюсь варить, – женщина кивнула на стоящую на столе огромную миску, полную выпотрошенных, истекающих ярко-красным соком, ягод.

Михаил сглотнул. Нервы его натянулись, как струны. Он не чувствовал опасности прямо сейчас, но волны силы, исходящие от этой женщины, были столь велики, что это внушало уважение и заставляло быть настороже. Ведь их ,наверняка, можно развернуть как на благо, так и во вред.

Целительница, чувствуя его напряжение, вела себя подчеркнуто спокойно. Голос ее был приветливый и мягкий, движение плавные. Она не приближалась близко к гостям и смотрела на них со стороны, давая время привыкнуть, освоиться в новой обстановке.

– Как тебя зовут, мальчик? Может ты хочешь ягод? – обратилась она к младшему брату, заглядывая в лицо и пытаясь словить его взгляд.

Но мальчик стоял, не поднимая головы, разглядывал свои ноги. В отличие от брата он пришел сюда в сандалиях, поэтому его голые запыленные пальцы выглядели совершенно неуместно на пушистом светлом ковре.

– Его зовут Тихон, – ответил старший брат и слегка дернул младшего за руку, чтобы тот обратил внимание на обращенный к нему вопрос.

Мальчик поднял голову и его взгляд встретился со светло-голубыми, почти совсем прозрачными глазами пожилой женщины.

Между ними как будто возник электрический заряд огромной силы. Казалось, что прямо сейчас, вот здесь прямо в доме сверкнет грозовая молния или взорвется гулким раскатом гром.

Ив возвращался домой злой и уставший. Злость его объяснялась в основном недостатком сна. Сегодня утром, как только взошло солнце, бабуля заглянула в его комнату со словами:

– Хватит спать, лежебока, зверобой сам себя не соберет!

Ив открыл один глаз. Протянул руку к тумбочке, взял лежащий там телефон и посмотрел на часы – 5:30. Он недоверчиво перевел взгляд на бабушку.

– Да-да, сила зверобоя увеличивается в полтора- два раза, если собирать его росным, сразу в первый час после рассвета.

Молодой человек с легким стоном сел на кровать, но спорить не посмел.

– Завтракать будешь?

– Нет, но кофе выпью.

Ив лег спать всего несколько часов назад и с удовольствием проспал бы до полудня. Видно зря он радовался ночной грозе. Полив огорода отменялся, но для него это не означало, что свободное время будет потрачено на отдых или безделье. Бабуля отыщет для него другое, не менее неприятное занятие. Ив вспомнил про грозу и поморщился. Ливень, наверняка, превратил поля в раскисшие болота, надо померять бабулины резиновые сапоги, вдруг они подойдут ему по размеру.

– Зверобой собирай в первую очередь, хоть бы и мокрый, бери много, полную сумку. Его цветы завсегда нужны и расходуются в больших количествах, – инструктировала его Акулина Андреевна, – а часам к девяти утра, как солнце траву высушит, во вторую сумку иван-чай бери. Но пока только листья, цветы позже собирать будем, пока не время

– Мне что, не менее трех часов по полям шастать? – не поверил Ив.

– А раньше ты вряд ли управишься. Как вторую сумку иван-чаем наполнишь, так и возвращайся.

Ив разбавил растворимый кофе молоком. Попробовал, поморщился. Вкус был отвратителен, особенно в сравнении с кофе, к которому он привык в московских кофейнях. Бабуля этот напиток не признавала вовсе и искренне не понимала, какая между сортами разница. Поэтому, готовясь к его приезду, взяла с полки магазина первый попавшийся, втайне надеясь, что он им вообще не пригодится.

Ив в три глотка без удовольствия , исключительно с целью проснуться, осушил кружку. Умылся ледяной водой, прогоняя остатки сна, и ушел собирать нужные растения. Благо, идти недалеко, полей с этой стороны города раскинулась великое множество, главное- выбирать те, что подальше от оживленных трасс и ферм.

На обратном пути собирался зайти в магазин купить банку нормального кофе, но ,окинув взглядом свои насквозь мокрые джинсы и присыпанную пыльцой футболку, решил сначала зайти домой оставить сумки и переодеться.